Светящиеся краски Сутина

 Юрий Безелянский
 14 апреля 2011
 6780

Начинающего художника понимают лишь несколько человек. Знаменитого — еще меньше. Пабло Пикассо Слава, фортуна, удача — дамы прихотливые: кого выделят, наградят дарами, а кого не заметят и пройдут мимо. И лишь потом, оглянувшись, отметят: это талант! А то и гений...  

Позднее признание получил Хаим Сутин, да и то неполное: его знают и не знают. Знатоки живописи в Европе и Америке почитают его творчество. А в России Сутин известен мало. Марк Шагал — это да! А кто Хаим Сутин?!. Хотя Константин Коровин считал, что Сутин «входит в число пяти-шести лучших художников мира». «А кто такой Коровин?» Репина знают, а Коровина — не очень.
Итак, Хаим Сутин, сын еврейского портняжки из местечка Смиловичи под Витебском. Хаим — десятый ребенок в семье, родившийся в 1893 году (точная дата неизвестна), а всего «сутинят» было одиннадцать штук. И выпала Хаиму доля быть подмастерьем портного: нитки, иголка да ножницы. А он поменял их на кисти и краски. Родители и соседи — ортодоксальные евреи — разводили руками: цудрейтер (сумасшедший), да и только. Но Хаим твердо пошел по выбранной дорожке. Юношей перебрался в Вильно и поступил в школу изящных искусств (это вам не брюки строчить!). Хлеб зарабатывал, ретушируя фотографии.
В 1913 году 20-летний Сутин отправился в Париж. Ну, куда еще податься бедному еврейскому художнику? Париж грезился ему Меккой искусств, и город оправдал его надежды, хотя, конечно, не сразу. В Лувре он замирал от восторга, созерцая полотна Рембрандта, Курбе и Сезанна. В остальное время почти нищенствовал, перебиваясь случайными заработками. Разгружал вагоны на Монпарнасском вокзале, одно время работал на заводе «Рено». Что касается пристанища, то Сутин нашел его в квартале Монпарнас, сначала в одной из «ячеек» знаменитого дома «Улья», затем в другом общежитии интернациональной богемы — «Сите Фальгьер». Его соседями были выходцы из России — Александр Архипенко, Марк Шагал, Жак Липшиц и Осип Цадкин. Русскую колонию разбавляли французы — художник Фернан Леже и поэт Блез Сандрар.
Но сдружился Сутин не с ними, а с итальянцем Амедео Модильяни. Сошлись два антипода: настороженный и грубоватый, малознающий и малоначитанный провинциал из России и стопроцентный горожанин, эрудированный, изысканный и красивый итальянец. Кстати, Модильяни сделал несколько портретов Сутина. Один из них хранится в Национальной галерее в Вашингтоне.
Хаим Сутин плохо вписывался в парижскую богему, раскрепощенную, веселую, шальную, с дикими фантазиями и необузданными поступками. Одна из моделей Модильяни, Люния Чековска, вспоминая, отмечала: «Сутин никогда по-настоящему не входил в наш круг, держался особняком... Он вечно забивался в угол и прятался там, как испуганный зверь». О том же писал Илья Эренбург в своих мемуарах: «В самом дальнем углу сидел Сутин. У него был вид перепуганный и сонный; казалось, что его только что разбудили. Он не успел помыться, побриться; у него были глаза затравленного зверя, может быть, от голода. Никто на него не обращал внимания».
«Зверь из Смиловичей», оказавшийся в Париже. Жившие с ним рядом художники изобретали то кубизм, то супрематизм, то еще какой-то неведомый до этого «изм», а Сутин упорно искал свой стиль. Рисовал не совсем точные натюрморты, цветы, сомневался в своих способностях и часто уничтожал только что нарисованное: опять не то!.. Писал под влиянием Сезанна, но вносил в свой рисунок особый драматизм, который и стал фирменной чертой Сутина. На одном из натюрмортов селедки на блюде извиваются, словно от боли, предчувствуя свой конец, а вилки тянутся к ним, как руки голодающего. Не натюрморт, а финал жизни... Рисовал Сутин и пейзажи. Они выходили у него будоражащие, почти апокалиптические. Сутин работал с агрессивными цветами (преимущественно ярко-красными). Краски на его полотнах пылали, а перспектива была перекошена.
Вот уж кто не был реалистом, так это Сутин. Это был не немецкий экспрессионизм, а какой-то свой, сутинский, где дома опрокинуты набок, деревья повержены, будто ураганом. Люди — их лица и фигуры — демонстративно являли собой уродства и аномалии. А если и походили на нормальных, то заставляли вспоминать «униженных и оскорбленных» Достоевского. Никакой красивости, никакой внешней гармонии, напротив, у Сутина все некрасиво (в этом смысле он похож на Тулуз-Лотрека). Зато выявлен внутренний мир человека, дисгармоничный и скорбящий (а чему радоваться? Мир ужасен — вот философия живописи Хаима Сутина).
Конечно, картины с подобным «содержанием» было трудно продать, они почти и не продавались. Но Сутин не особенно переживал из-за этого. Он жил особой жизнью, вне быта, всегда неухоженный, заброшенный, сторонящийся женщин, весь растворенный в своем творчестве. Общавшийся с ним Роберт Фальк описывал его так: «Он большой чудак, странный. Большого роста, колоссальный толстый нос; большой рот, низкий лоб и чудесные глаза. Красивые, горячие, человеческие. Когда я увидел эти глаза, стало понятно, что он так пишет».
Сутин писал как бы для себя, не для знатоков живописи, не для толпы и мог бы остаться совсем незамеченным и не открытым, но помог Модильяни. Умирая, Модильяни сказал своему агенту по продаже картин, известному польскому поэту Леопольду Зборовскому: «Не тревожься, я оставляю тебе вместо себя гениального Сутина». И Зборовский стал продвигать картины Сутина «на рынок». Первая удачная покупка принадлежит американскому врачу и коллекционеру Альберту Барнсу, который купил полотно Сутина «Портрет молодого кондитера в белом колпаке». Это произошло в 1922 году. Американец увидел необычного с большими печальными глазами человека и воскликнул: «О, это первый сорт!» Состоялась сделка, о которой впоследствии нищий художник и богатый коллекционер вспоминали по-разному. Сутин: «Никогда себе не прощу, что пошел на поводу у этого невежды и дал себя так провести...» А Барнс вспоминал: «Наконец привели ко мне его — пьяного, больного, несчастного. И я уговорил его за гроши отдать все, включая даже те пять картин, которые он собирался сжечь!»
Для одного гроши, для другого — миллионы. Разное измерение денег. Впоследствии Барнс очень гордился картинами Сутина и выставил их рядом с работами Ренуара, Пикассо и Модильяни в галерее своего фонда в Пенсильвании. С легкой руки Барнса дело пошло, и Зборовский уже не имел головной боли в реализации картин Сутина. Появились деньги. Некоторое время Сутин жил на широкую ногу, стал хорошо одеваться и даже брал уроки французского языка, чтобы избавиться от сильного акцента. Но вскоре возбуждение, связанное со свалившимися как снег на голову деньгами, улеглось, и художник вернулся к прежней скромной жизни, к поношенным пиджакам и свитерам.
Работал Сутин всегда быстро, почти не давая себе времени на раздумья. «Он вынашивал замысел по несколько месяцев, — вспоминала его знакомая, скульптор Хана Орлова, — и когда тот созревал, начинал яростно, лихорадочно писать, иногда заводил патефон и ставил какую-нибудь из фуг Баха. Как только заканчивал картину, его охватывала слабость, наступала депрессия».
Оценивая творчество Сутина, Роберт Фальк писал в «Беседах об искусстве»: «Совершенно непередаваем в репродукции — он весь на цвете... У него так: пишет он, к примеру, 20 вещей, из них 10 — скверных, 3 — посредственных, 2 — прекрасных... Ранние вещи под сильным влиянием Ван-Гога — бурный, извергательный прием, форма, сдвинутая, все рвалось изнутри. Последнее его увлечение — Коро, стремление к тихому искусству...»
Далее Фальк описывал свой визит в последнюю квартиру Сутина (а квартиры он менял часто): «Дверь не заперта. В первой комнате открытый чемодан на полу и куча грязного белья. Во второй — прекрасный старинный стол черного дерева, три жестянки из-под консервов. В третьей комнате роскошная кровать с грязным-прегрязным кружевным бельем. На ней спит Сутин под атласным рваным одеялом небесно-голубого цвета. Больше ничего из вещей. На полу возле кровати разостлана газета, и на ней его костюмы...»
Словом, очень одинокий, непрактичный и рассеянный художник. А в творчестве — глубоко неудовлетворенный собой и неистовый. Если работа его не устраивала, бежал на кухню, хватал нож и кромсал холст. Затем иногда сдирал его и сжигал. Зборовский старался побыстрее забрать у Сутина готовые картины, дабы спасти их от «расправы». Случалось, что Сутин выкупал что-то из своих ранних вещей — исключительно затем, чтобы их уничтожить. Одну из картин Сутина, «Гротеск», проницательный критик назвал «безжалостной, жестокой работой, проникнутой презрением к самому себе».
Почти всю жизнь Хаим Сутин не мог найти себе место: менял квартиры, рвался из Парижа, надолго уезжал в деревню или на средиземноморское побережье, но в тихих и прекрасных местах создавал самые неистовые и буйные пейзажи — такова была натура художника. Как заметил американский галерист Дункан Филлипс, «пейзажи Сутина реагируют на грядущие катастрофы, у него словно предчувствие агонии нашего мира, тотальной войны».
В середине 1920-х годов Сутин создает серию картин с изображением мертвых животных. Им нарисованы многочисленные натюрморты, изображающие куски мяса, общипанную птицу, кроличьи и индюшачьи тушки. Но, в отличие от Рембрандта (знаменитые «Забитые быки»), Сутина не интересовали анатомические подробности, он скорее создавал некую цветовую оргию, пляску смерти. Однажды в своей мастерской Сутин повесил огромную коровью тушу, приобретенную на бойне, и с упоением рисовал ее. Помощница художника Полетт Журден вкачивала в мертвое животное свежую кровь, чтобы Сутину было легче передать на холсте яркий красный цвет. Об этой туше прослышал инспектор службы санитарии и попытался ее изъять. Сутин был в отчаянии, а Полетт взмолилась: «Ради Б-га, не делайте этого! Художнику нужно непременно закончить картину». Инспектор сдался...
В 1927 году в Париже состоялась первая персональная выставка Сутина. В последующие годы художник отказался от экспрессивной манеры живописи и перешел на сдержанный лирический стиль. Однако возникшая в Европе угроза фашизма заставила Сутина вновь обратиться к взрывному, кричащему письму. Будоражила художника и распространяющаяся по Европе волна антисемитизма. В 1939 году Сутин повстречал Герду Грот, молодую женщину, бежавшую из нацистской Германии. Она много сделала для улучшения быта Сутина и, зная о его язве, приучила к диете. Соседом Сутина и Герды был американский писатель Генри Миллер. «Этажом ниже тихо живет художник Сутин со своей рыжеволосой подругой», — писал Миллер в своем дневнике в 1939 году. — Похоже, он стал ручным и пытается прийти в себя после прежней бурной жизни».
Тихая жизнь Сутина и Герды была нарушена вступлением гитлеровской армии во Францию. Герда Грот оказалась в концлагере. «Сейчас все кругом рушится, все происходящее несет людям горе, — в отчаянии сообщал Сутин другу после того, как увезли его подругу. — Чтобы забыть об этом кошмаре, я пишу картины, рисую, читаю». Сутину повезло, что он не попал в лагерь.
А в Париже тем временем гестапо организовало охоту на евреев. Сутину пришлось скрываться от фашистских облав в деревушках Иль-де-Франса. Там он продолжал писать картины, и они проникнуты ощущением надвигающейся гибели. Гибель пришла совсем с другой стороны. Подвело здоровье. Сутин мучился от анемии и страшных болей. Его отвезли в Париж к хорошему хирургу. Операция была сделана, но слишком поздно, и Сутин умер от прободения язвы 9 августа 1943 года в возрасте 50 лет.
Среди немногих, кто пришел проститься с ним на Монпарнасское кладбище, были Пабло Пикассо, Жан Кокто и еще один писатель — Макс Жакоб. А дальше... дальше посмертная слава, но еще раз отметим, слава неполная. В основном его картины демонстрируются в США: в галерее Филлипс в Вашингтоне, Музее современного искусства в Нью-Йорке, Художественном институте в Чикаго и других музеях по всей Америке. В Советском Союзе Хаим Сутин даже не упомянут в «Популярной художественной энциклопедии» (1986). Национальностью не вышел?..
Его друг, художник и критик Жак Липшиц, отмечал: «Сутин был одним из немногих художников XX века, кто мог заставить краски излучать свет. Это то, чему нельзя выучиться. Это — дар Б-га».
Юрий БЕЗЕЛЯНСКИЙ, Россия



Комментарии:

  • 1 октября 2011

    Гость

    Когда-то, больше полувека назад, я прочел во французском второсортном журнале "Constellation" историю о бродяге, у которого была на спине татуировка - картина Сутина. Он показал ее владельцу частной галереи. Через несколько дней "бомж" исчез. Очень похоже на чернуху, но и правдоподобно в такой же мере.
    Слышал ли кто-нибудь об этой истории?

    kobrinsk@magma.ca

  • 14 сентября 2011

    Немиченицер Елена

    Проникновенное, без прикрас воспоминание об одном удивительном художнике Хаиме Сутине. Спасибо, прочла с удовольствием.


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции