Посол бухарских евреев

Утром Женя подошла к нему и они разговорились. Узнав о том, что папа родом из Самарканда, Женя рассказала ему грустную историю о своей племяннице Гене Рабиной. Девочка жила с родителями в Житомире. Ее родители погибли при бомбежке города. Десятилетняя Геня была эвакуирована в Узбекистан. После долгих мытарств ее отправили в колхоз недалеко от Самарканда. Там девочку удочерила бездетная таджикская семья. Еврейская девочка быстро освоила таджикский язык и стала называть приемных родителей «мама» и «папа». Ее отдали учиться в национальную сельскую школу, и она постепенно стала приобщаться к узбекской и таджикской культуре, укладу жизни, местным обычаям и традициям.
Все это могло привести к тому, что еврейская девочка забудет, что она еврейка и не исключено, что станет мусульманкой: в узбекском колхозе, где она жила, это было в порядке вещей. Узнав о судьбе Жениной племянницы, Сион Ниязович пообещал, что если, Б-г даст, он благополучно вернется с фронта, то обязательно вызволит Геню из «мусульманского плена» и удочерит ее. Чтобы девочка не забывала еврейских традиций, наших праздников и нравственного смысла еврейской жизни. У Жени возникли сомнения: а возможно ли это?.. На том и расстались.
Отца выписали из госпиталя, до конца войны он был на передовой, испытал в полной мере все трудности и лишения военного времени. Но до последнего дня, находясь на фронте, не забывал о данном Жене слове. После демобилизации и возвращения в родной Самарканд, где вся его семья находилась в эвакуации, папа помнил о своем обещании. Через некоторое время он стал активно заниматься этим вопросом. Ему помогал старший брат Рафаэль, в прошлом председатель и организатор еврейских колхозов, человек весьма уважаемый не только среди евреев, но и среди таджиков и узбеков. Удалось привлечь к этому непростому делу председателя колхоза, где жила удочеренная колхозниками Геня. К слову, приемные родители души не чаяли в красивой и воспитанной девочке. А она за несколько лет пребывания среди своих сверстниц стала носить узбекскую национальную одежду, ее густые черные волосы, по местным обычаям, были заплетены в сорок косичек. Девочка свободно говорила на таджикском языке и внешне совсем не отличалась от своих местных подруг.
Благодаря авторитету и уважению колхозников, Сиону и Рафаэлю Худайдатовым вместе с председателем колхоза удалось привести убедительные и веские доводы в пользу того, что национальная вера не может быть утеряна, что девочку надо воспитывать в духе еврейского народа. С большими трудностями и невероятными усилиями Геню удалось вызволить из так называемого мусульманского плена, хотя она жила в полном достатке и была окружена теплотой и любовью своих приемных родителей.
Прожив некоторое время в доме нашего деда в Самарканде, мы с семьей уехали в Москву, где жили до эвакуации. Так мы оказались впятером в восьмиметровой комнате в коммунальной квартире. Все вместе, включая Геню, преодолевали трудности послевоенного времени. Геня была смышленой, воспитанной и ответственной девочкой. В семье ее считали дочерью и нашей старшей сестрой. Она вполне соответствовала этой роли, была не по возрасту рассудительной и самостоятельной, помогала младшим в приготовлении уроков и домашних заданий.
Впоследствии я стал врачом, ученым. Но до сих пор с благодарностью вспоминаю то время, когда Геня учила меня, первоклассника одной из московских школ, читать и писать.
Вернемся к послевоенным годам. Как-то к нам приехала тетя Гени — та самая «рыжеволосая жидовка», фельдшер Женя, с которой папа познакомился в госпитале. Она знала, что наши родители фактически удочерили Геню, хотя юридически это оформлено не было. Женя сообщила, что хочет забрать племянницу к себе в Житомир. Наши родители не могли отказать ей в этой просьбе. Стали готовиться к проводам полюбившейся нам девочки и ее тети в Житомир. Перед отъездом в знак благодарности Женя сделала нам дорогие подарки (два чемодана дефицитных импортных вещей и весомую пачку денег). Родители спросили Женю, от чистого ли сердца она делает нам подарки и могут ли они распоряжаться ими по своему усмотрению?
Женя удивилась такому вопросу. Но еще более она удивилась, когда услышала в ответ, что все, что она предложила в качестве щедрого подарка, наши родители передают в дар своей старшей дочери и нашей старшей сестре Гене.
Так этой девочке в течение нескольких лет пришлось поменять несколько семей, в каждой из которых к ней относились с любовью, теплотой, вниманием и заботой. Хочется сказать слова благодарности в адрес тех бездетных колхозников-таджиков, которые, искренне полюбив приемную дочь, тем не менее согласились отдать ее в еврейскую семью.
Вечная память нашим родителям, которые помогли сохранить в душе Гени доброе и светлое еврейское начало. Низкий поклон Жене, которая помогла ей перебраться в родной Житомир.
Через десять с небольшим лет Геня прислала нам письмо, в котором сообщала, что вышла замуж за хорошего еврейского парня. Со временем у них родились дети — дочка и сын. Всей семьей они неоднократно приезжали в Москву, дети называли наших родителей «бабушка» и «дедушка». Они росли, радуя своих родителей всем тем, чем могут радовать дети и внуки.
И вдруг тревожная весть от Гени. В Житомире ее дочь Ларису, девушку с еврейской внешностью и соответствующей фамилией, не приняли в институт. Геня и ее муж обратились за помощью к своему дедушке Сиону, моему отцу. И он помог. Благодаря авторитету папы в Узбекистане и его связям с руководством многих учреждений высокого уровня, Ларису приняли в пединститут в Бухаре. Она сдала вступительные экзамены с высокими баллами без каких-либо скидок и поблажек, но главным аргументом при ее приеме в вуз оказалось то, что она была внучкой авторитетного и уважаемого человека. По окончании института Лариса преподавала английский язык в Бухаре.
Мои родители сделали все возможное, чтобы обеспечить спокойствие и благополучие Ларисы, когда она начала самостоятельную жизнь вдали от родителей. Папа порекомендовал ей снять комнату у бухарских евреев. В семье, где Лариса сняла комнату, был сын Илья, ровесник Ларисы. Молодые люди полюбили друг друга и вскоре сыграли еврейскую свадьбу. Жизнь продолжалась.
Но в начале 1990-х грянула перестройка. На фоне хрупкой неокрепшей демократии стала проявляться нетерпимость к иноверцам в такой многонациональной стране, как Узбекистан. Возникали межнациональные конфликты, появились тревожные симптомы, угрожавшие жизни русским, армянам, туркам-месхетинцам и, естественно, «всеобщим любимцам» евреям. Это привело к тому, что многие еврейские семьи были вынуждены покидать насиженные места и уезжать в дальнее зарубежье.
Так сложилось, что вся семья Гени — родители, дети и внуки — встретилась в США. Но через несколько лет жизни в этой благословенной стране всеобщая любимица Геня безвременно скончалась. Она очень многое пережила за свои 67 лет…
Я позвонил тогда из Москвы в Америку, чтобы выразить свои соболезнования, и услышал слова искренней благодарности мужа и детей Гени за то, что наши родители, Сион Худайдатов и Соня Левиева, не дали угаснуть еврейству в ее жизни. Все это нашло продолжение в душах ее детей и внуков. Они благодарили наших незабвенных родителей, которые с помощью Всевышнего всегда творили добро для своих соплеменников и единоверцев, своих близких, родных, знакомых и порой незнакомых людей.
В нашем народе таких людей немало. Слава Б-гу, никто и никогда не жалеет о добром и благородном поступке, который ему удалось совершить при жизни. Это радует, удивляет и восхищает, хотя для нашего бухарскоеврейского сообщества и всего еврейства в целом совершать добрые дела и поступки — обычное дело.
Илья ХУДАЙДАТОВ,
травматолог-ортопед, MD, Phd