Куртка из проклятий

Любая экскурсия по Иерусалиму состоит в том числе из крыш. В какой-то очередной раз мы с Митей залезли на крышу и простояли там примерно часа полтора. Митя все рассказывал, а мы все слушали.
– А вон в том доме, — сказал Митя, и мы покорно повернулись и посмотрели, — Музей истории Холокоста. Сходим?..
Тут я очень тихим от усталости и очень твердым от переживаний голосом объявила своим подельникам, что в Музей Холокоста я не пойду. И точка. Есть вещи, которые я не могу проделывать.
Ну, я никогда не посещаю детских домов. Ни образцово-показательных, ни заброшенно-ужасных. Никаких. Я точно знаю, что после посещения такого рода заведений стану социально опасной, и меня придется изолировать от общества. И в Музей Холокоста — ни за что.
– Да и не нужно, — сказал Митя осторожно. — А историю хотите?.. Я расскажу.
Вот вам история: в одном лагере смерти очень старому и очень религиозному еврею немцы приказали сшить кожаную куртку, но не из простой кожи, а из самого святого, что только может быть в жизни любого религиозного еврея, — из свитков Торы. Как известно, Тору делают из кожи кошерного животного, и кожа эта самая тонкая и прочная. Или куртка, сказали немцы, или мучительная смерть, и не только ему, но и всем, кто был с ним в бараке. А это человек двести, что ли.
И старый еврей оказался перед выбором: или святотатство, отвратительное, худшее из того, что можно себе представить, или смерть — не только для него, но и для совсем нерелигиозных молодых мужиков, ничего не понимающих в том, что Тора того стоит; и перепуганных пацанят, которые держатся из последних сил; и мальчишек вроде нашего Тимофея, которые совсем ничего не понимают, кроме того, что жизнь в одночасье стала ужасной, неуютной, голодной и страшной, и непонятно, где мама и зачем нужно каждое утро вместо завтрака под окрики часового мчаться на построение и показывать выжженный на детском запястье порядковый номер!..
И вы знаете, он сделал выбор. За ночь он сшил эту проклятую куртку.
И его не расстреляли. И барак не расстреляли тоже, по крайней мере, на этот раз. Старик был очень старым и уж точно читал на древнееврейском. В отличие от нацистских ефрейторов, которые в принципе грамоте разумели с трудом. Он раскроил куртку так, что она оказалась сшитой исключительно из тех мест, где проклинались злодеи, а нацисты ничего не поняли. Совсем ничего. Ничегошеньки. Козлы потому что.
И Митя рассказывал, как бы немного посмеиваясь надо мной, что я не хочу идти в музей и боюсь его!..
Это вопрос выбора, вот что. Вся наша жизнь — вопрос выбора. Какая новая и свежая мысль!.. Можно погибнуть, потому что недоумки с автоматами или обстоятельства сильнее, или попытаться их обойти, оставив обстоятельства и недоумков с носом. И с тех пор как Митя мне это объяснил, я все время помню про старого еврея, кожаную куртку и выбор. И точно знаю, что он у меня есть.
Татьяна УСТИНОВА, Россия
Печатается в сокращении