Андрей Максимов: «Мой отец научил меня жить!»

 Наталья ЛАЙДИНЕН
 19 июля 2011
 17772

Во многих странах мира, где говорят по-русски, телезрители, радиослушатели и читатели хорошо знакомы с Андреем Максимовым — популярным телеведущим, писателем, театральным режиссером. В этом году он впервые побывал в Израиле. Корреспондент «Алефа» побеседовал с Андреем Марковичем о его родителях, а также узнал о его впечатлениях от поездки на Святую землю.

– Андрей Маркович, история вашей семьи, как и многих других семей, живущих в России, весьма драматична. Расскажите, пожалуйста, о вашей семье.
– У меня была замечательная семья. Моего отца звали Марк Давыдович Липович, позднее он взял себе псевдоним Максимов, под этой фамилией он публиковался. История его псевдонима интересна и по-своему уникальна. Началась война, он оказался на фронте в первый же день войны, попал в плен. Отец был и евреем, и комиссаром. Его должны были расстрелять дважды. Но он бежал из плена и ушел к партизанам, прошел войну в партизанском соединении «Тринадцати» (герои гражданской войны из фильма Роома) под командованием Героя Советского Союза С.В. Гришина. Был политруком конной разведки. Поскольку в те времена родственников партизан немцы убивали, он сменил фамилию на Максимов — в честь героя довоенной кинодилогии о Максиме. В декабре 1941 года его жена родила дочь Марину. Но к этому времени жена получила сначала похоронку, а потом письмо от отцовского друга, в котором тот сообщал, что в атаке он перепрыгнул через упавшего навзничь Марка. И мама вышла замуж. А в 1944 году папа вернулся. Отец не только не предъявлял никаких претензий, а перевез в Москву первую жену с дочкой и ее супруга! И какое-то время их содержал. Мы и сейчас дружны с моей сводной сестрой Мариной, она живет в Америке.
– Марк Давыдович вам рассказывал о войне?
– Крайне мало. Война — это очень страшно, а партизанская война страшна втройне. Когда мы с моим младшим сыном на поезде едем в Питер, я показываю ему белеющие за окном снега и говорю: «Вот в таких снегах твой дедушка жил три зимы». Однажды соединение «Тринадцати» попало в окружение, все голодали, еды не было, поэтому стали убивать лошадей. Мой отец не мог съесть свою лошадь. Конь был его другом. У него вообще были фантастические отношения с животными. В уголке Дурова, когда к отцу полезла обезьяна, слон поднял его, взрослого человека, бережно хоботом, как будто обнял, и перенес на другое место.
– Откуда родом ваш отец?
– Предки отца — евреи, проживавшие в Сновске. Мою бабушку по папиной линии звали Ева, это была очень простая женщина невероятной красоты. А дедушка был чекистом, его убили. У папы была сестра Шура. Когда мне исполнилось двадцать лет, я узнал, что на самом деле ее зовут Сара, а ее мужа Сашу — Исай. После того как дедушку убили, бабушка поняла, что двоих детей она поднять не сможет, и отправила папу на воспитание к своей сестре Гите Юдовне. Она была известным в Москве детским врачом, добрым человеком, но с довольно жестким характером. Папу привезли к Гите Юдовне в середине 1920-х годов, только-только кончилась Гражданская война. Мальчишка случайно нашел пистолет и застрелил ее дочь, а потом из этого же пистолета, испугавшись, выстрелил в себя. Гита Иудовна выхаживала его, раненого, несколько дней, даже не пошла на похороны дочери… Я называл ее бабушкой и очень любил. Именно у нее я впервые попробовал еврейские блюда, например, фаршированную рыбу. Баба Гита вырастила и моего отца, и меня.
– Марк Максимов был настоящим поэтом. Каким вы его запомнили?
– Да, папа был поэтом, но тогда все поэты жили за счет переводов. Он всегда откладывал их до последнего момента — и за две недели блистательно переводил книгу. Сумасшедшая работа! У него было прекрасное чувство времени. Он никогда не опаздывал. Если мы с мамой шли в театр, то приходили минут за сорок, гуляли по фойе. Если приходили с папой, то садились, и в зале сразу гас свет. Если папа приходил к поезду — состав тут же трогался. Когда он работал, в доме должна была стоять абсолютная тишина, а работал он в кабинете или на кухне — под настроение. В моменты кухонного творчества мы должны были сидеть тихо и даже не могли поесть. Когда он ненадолго отлучался, мама быстро выносила из холодильника еду, чтобы мы перекусили в другой комнате. Отец обладал невероятной трудоспособностью. День, два, три он мог работать без перерыва. Свои стихи мог начать писать быстро, вдруг, на любом клочке бумаги…
– А мама? Какой она осталась в памяти?
– Я всегда с гордостью называю себя «маменькин сынок», потому что всем хорошим, что во мне есть, я обязан маме. Моя мама — удивительная женщина. Оба мужа у нее были евреи. Первый муж Георгий Рублев, который написал «Севастопольский вальс», умер у мамы на руках. Папа маму безумно ревновал. Родители могли бурно ссориться, однажды даже всю посуду на кухне разбили из-за того, что мама танцевала с другим, а не с папой. Мы потом ели на газетках — посуду в советское время купить было сложно. Настоящая «итальянская» семья…Что бы папа ни написал — стихи, поэму, сценарий фильма, — он всегда в первую очередь читал маме. Мама никогда на меня не раздражалась. В подростковом возрасте я решил, что мне обязательно надо уйти из дома, и когда объявил о своем решении, папа вообще никак не отреагировал, а мама попросила об одном: приезжать обедать. Я переночевал несколько ночей на вокзале, мне не понравилось. И я вернулся. Самый главный урок в жизни преподнесла мне мама. Она мне сказала: если ты придешь и скажешь, что ты убил человека, то я не спрошу тебя, за что, я буду думать, как тебя спасти. Семья — это такое место, куда ты может прийти и сказать все. Я всегда твердо знал: меня поймут, мне помогут. Однажды, когда мне было пятнадцать лет, моя мама приехала с дачи раньше срока, а у меня была в гостях 25-летняя девушка. Мама ушла на кухню, успокоилась, а потом пригласила нас попить кофе. И после этого они так подружились с моей девушкой, что вдвоем заставляли меня делать уроки. Я мечтаю, чтобы мои дети знали, что в родительском доме их всегда поймут и никогда не подставят.
– Поднимался ли национальный вопрос в вашей семье?

– В моей жизни всегда было два мира. Поэтому с детства у меня были «русские» дни рождения родственников мамы с драками, песнями, чтениями стихов, а с другой стороны была «еврейская» история с бесконечными обсуждениями того, как мы тяжело живем. В семье национальный вопрос никогда не вставал и не обсуждался. До первого класса я вообще плохо понимал, что люди делятся на русских и евреев, я понимал, что есть мамины родственники и папины. Впервые я соприкоснулся с еврейским вопросом, когда меня назвали «жидом». До семи лет я не знал такого слова. Я пришел и спросил у мамы, что это такое. Маму я всегда мог спросить обо всем, мог задать даже самые глупые вопросы. Поскольку перед этим я точно так же спрашивал про другое слово из трех букв, которое прочитал на заборе, и она мне доходчиво все объяснила, то я вновь пришел к ней выяснить значение неизвестного слова. Она мне снова объяснила, с тех пор в классе я несколько раз дрался, когда меня называли «жидом». Вообще-то папа и мама боялись, что я вырасту диссидентом. Дома бывали Тарковский, Левитанский, Соболь… Разговоры были соответствующие. А родители хотели для меня нормальной, спокойной жизни.
– Вашему отцу национальная принадлежность мешала в работе?

– Конечно, хотя он с нами не делился такими подробностями. В первый раз я понял — что-то не так. Тогда он отказался вступать в комитет борьбы с сионизмом. Второй случай — когда он отказался вступать в партию для того, чтобы возглавить журнал «Знамя». Папа был беспартийный еврей. Такой человек в то время не мог руководить журналом. На 50 лет папе дали орден «Знак Почета», а на 60 лет, вместо полагавшегося к юбилею ордена Трудового Красного Знамени, снова дали «Знак Почета». В первый раз за границу он поехал, когда ему уже было за пятьдесят, — в Монголию, и то только потому, что в России погиб в автокатастрофе монгольский писатель и надо было кому-то сопровождать его гроб. Книги у него выходили реже, чем у других писателей. Кстати, моя мама поверила в перемены в нашей стране только тогда, когда ученый по фамилии Лившиц стал с экрана говорить об экономике!
– А у вас когда-то были похожие проблемы?

– Нет, у меня проблем не было. Когда подошло время получать паспорт, я пришел посоветоваться с отцом, какую фамилию взять — Липович или Максимов. Папа сказал: «Только Максимов». Я уже начал печататься, а с еврейской фамилией журналистам было тяжело. Больше у меня по еврейскому вопросу проблем не было, сомнительным оставалось только отчество. Поэтому когда меня приняли на работу в «Собеседник» на должность редактора отдела «Культура», я по всем анкетам проходил просто как «Андрей Максимов» — отчество опускалось. Например, в «Комсомольской правде», где я долго работал, должно было быть определенное количество евреев — квота, не больше и не меньше. Моего друга Бориса Дориановича Минаева (ныне он — главный редактор журнала «Медведь») долго не брали на работу в газету, поскольку квота была исчерпана. И только когда одного из евреев перевели в другое издание, его приняли на работу. Когда в 1990-м родился мой сын, мы решили назвать его в честь моего ушедшего отца Марком. Из роддома он был так и выписан, с биркой «Марк Андреевич Максимов». После этого ко мне пришли тесть и теща, умоляли его переименовать, потому что мальчику с именем Марк в такой стране жить невозможно. Сына назвали Максимом…
– Я знаю, что вы в этом году побывали в Израиле. Поделитесь впечатлениями.

– Главное в Израиле — это люди, которые во враждебном окружении построили такую страну и не озлобились. У злобы нет перспективы. Перспектива любой страны — в людях, которые несут добро. Израильтяне — очень доброжелательные. Возможно, в этом залог того, что Израиль будет всегда. Думаю, если антисемита привезти в Израиль, если он нормальный, не сдвинутый человек, он полюбит эту страну и людей. Невероятно — построить в пустыне такие города! Не оценить такое невозможно…
Наталья ЛАЙДИНЕН, Россия
Фотографии А. Лесса



Комментарии:

  • 16 июня 2023

    виняр

    только человек-дерьмо меняет фамилию предков если они не преступники.

  • 25 декабря 2021

    Борис Жеребчук

    В продолжение отзыва Эсфирь... в том числе, среди комментаторов статьи, отзыв которого диссонирует с остальными. Прим. и пр.

  • 19 сентября 2019

    ГАЛИНА

    Наталья, спасибо за статью! Андрей Маркович, большое Вам спасибо за правду,искренность, любовь к родным, жизнелюбие. Отдельная благодарность за передачу" Наблюдатель"- всегда интересно, живо, остроумно...спасибо. Здоровья и благоденствия Вам.

  • 26 апреля 2019

    Роман

    Беспартийный комиссар это уже смешно. Это как газета без статей. Отказался вступать в комитет по борьбе с сионизмом - значит работал на еврейский нацизм, что всё остальное и объясняет. У этого народа какая-то первобытная сплочённость и не в пользу странам в которых живут. Нельзя их комиссарами назначать. Это про отца. Его сын как журналист ни рыба ни мясо, хоть и сын еврея, а выглядит вечно как рохля какая-то, как размазня. Да тихинький, вежливый, интеллигентный весь, но не глубокий, не цепляет. Я засыпал под его программы. Вобщем опять евреи пиарят своих. Нарциссы.

  • 24 ноября 2016

    Хрен вам

    Андрей Маркович Максимов-глупая ханжа и слёзный плакальщик КАЯЛЬЩИК за СССР и Коммунизм!Он не любит Коммунистов!

    Он Жид-ибо его многословы развращают Русский Народ!И потому что живёт и отдыхает в Америке и реже в Израиле!


  • 22 июля 2014

    Сенгрит

    Спасибо за статью! Желаю успеха!

  • 13 ноября 2013

    Гость

    1)Отец был и евреем, и комиссаром.

    2)когда он отказался вступать в партию для того, чтобы возглавить журнал «Знамя». Папа был беспартийный еврей.

    По моему, комиссар не мог быть беспартийным.

  • 11 апреля 2012

    Антон

    Согласен у злобы не перспективы, однако некоторые "доброжелательные" израильтяне жгут книги нового завета и требуют расправы над теми кто просто раздает книги с Новым заветом. http://gorod.tomsk.ru/index-1211870668.php так что идиллию рано рисовать.

  • 30 марта 2012

    Исаак Райх

    Интервью понравилось. Жизнь этой семьи такая же, как и почти всех еврейских семей в России. Но человек умный, правильно воспитанный вырос адекватным, не озлобленным. Рассках о бабушке Гите трогателен до слёз. Спасибо за интервью.

  • 10 октября 2011

    Лиана Алавердова

    С большим интересом прочла интервью. На самом деле, сколько трагичного в судьбах россиян и их предков! Такая семейная сага могла бы послужить основой хорошего сценария. Один рассказ о мальчике, случайно застрелившем свою двоюродную сестру, и тот факто, что его вырастила мать погибшей девочки - его тетя - стоит многого. Когда-нибудь, вероятно, герой этого интервью примется за мемуары. Спасибо, Наталья!

  • 17 сентября 2011

    Эсфирь

    Спасибо за статью. Очень интересно узнавать, кто есть кто на самом деле.


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции