Бренда-Броха

 Елена Литинская
 19 июля 2011
 4133

Перед моим отъездом в Америку бабушка Рива покопалась в своей записной книжке и снабдила меня на дорогу адресами американских родственников и друзей в надежде, что они посоветуют мне, как приспособиться к жизни в Новом Свете. По прибытии в Нью-Йорк я послала бабушкиной родне и друзьям несколько писем, но ответа так и не дождалась. Письма мои уплывали в никуда и назад не возвращались. Значит, адреса были правильными, но, видно, не очень-то я была нужна американской родне. Однако на одно письмо, адресованное подруге бабушкиной юности Бренде Картер, ответ все же пришел и даже с номером телефона, которым я впоследствии воспользовалась.

Ко времени нашей встречи с Брендой я уже получила степень магистра по информатике и работала библиотекарем, заодно благополучно развелась с первым мужем и почти вышла замуж за второго. Словом, я стояла на ногах, правда, не очень крепких, зато своих, и в материальной помощи, да и в бесплатных советах, как говорится, не нуждалась. Мне просто хотелось познакомиться с новыми людьми, ибо мой круг общения в то время был узок: работа, дом и несколько друзей.
Я позвонила Бренде, представилась и была приятно удивлена ее грамматически правильным, слегка архаичным русским языком, правда, с небольшим акцентом. Голос был старушечий, надтреснутый, но бодрый. Бренда, которую в далекой еврейско-российской юности звали Брохой — моя бабушка произносила не то «Брошка», не то «Брушка», — живо обрадовалась моему появлению в Америке и сразу пригласила меня вместе с семилетним сынишкой в гости. Жила она в Мид-Манхэттене, а я — в бруклинском районе Канарси. Часа полтора, а то и дольше в один конец — сначала автобусом, потом сабвеем. Учитывая дальность расстояния и то, что я приеду с ребенком, Бренда предложила следующее:
– Милая Елена! Если хотите, мой друг Роберт заедет за вами на своей машине и привезет ко мне.
– Конечно же, хочу. Огромное спасибо!
Наступило воскресенье. Роберт, который оказался весьма приветливым и крепким на вид старичком, заехал за нами на своем видавшем лучшие времена «плимуте», и мы отправились в Манхэттен. По дороге Роберт рассказал немного о себе: жена его умерла, у него есть сын, у которого своя фирма и дом на Лонг-Айленде. А Бренду он знает много лет. Дружили семьями, когда еще была жива его жена.
Бренда жила в хорошем районе около Амстердам-авеню. Запарковаться там было — что выиграть билет в лотерею, но Роберт не сдавался. Он со знанием дела упрямо кружил и кружил вокруг квартала, пока одна из машин не покинула наконец свое парковочное место. Мы, соответственно, туда оперативно втиснулись.
– Вот так! — многозначительно изрек Роберт. — Надо быть упорным и бить в одну точку. Я всегда нахожу паркинг, куда бы ни приехал.
Госпожа Картер обитала на втором этаже чистенького трехэтажного дома. Такие дома здесь называются браунстоун(ами), хотя далеко не все они сделаны из коричневого кирпича и камня. Я позвонила в дверь. На пороге появилась старушка-дюймовочка, седенькая, коротко стриженая, невесомая, с доброй улыбкой и ясным взглядом голубых глаз. «Ровесница моей бабушки, значит, ей далеко за восемьдесят. Но в глазах ни тени склероза», — с удивлением подумала я. На Бренде были летние брюки цвета хаки, хлопчатобумажная широкая блузка в цветочек и фартук с русским узором. Видимо, сувенир из Союза. Бренда любезно усадила нас на диван, спросила, как мы добрались, и сразу засеменила в дальний закуток комнаты, который служил кухонькой, чтобы приготовить ланч.
Мой непоседа-сынишка тут же вскочил с дивана и потребовал у меня бумагу и цветные карандаши. Я предвидела, что пребывание в гостях у старой женщины и светские разговоры — не лучшее развлечение для семилетнего мальчишки, и поэтому предусмотрительно взяла с собой его рисовальные принадлежности. Ребенок притих за художеством, а я стала оглядывать Брендино более чем скромное жилище. В комнате, которая служила гостиной, столовой, спальней и кухней, веяло откровенной бедностью, ветхостью и абсолютным безразличием к уюту. Квадратный стол образца сороковых годов прошлого столетия, несколько поцарапанных стульев с просиженными сиденьями и шаткими ножками, продавленный диван с выцветшей обивкой, старенький комод, хилая полочка с книгами да помутневшее от времени зеркало на стене — вот и вся Брендина обстановка. «Да, — печально подумала я, — старушка либо бедна, как церковная мышь, либо скупа, как диккенсовский Скрудж, либо просто не придает значения быту. То ли ничего не накопила, то ли тратила всю жизнь деньги на что-то более важное и духовно высокое. Что бы это могло быть?»
Вскоре выяснилось, что Бренда делит квартиру с какой-то женщиной, руммейтом. (Это понятие было тогда для меня в новинку.) Так что ванная комната и туалет у них были общие. Словом, выражаясь русским языком, Бренда жила в коммуналке. Слово «коммуналка» ассоциировалось в моей памяти с шумными соседями, очередью в места общего пользования, тараканами и выяснениями отношений в коридоре. Это почти ругательное для меня слово уходило корнями в глубину далекого детства в послевоенной Москве. Со времен нашей коммуналки прошла целая вечность, но даже на американской земле мне иногда снился кошмарный сон, будто я снова живу с соседями по квартире. Я просыпалась в холодном поту и тревоге. «Бедная одинокая женщина! — подумала я. — Даже отдельную квартиру не может себе позволить снять».
А «бедная одинокая женщина» между тем радостно шустрила у плиты. Она ловко поджарила для нас белую рыбу, испекла картошку в духовке, нарезала зеленый салат с огурцами и помидорами и пригласила всю компанию к столу. И потекла застольная беседа. О себе Бренда говорила мало. Рассказала только, что когда-то в молодости у нее был муж по имени Натан Гольдберг (не Картер), с которым они разошлись, и что она всю жизнь проработала переводчицей с русского на английский. Мне хотелось из любопытства и немного из ехидства спросить, почему Бренда-Броха поменяла свою предположительно еврейскую фамилию на такую сугубо англоязычную «Картер», как у бывшего американского президента, но я прикусила язык и решила не совать свой нос, куда не надо. Ну, пожелала Бренда полностью американизироваться. Какой же это грех! Правда, немного смешно. Бренда все больше расспрашивала обо мне, моих родителях и бабушке.
– Ох, и красивая была твоя бабушка! Самая красивая в нашем классе! И самая высокая! (Для крошки Бренды любая женщина выше одного метра шестидесяти сантиметров казалась гигантом.) А что делают твои родители?
– Мама на пенсии, папа все еще работает в городском муниципалитете.
– А муж твой чем занимается?
– Первый — не знаю, да и знать не хочу, а тот, за которого я собираюсь замуж, работает звукооператором на радиостанции «Свобода / Свободная Европа».
Упоминание радиостанции «Свобода» в связи с моим будущим мужем совсем не понравилось Бренде:
– Пф! — фыркнула она. — Нашел где работать!
– А что? Чем плохая работа? Интересная и престижная, — возмутилась я. Я гордилась тем, что мой бойфренд работает на таком знаменитом радио, и не могла понять отрицательную реакцию Бренды.
– Не думаю, что тебе нужен муж, который служит в таком скверном месте. А, впрочем, это не мое дело. Я тебе не мама и не бабушка, — резко оборвала себя Бренда и перешла к другой теме — моей работе в библиотеке. — Работать в публичной библиотеке — это благородно. Ты — молодец, — подвела она неожиданный итог.
Я была рада, что хоть этим смогла угодить Бренде. Потом мы пили чай без сахара, так как сахар, по ее мнению, был вреден для здоровья, но зато с шоколадными конфетами, которые я привезла из Канарси. Бренда обожала шоколад, и ее нисколько не смущало, что он был сладкий. На прощанье Бренда сказала, что хотела бы сходить со мной в Метрополитен-опера на «Евгения Онегина» или на какой-нибудь русский балет. Что ж, идея была прекрасной. Оставалось только ее осуществить.
С тех пор я стала иногда навещать Бренду. Всякий раз она угощала нас ланчем: то рыбой, то курицей. Мы говорили о бабушке Риве, еврейском театре, русской литературе и о многом другом, что нас объединяло. Темы радиостанции «Свобода» старались избегать. И всякий раз, прощаясь, Бренда мечтательно восклицала:
– Хорошо бы сходить в Метрополитен-опера!
– Да, надо бы туда сходить! — вторила я. Мне это напоминало чеховское «в Москву, в Москву!».
Нас безотказно привозил к Бренде и отвозил домой благородный рыцарь Роберт. Во время застольных бесед он, как правило, помалкивал. Наверное, за долгие годы дружбы они с Брендой уже обо всем переговорили, и он продолжал к ней ездить просто по привычке, чтобы внести хоть какое-то разнообразие в свою и ее одинокую жизнь.
Однажды Бренда позвонила мне и таинственно сообщила, что кроме нас с Робертом пригласила еще одну женщину. Кто такая — увижу, когда приеду.
Таинственная гостья на первый взгляд показалась мне ничем особо не примечательной. Женщина средних лет, высокая, худая, порывистая, с длинными, наполовину седыми патлами, небрежно одетая в спортивный костюм влетела в квартиру вместе с огромной собакой, которая послушно застыла у двери в сторожевой позе, охраняя вход. Звали эту даму Эстер. Она была адвокатом и жила в собственном доме (таун-хаузе) в одном из престижных районов Манхэттена, а ее офис располагался аж на Парк-авеню. Все это Бренда сообщила мне скороговоркой перед приходом Эстер. «Эта дамочка могла бы одеться и поприличней. Все же адвокат!» — удивилась я, увидев Эстер.
Мы сели за стол и на сей раз приступили сразу к чаепитию, так как для ланча было уже поздно, а для обеда — рано. Я, «по российскому этикету», как обычно, принесла коробку конфет. Эстер пришла с пустыми руками. Зато с собакой!
Я смотрела на Бренду и Эстер и не понимала, что связывало этих двух женщин. Одна напоминала большую хищную птицу, которая временно сложила крылья и вот-вот взмахнет ими и бросится на свою добычу. Другая походила на воробышка.
– Расскажите, пожалуйста, о Советском Союзе. Почему вы оттуда уехали? — спросила Эстер без долгих предисловий и церемоний, пронзая меня любопытным взглядом холодных глаз.
Ну, тут я, конечно, села на своего конька и стала с пылом и жаром, во всех деталях (с психушками для диссидентов и расцветом государственного антисемитизма) описывать нашу «распрекрасную» жизнь в социалистическом тоталитарном государстве. Эстер несколько минут внимательно слушала, больше вопросов не задавала. Потом вдруг, после слова «тоталитарный», употребленного мною не один раз, ничего не объяснив, с грохотом отодвинула стул, резко встала из-за стола и, не простившись, вылетела вон. Собака метнулась за своей хозяйкой. Я в недоумении посмотрела на Бренду. Потом как бы между прочим спросила:
– Что случилось с Эстер? Ее словно кипятком ошпарили.
– Ты своим рассказом посягнула на святая святых — мечту Эстер о справедливой жизни в социалистической стране. Эстер-то наша все думает уехать жить в Советский Союз и там служить делу коммунизма.
– Так она что, член коммунистической партии США? — обалдело спросила я.
– Да, Эстер — одна из немногих, кто остался в партии.
– Что-то я ничего не понимаю. Она же адвокат, следовательно, не пролетарий, а весьма состоятельная женщина. Причем тут коммунистическая партия и «пролетарии всех стран, соединяйтесь»?
– И никогда не поймешь. Не пытайся.
– Да-а-а, хорошо ей тут на Парк-авеню верить в дело коммунизма! — протянула я. — А вы, Бренда? Может, и вы... тоже коммунистка?
– Да, была когда-то. Теперь я слишком стара, — грустно улыбнулась Бренда.
Больше вопросов я не задавала. Мне сразу стало ясно, почему Бренда так не любила радиостанцию «Свобода». Так же нетрудно было предположить, какую литературу она переводила с русского на английский. Настроение мое испортилось. Говорить больше не хотелось. Я не допила чай, извинилась перед Брендой и, сославшись на усталость, попросила Роберта отвезти нас с ребенком домой. По дороге в Бруклин молчаливый Роберт вдруг подал голос:
– Зачем она позвала эту безумную Эстер! Только все испортила.
– Какая странная тетя, и собака у нее страшная! — добавил мой сынишка.
– Да уж! Какая тетя, такая и собака... — только и смогла пробормотать я.
Признание Бренды подействовало на меня ошеломляюще. Я испытывала к ней двоякое чувство. С одной стороны, я успела к ней привыкнуть и даже привязаться, поэтому не хотела ссориться и вступать в бесцельные дебаты по поводу Компартии США. С другой стороны, продолжать общение с бывшей американской коммунисткой для меня, бывшей еврейской беженки из Союза, было, по меньшей мере, странно. Я была слишком молодой максималисткой, чтобы понять, что человеческие взаимоотношения надо иногда ставить выше политических взглядов, и вывернулась из щекотливой ситуации не самым достойным образом. Просто перестала звонить Бренде.
Я не звонила ей целый год. Вышла замуж, поехала с мужем отдыхать на острова. Я была безгранично эгоистично счастлива, как и полагается молодой любящей и любимой жене. Потом, когда состояние личного счастья вошло в привычку, я вспомнила о Бренде и решилась набрать ее номер. На душе было неспокойно. Да и сынишка мой часто спрашивал: «Когда мы поедем к Бренде Картер? Она хорошая».
За один год случилось непредвиденное. Бренда не только не узнала меня по телефону, но и вообще не помнила, кто я такая. К тому же она начисто забыла русский язык. Как я ни старалась разбудить ее память, напоминая ей о бабушке Риве, о том, что я Ривина внучка и что я приезжала к ней в гости с маленьким мальчиком, Бренда только упорно беспомощно повторяла: «Who? What? I do not remember. I do not know». Старушке начисто отшибло память. Разговаривать дальше по телефону было бессмысленно.
Прошло много лет. Вспоминая наш последний бессвязный телефонный разговор, я понимаю, что надо было все бросить и съездить к Бренде, проведать, чем-то помочь, привезти шоколад, наконец. Может быть, при встрече она бы меня вспомнила. Но я никуда не поехала и в то время даже не осознала, какую непростительную ошибку совершила.
Где-то через несколько месяцев я еще раз позвонила Бренде, да поздно было. Ее телефон уже был отключен. То ли переместилась в дом для престарелых, то ли ушла в мир иной. В Метрополитен-опера мы с ней так и не сходили.
Елена ЛИТИНСКАЯ, США



Комментарии:

  • 25 июля 2011

    ЕЛ

    Дорогая Ирина Фридман!
    Рада, что мой рассказ Вам понравился. Как Вы справедливо заметили, он - небольшая часть моей так называемой "Энциклопедии американо-еврейско-русско-иммигрантской жизни", которую я продолжаю пополнять воспоминаниями и новыми зарисовками. Тема для меня интересная и нескончаемая. До книги из типографии пока еще далеко.
    Спасибо Вам огромное за внимание к моим рассказам.
    С теплом,
    ЕЛ

  • 24 июля 2011

    Гость Ирина Фридман

    Здравствуйте, Елена! С большим удовольствием прочла Ваш рассказ. На мой взгляд, наряду с другими Вашими рассказами он вписывается в некую, созданную Вами энциклопедию американо-русско-еврейской эмигрантской жизни и судьбы. Все ваши герои какими-то веточками продолжают быть связанными со своей прежней родиной, как будто не могут ее окончательно отринуть, извлечь из своей души. Впрочем, так и должно быть - ведь человек не может и не должен отказываться от своего прошлого! Еще одна щемящая тема Вашего рассказа - то, как часто - из-за нашего легкомыслия или еще по каким-то причинам - мы опаздываем, не успеваем протянуть руку, не слышим - или не дослушиваем - ПОСЛЕДНИХ слов!... Печально, но - такова НАША жизнь! Дальнейших Вам успехов! Планируете ли подготовить новую книгу?

  • 21 июля 2011

    Гость Татьяна Щеголева

    Леночка, рассказ - что надо! Не добавить, не отнять. Спасибо! Успехов тебе в дальнейшем.

  • 20 июля 2011

    Akc

    мне нравятся такие «зарисовки в несколько штрихов», без особой какой-то морали - каждый сам свою мораль ищет. и мне даже хотелось бы меньше подробностей и «идеологии» в конце, ну просто - «пробежала черная кошка» между героиней и Брендой, а потом ее своя жизнь закружила, а спохватилась позвонить - и поздно... увы, так бывает. Когда мы сами молоды, нам не приходит в голову, что иногда надо поспешить с телефонным звонком, письмом, просто добрым словом - можно и не успеть, увы.

  • 20 июля 2011

    Гость Елена Шапельникова, Израиль

    В молодости я тоже была настроена крайне непримиримо. Моя знакомая рассказала мне, что ее муж - ярый сталинист. А я ужаснулась:как она может с ним жить? Казалось бы, что время должно было внести свои коррективы. Но нет! Стоит мне услышать от собеседника, что он с тоской вспоминает сталинское или брежневское время, как я начинаю с ним спорить. А иногда просто перестаю общаться. И ничего не могу поделать с собой. И в этом смысле мне рассказ Л. Литинской очень близок. Жду дальнейших ее публикаций!

  • 20 июля 2011

    Елена Литинская

    Дорогая Галина!
    Спасибо Вам за внимание к моему творчеству и за такой подробный анализ маленького рассказа "Бренда-Броха". Да, безусловно, можно было бы постараться удержать порывистую даму-адвоката за чашкой чая и вытрясти из нее всю коммунистическую душу. Но... этому помешали три важных обстоятельства. Во-первых, сердитая собака, которая могла в силу животного инстинкта любви к хозяйке, вцепиться в главную героиню мертвой хваткой, оставив ее сынишку сиротой. Во-вторых, автор данного рассказа был скован определенным объемом текста, который предписан правилами скорее тонкого, нежели толстого журнала "Алеф". Втретьих, встреча с адвокатессой Эстер была задумана лишь как кульминационный эпизод. Основная тема рассказа - не взаимотношения иммигрантов с американскими коммунистами, а человеческие отношения (дружба, привязанность и т.д.) между главной героиней и старушкой Брендой.
    Рада, что мой рассказ Вам все же понравился.
    С уважением,
    ЕЛ

  • 20 июля 2011

    Галина Пичура

    Да, у многих, наверное, есть похожие истории. У меня такая тоже была, и даже в оперу звали, но я еще не могла себе этого позволить тогда. А американские родственники не только не желали понимать проблемы новых иммигрантов с высоты своего адвокатского, кстати, уровня, но и высокомерно отреагировали на просьбу помочь в трудоустройстве после окончания колледжа. Но они не были коммунистами. А вот встреча с американскими коммунистами в такой обстановке - это очень пикантная ситуация для иммигранта из СССР. Интересный материал для рассказа! Жаль только, что героиня с собакой убежала! Выслушать бы ее и спровоцировать на философскую беседу... Конечно, и так понятно, что романтические иллюзии, настоянные на трудах классиков марксизма-ленинизма и умноженные на сытую и благополучную адвокатскую жизнь в США, требовали выхода! Нужно было почувствовать адреналин советского "равенства, братства и справедливости". И все же, интересно было послушать, как именно стала бы все это выговаривать эта дама- продукт американской компартии, образованный человек и подруга иммигрантки из той же страны, куда коммунистку с собакой так влекло! Мне (как читателю) было бы интересно прочитать доводы живой американскойю коммунистки. Эх, обидно, Лена, что Вы ее не догнали тогда или не удержали! Ведь логика заблуждений бывает порой не просто интересной, но и важной в понимании идеологического врага. Демагогия американских коммунистов в диалогах с Вами - иммигрантой из СССР не помешали бы этому рассказу. Рассказ живой и динамичный. Назревала таинственная интрига...Она разрешилась! Но мне не хватило пяти минут постоять на этой вершине под назанием кульминация. Молниеносность спуска от вершины к развязке несколько огорчила, хотя все-равно рассказ, безусловно, хорош. Спасибо!

  • 20 июля 2011

    Гость Елена Литинская

    Привет, Леонид!
    Спасибо за Ваш комментарий. Оказывается, история старушки Бренды - типично эмигрантская. А я-то думала, что эта встреча уникальна. Как называется Ваш рассказ на подобную тему? Где его можно прочитать? На сайте grafomanov.net? Пришлите, пожалуйста, ссылку. Хотелось бы прочитать.
    Дружески,
    ЕЛ

  • 20 июля 2011

    Гость

    Привет, Елена.
    Очень знакомая ситуация. Если поменять имя старушки, то все, кажется, вы списали у меня.
    Рассказ - энциклопедия эмигрантской жизни - очень понравился.
    Дальнейших успехов.
    Леонид


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции