Любви счастливые моменты

Галина Хомчик несет в мир музыку любви. Стройная, изящная, она выходит на сцену с улыбкой, которая, как золотой ключик, открывает сердца. В ее концертах в вокальную ткань вкраплены лирические и исторические отступления. Как следствие одного из них и появилось это интервью. Итак…
 

Крутится-вертится шарф голубой
– Пение сестер Бэрри я впервые услышала школьницей. Это мой любимый женский дуэт. Мне очень нравились исполняемые им мелодии, и я подпевала, не понимая слов. А чуть позже в фильме «Юность Максима» я узнала одну из этих мелодий — «Крутится-вертится шар голубой», почему-то шар. Я сразу представила вращающийся глобус, который норовит упасть человеку на голову. Позже, учась на филфаке, я стала докапываться до истины. По одной из найденных версий, наш «Шар» произошел из опубликованной в 1913 году в сборнике еврейского фольклора народной песни «Шарф голубой». В ней фигурировала обладательница легкого газового шарфика, которую разыскивает влюбленный юноша. Аналогичный сюжет обнаружился и в песенном творчестве других народов. Поэтому я сделала тройной вариант, соединив отечественный «Шарф голубой» с исполняемым сестрами Бэрри (на идише и английском). Эта композиция включена в мой диск «Старое-доброе».
– У вас отменное произношение.
– Я как филолог трепетно к этому отношусь. Поэтому стала исполнять «Шарф голубой» на идише только после того, как уважаемый специалист из еврейского Центра в Марьиной Роще уточнил текст и подправил мое произношение.
 

«Ах, Арбат, мой Арбат, ты мое отечество»
Галина Хомчик — коренная москвичка с Арбата (роддом имени Грауэрмана). Семейная атмосфера была исключительно благоприятной для формирования личности будущей артистки. Однако музыкальную школу девочка сильно невзлюбила. Причиной были гаммы, этюды и технические пьесы, навязываемые учительницей, тогда как Галю тянуло к лирическим мелодиям. Однажды дитя в порыве отчаяния резануло бритвой по полированной крышке пианино. Мама не схватилась ни за сердце, ни за ремень, а предложила: не хочешь заниматься — бросай музыку. Наша героиня, поразмыслив, дотерпела еще год, необходимый для получения начального музыкального образования, и получила «корочку». Однако к пианино больше не прикасалась, сделав исключение лишь однажды, чтобы разучить первую часть «Лунной сонаты» Бетховена.
– Но ведь в музыкальной школе был такой предмет, как хор. И для вас, одаренной сильным, звучным голосом…
– …хор действительно был отрадой, тем более что вела его великолепный педагог. Ей я обязана тем, что мой голос развивался, главное — она научила нас правильно дышать. Так что в итоге я очень благодарна музыкальной школе. И по прошествии лет мне ясно, что можно было бы пойти, например, на эстрадное отделение Гнесинского училища. Но в юности я просто этого не понимала, поступила на филфак МГУ и вот тут-то задумалась, а не заняться ли всерьез вокалом. Начала заниматься в вокальной студии при Московском авиационном институте, но надолго не задержалась, ибо преподаватель почему-то попытался из моего хорового альта сделать сопрано. То есть причина была все та же — сопротивление насилию, отторжение всего, что стесняет, подавляет, идет вразрез с моими ощущениями и стремлениями.
– Выходит, вы самоучка.
– Абсолютно точно. И всем, чего достигла на сцене, я обязана многолетнему пребыванию на этой самой сцене. Я постоянно перенимаю лучшее у тех, чье творчество мне близко, осознавая при этом свои недостатки и стараясь их преодолеть.
– Видимо, были попытки переманить вас из бардовского стана под иные знамена?
– Да, после того как я стала лауреатом различных конкурсов, ко мне стали обращаться с заманчивыми предложениями представители Москонцерта и других подобных организаций — приглашали в штат, сулили карьеру на профессиональной эстраде. Но я отказалась, так как понимала, что должна буду петь то, что мне навяжут, выступать тогда и там, где прикажут, наперекор моему стремлению к свободе выбора.
– Когда вы достигли такого уровня исполнительского мастерства, что поняли: это и есть главное дело вашей жизни?
– Не столько я поняла, сколько распорядилась судьба. Я была очень востребована на основной работе в международной службе ТВ — участвовала в организации телемостов и в других проектах, создавала и вела циклы программ об авторской песне. Однако к концу 1990-х пение отодвинуло телевидение на второй план, а затем вытеснило вовсе. На радио я тоже поработала недолго: мы с Олегом Митяевым четыре года вели на радио «Шансон» передачу «Давай с тобой поговорим». Однако наши представления о том, что такое настоящая талантливая песня («шансон» в переводе с французского — «песня»), не совпадали с точкой зрения этого радио. В эфире станции преобладали либо песни тюремно-блатной тематики, либо песни с довольно примитивной текстовой основой. Мы же в своей программе утверждали, что шансон — это Жак Брель, Шарль Азнавур, Вертинский, творчество отечественных бардов от Окуджавы и Визбора до молодых авторов. В итоге нам пришлось уйти. Теперь я занимаюсь исключительно концертной деятельностью. При этом нехватка времени лишь усугубилась! Ибо постоянно появляются новые проекты. Например, недавно композитор и продюсер Денис Бриль предложил мне записать бардовские песни в необычном сопровождении — с джазовой гитарой виртуоза Фредерика Белинского и контрабасом Игоря Иванушкина. Мы запишем несколько композиций не только бардовского толка, но и произведения самого Дениса. Другая работа, которой я увлечена, — запись диска песен Александра Городницкого знаменитым бардовским коллективом «Песни нашего века», неизменным участником которого я являюсь.

Три источника и три составные части
– Пожалуйста, об истоках. Что вложили в вас родители?
– Все хорошее, что во мне есть. А причины всех недостатков — мои недоработки плюс влияние окружающей среды (смеется).
– Расскажите о родителях подробнее.
– Дай им Б-г здоровья. Папа, Мартынов Виктор Юрьевич, — по профессии журналист, переводчик-синхронист с французского, один из зачинателей прямых эфиров на телевидении — помните передачу «Эстафета новостей»? Много лет работал на радио, был корреспондентом RTL — французского радио и телевидения. Благодаря папе я познакомилась с Мирей Матье и Полем Мориа. Когда я впервые приехала в Париж, папа и его одноклассник — в то время посол России во Франции — Юрий Рыжов и его супруга показали мне город во всем его шарме и блеске. Папе удалось привить мне любовь к настоящему французскому шансону. На его магнитофоне постоянно крутились чудесные пленки с записями мастеров советской и зарубежной эстрады 1920–1940-х годов, в том числе Вадима Козина, Петра Лещенко, Изабеллы Юрьевой, сестер Бэрри и многих других. Через маму Нину Васильевну я погрузилась в мир отечественной авторской песни: она со студенческой скамьи МИИТа была заядлой походницей. Брала с собой меня, и пение ее друзей под гитару у костра запало в детскую душу. Благодаря бабушке Валентине Георгиевне, маминой маме, обладательнице великолепного звонкого голоса и уникальной памяти, я полюбила русские народные песни и романсы — она знала все их слова. Сейчас страшно жалею о том, что не записывала ее песен, запомнила лишь некоторую часть.
Таким образом, моей средой обитания были бардовские песни, французский шансон и русские народные песни и романсы. А благодаря бабушке по отцовской линии — Стефании Стефановне Ржецкой, балерине —в мою жизнь проникла театрально-балетная атмосфера. Родители рано приохотили меня к чтению, и я, благо в доме прекрасная библиотека, читала все подряд — от русской и зарубежной классики до современной поэзии. Настольными книгами были «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких и «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена. Повзрослев, оценила Тургенева, Бунина, особенной любовью полюбила Чехова, из зарубежных авторов выделю Френсиса Скотта Фитцджеральда, Эдгара По, Сидни Шелдона. В поэзии мои вкусы традиционны: Пушкин, Пастернак, что-то из Есенина. А в творчестве Марины Цветаевой я в пору юношеской мечтательности нашла все то, что, не обладая поэтическим даром, хотела бы выразить словом. Что до современных авторов, мои симпатии на стороне Татьяны Устиновой, чей легкий язык и светлая аура мне очень импонируют. Неравнодушна к творчеству Дины Рубиной, Людмилы Улицкой. Но все равно главное пристрастие — это поэзия Окуджавы, Высоцкого, Юнны Мориц, Новеллы Матвеевой и других авторов этого круга, она со мной всегда и везде. Как и стихи Иосифа Бродского, пришедшие ко мне с песнями. Так сформировались мои музыкальные, литературные и поэтические вкусы.
 

И лучше дома нет, чем собственный твой дом
 – О личном. Вы носили девичью фамилию до…
– Мартынова — до первого замужества, которое случилось в 1980-м. Я взяла фамилию мужа — Хомчик, ее же носит и сын Алексей, ему 26. Сыном я очень горжусь, потому что творчески он меня перерос. Он исключительно музыкален, сам пишет песни. Правда, современного звучания, но мне они понятны, в отличие от многого из молодежного творчества. У него своя вокально-инструментальная группа под названием «26-й кадр». Леша четыре года занимался факультативно музыкой по классу фортепиано при нашей 625-й школе, где замечательный педагог Ольга Викторовна обучила его музыкальной грамоте. Этот начальный музыкальный багаж помогает ему до сих пор. Сын тоже самостоятельно освоил гитару. Через Интернет прослушивает и изучает массу всяческого материала, включая курсы звукорежиссуры на английском языке, преуспевает и в этой области. Так что следующий свой альбом я намерена выпустить с Алексеем, поскольку мне очень нравится, как он это делает.
– У вас есть братья, сестры?
– Нет. Мы близки с двоюродными сестрами, особенно со средней, Машей. Кстати, ее мама живет в Израиле, в Ашдоде. В эту страну я впервые попала в 1994 году и была покорена как ландшафтом и неповторимым историческим ароматом, так и людьми, превратившими пустыню в цветущий оазис. Была там с концертами несколько раз, обожаю Мертвое море, вообще люблю отдыхать в Израиле.
– О впечатлениях от зарубежных гастролей.
– В основном моя публика русскоязычная, эмигрантская. Вообще у бывших соотечественников тяга к авторской песне не ослабела. А как-то раз в Хьюстоне на концерт пришел человек, не знавший ни слова по-русски: ему был интересен звук русской авторской песни, мелодика стиха.
– Остается ли у вас время поближе познакомиться с чужими городами, людьми, «их нравами»?
– Я стараюсь, чтобы оставалось, потому что свои поездки обычно организую сама. Я обожаю путешествовать, попадать в незнакомые места. Причем путешествовать люблю именно вместе со своей семьей (делиться впечатлениями мне интересней всего с мужем, сыном и родителями). А еще люблю нашу старенькую дачу на шести сотках, которые неустанно вспахивает мама и облагораживает папа, но вырваться туда удается, увы, нечасто.

Самой красивой стану я
– Чем вам удается поддерживать завидную «спортивную» форму?
– При моем полукочевом образе жизни — гастроли, поезда, самолеты — не приходится особо выбирать, чем и в какое время питаться. Только дома могу себя чем-то побаловать. Среди любимых и одновременно «фирменных» моих блюд — баклажанная икра, сациви, сливочный суп из форели. Не ем дрожжевого хлеба вот уже десять лет. Люблю шоколад, песочные и слоеные (бездрожжевые) пироги и торты, взбитые сливки. Нечасто, но с удовольствием хожу в бассейн или на аквааэробику. Никогда в жизни не пробовала курить и почти агрессивно отношусь к курильщикам, так как не выношу запах табачного дыма. Из напитков под хорошую еду и настроение предпочитаю красное сухое вино — 50–100 граммов, не больше.
Пожалуй, и нет другой популярной в народе артистки, чей образ жизни так бы гармонировал со сценическим обликом. В этой цельности залог того, что впереди у певицы новые творческие свершения, а у поклонников ее таланта — новые встречи с неподражаемой Галиной Хомчик: «ведь это все любви счастливые моменты».
Беседовал Борис ШТРИХ, Россия
Фото из архива Галины Хомчик