Лиля и Вера

Итак, две женщины. Две музы. Две литературные дамы. Две противоположности. Две разные судьбы. Одно сближает их: две стопроцентные еврейки — Лиля Каган и Вера Слоним, вошедшие в историю под фамилиями Брик и Набокова. В историю литературы — связав свои имена с двумя корифеями, двумя Владимирами — Маяковским и Набоковым. Лиля Брик была музой Маяковского, Вера Набокова существовала не только как муза, но и как официальная жена знаменитого писателя, прожившая с ним в браке более 50 лет. Короче, почувствуйте разницу.

Лиля Брик до Владимира Маяковского
По возможности кратко. Лили Юрьевна Каган родилась 30 октября (11 ноября) 1891 года в Москве. Отец Урий (Юрий) Каган был родом из Прибалтики, свободно владел немецким языком, читал в подлиннике Гете и назвал свою старшую дочь в честь возлюбленной великого поэта — Лили Шенеман. Маяковский звал ее не Лили, а Лиля, так Лилей она и осталась до конца своих дней. Мать Лили Елена Юрьевна Берман происходила из рижской еврейской семьи, знала несколько языков и была в высшей степени интеллигентна. Жизнь так складывалась, что семья Каган ассимилировалась в русской среде, что, естественно, коснулось Лили и ее младшей сестры Эльзы.
Сестры уродились разные. Лиля самостоятельная и решительная. Вдобавок с большим норовом и амбициями. Эльза более послушная и сдержанная. Младшая была белокурой и голубоглазой, Лиля — ярко-рыжей с огромными глазами. «Глаза-небеса», как считал Маяковский. «Глаза — как два солнца коричневые,/ а коса — рыженькая медь» (Михаил Кузмин). Николай Пунин отмечал, что «зрачки у нее переходят в ресницы и темнеют от волнения; у нее торжественные глаза; есть наглое и сладкое в ее лице с накрашенными губами и темными веками...» Добавим в Лилин портрет краски Василия Катаняна: «Красавица — огромные ореховые глазища, чудесной формы рот, миндалевидные зубы... Вся она была какая-то бело-розовая. Ухоженные маленькие руки, изящно обутые ножки. В ней была прелесть, притягивающая с первого взгляда. Она хотела нравиться всем — молодым, старым, мужчинам, женщинам, детям... И нравилась».
Оставшиеся фотографии, увы, не передают всей этой прелести и манкости Лили Брик. Выражаясь современным языком, она была притягательна. И самое главное, желания были на первом месте, выше законов, запретов и нравов. Когда актриса Александра Хохлова сделала попытку покончить с собой из-за того, что Лиля Брик отбила у нее мужа, известного кинорежиссера Льва Кулешова, Лиля Юрьевна недоумевала: «Из-за чего?! Что за бабушкины нравы?!» То есть все это пустяки.
Она была бездетной. И жила в полное удовольствие. Мужчины — они такие смешные и разные, и так интересно их завлекать и покорять. Как там у антагониста Маяковского — Игоря Северянина: «Карета куртизанки опять все круче, круче,/ И паж к ботинкам дамы, как фокстерьер, прилег...»? Лиле Брик прочили славу второй Софьи Ковалевской (у нее были блестящие математические способности), в Мюнхене она овладела искусством скульптора и могла стать если не вторым Роденом, то, по крайней мере, второй Клодель. Но всем этим Лиля Юрьевна пренебрегла. Кое-что в жизни она, конечно, сделала, но в основном стала литературной дамой, держательницей салона, катализатором богемных споров и дискуссий. В воспоминаниях Лидии Гинзбург есть эпизод — разговор с Виктором Шкловским. Шкловский спросил, знала ли Гинзбург Лилю Брик раньше.
– Я знала ее только в качестве литературной единицы, не в качестве житейской.
– Правда, не женщина, а сплошная цитата… — сказал Шкловский.
Мужчины роем кружились вокруг Лили, и наконец она отдала предпочтение Осипу Брику, который был старше ее на четыре года и которого она знала давно, с гимназических лет. Брик сделал предложение, даже несколько жалобное: «Лиличка, не отказывай мне, ведь ты — моя весна!» «Весна» внимательно посмотрела на Осипа Брика, подумала и ответила: «Ну что ж, давай попробуем».
26 марта 1912 года московский раввин связал Лилю и Осю узами брака. В те годы рушился старый быт, создавался новый. В повести «Не попутчица» Осип Брик (а он тоже немного пописывал) декларировал: «Мы ничем друг с другом не связаны, мы — коммунисты, не мещане, и никакие брачные драмы у нас, надеюсь, невозможны».
В те угарные революционные годы широко проповедовались новые взгляды на любовь. И супруги пользовались этим правом. Тем не менее в поздних воспоминаниях Лиля Брик признавалась: «Я любила, люблю и буду любить Осю больше, чем брата, больше, чем мужа, больше, чем сына. Про такую любовь я не читала ни в каких стихах... Эта любовь не мешала моей любви к Володе (Маяковскому. – Ред.)».
Это как бы любовь в параллельных мирах. До Маяковского все было, конечно, попроще, особенно первые два года брака: «Самые счастливые годы моей жизни, абсолютно безмятежные», — писала позднее Лиля. Она помогала Осипу в его торговой конторе (потом, после революции, ему пришлось заняться литературой и пропагандой нового режима), по вечерам они в четыре руки музицировали на рояле «Стенвей» и читали вслух Гоголя по-русски или Гете по-немецки. Семейная идиллия на короткий период времени. Потом появился Маяковский, и все вокруг Бриков завихрилось, завертелось, забурлило...

Маяковский, и жизнь втроем
Сначала Владимир Маяковский был поклонником младшей — Эльзы. Она на свою беду, а, может быть, к своему счастью, однажды затащила Маяковского в дом Бриков, чтобы он почитал им свои громоподобные стихи. Он почитал, и произошло то, что должно было произойти: Маяковский безвозвратно полюбил Лилю. Он так бурно в нее влюбился, что не вернулся туда, где жил, оставив «и даму сердца, и белье прачке, и все свои вещи» (воспоминания Лили Брик).

Я душу над пропастью
натянул канатом,
жонглируя словами, закачался над ней.

Его ошеломительная поэма «Флейта-позвоночник» — гимн любви. Мощнейший выброс страсти. Ярчайший протуберанец любовной лирики.

Любовь мою,
как апостол во время оно,
по тысяче тысяч разнесу дорог.
Тебе в веках уготована корона,
а в короне слова мои —
радугой судорог.

За «Флейтой» последовали другие поэмы: «Люблю» и «Про это», которые восславили несравненную, единственную, горячо обожаемую Лиличку. И эта любовь Маяковского создала для Лили Брик дополнительную притягательную ауру в обществе: кто из других женщин может похвастаться, что ее так бешено любят и посвящают ей такие талантливые лирические признания? Конкуренток не было. «Прекрасную даму» Блока уже забыли. Лиля Брик осталась единственная.
Правда, имелось одно неудобство: гиперболическая любовь Маяковского. Его страсть, не знавшая пределов. Переизбыточность чувств (таков уж был Маяковский: у него все было громадным, недаром Лиля назвала его Громадик). «Володя не просто влюбился в меня — он напал на меня, это было нападение. Два с половиной года не было у меня спокойной минуты».
Маяковский не только утомлял Лилю своими любовными признаниями (перехлест в любом деле плох), он еще терроризировал ее разговорами о самоубийстве (его навязчивая идея). Она вспоминала: «В 1916 году рано утром меня разбудил телефонный звонок. Глухой, тихий голос Маяковского: “Я стреляюсь. Прощай, Лилик”. Я крикнула: “Подожди меня!” — что-то накинула поверх халата, скатилась с лестницы, умоляла, гнала, била извозчика кулаками в спину. Маяковский открыл мне дверь. В его комнате на столе лежал пистолет. Он сказал: “Стрелялся, осечка, второй раз не решился, ждал тебя”. Я была в неописуемом ужасе, не могла прийти в себя».

Однажды Лиля Брик заметила: «Почему лошади никогда не кончают с собой? Потому что они не выясняют отношений». Маяковский постоянно выяснял отношения с Лилей, он вседневно нуждался в подтверждении, что его любят, что ему не изменяют, что он единственный, талантливый и т.д. А Лиля Брик и не собиралась хранить верность суперпылкому поэту. Летом 1922 года она закрутила роман с крупным советским чиновником Александром Краснощековым. В конце года между Маяковским и Лилей состоялся длинный и тяжелый разговор, во время которого оба плакали. Чтобы проверить свои чувства, решили расстаться на два месяца. Срок истек, и 28 февраля 1923 года поэт и его муза встретились на вокзале, чтобы вместе поехать в Петроград. В купе Маяковский прочитал свеженаписанную поэму «Про это» и вновь, не выдержав, разрыдался.

Однако прежней пылкости и накала чувств уже не было. Солнце любви медленно гасло. Весной 1924 года Лиля написала Маяковскому об этом: «Мне кажется, что и ты любишь меня меньше». В стихотворении «Юбилейное» Маяковский признался: «Я теперь свободен от любви и от плакатов». Он пытался найти счастье с другими женщинами — с Натальей Брюханенко и Вероникой Полонской в России, Татьяной Яковлевой в Париже и даже в Америке с Элли Джонс, но не смог. И дело, наверное, не только в том, что Маяковский был однолюбом («на цепь нацарапаю имя Лилино»), но и в том, что он не был создан для тихого семейного счастья. Но была и еще одна причина: Лиля Брик держала его на коротком поводке: увлечения — пожалуйста, создать семью — никоим образом. Она за этим следила и пресекала все попытки Маяковского наладить отношения с кем-то «всерьез и надолго». Лиля держала Маяковского при себе в качестве почти «придворного поэта», частенько третировала его, унижала, считая, что чем ему мучительнее, тем лучше для поэзии. Очевидно, прав был поэт Николай Асеев, написавший про нее такие строки:

А та,
которой он все посвятил,
стихов и страстей лавину,
свой смех и гнев, гордость и пыл, —
любила его вполовину.

Сначала, возможно, любовь, хоть и вполовину, а потом чистая прагматика: и стихи ей посвящает, и «автомобильчик» из Франции привез, и прочие материальные штучки-дрючки. Да и Осипу Брику тандем с Маяковским был очень кстати, и он имел всякие выгоды, находясь за спиной Владимира Владимировича. Поэтому разве можно удивляться, что они жили втроем под одной крышей: Маяковский (он носил кличку Щен, Лиля — Кисик, Осип Брик — Кис). Кошачья-собачья приятная жизнь. Отличные отношения, деловое сотрудничество и выигрыш у каждого. А если при этом Маяковский страдал, то, по мнению Лили, «страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи». А если написал другой женщине (Татьяне Яковлевой, к примеру: «Я все равно тебя когда-нибудь возьму — / Одну или вдвоем с Парижем»), то сразу Лилин крик: «Ты меня предал!»
Вот такие, весьма необычные, были отношения между Владимиром Маяковским и Лилей Брик. Все кончилось трагически. Брики находились в отъезде, Маяковский оставался в Москве один. Один со своей депрессией: провалилась его творческая выставка, актриса Вероника Полонская не соглашается уйти к нему от мужа, Лиля кайфует на Западе, творческого понимания среди коллег-поэтов нет. И 14 апреля 1930 года прозвучал роковой выстрел. Маяковский распрощался с жизнью, с Лилей и со стихами.
Он оставил удивительное завещание: «...Лиля, люби меня. Товарищ правительство, моя семья — это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь — спасибо. Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся...»
Лилина жизнь продолжалась, ей не исполнилось еще 39 лет, и по натуре она была настоящим бойцом.
Юрий БЕЗЕЛЯНСКИЙ, Россия