…как в страшном сне

Сон № 2. Привозят нас в концлагерь, выстраивают на плацу. Выходит эсэсовец — белая рубашка накрахмаленная, сапоги сверкают:
– Журналисты есть?
– Я.
– Как докажешь?
– По сайтам посмотрите.
Ведет он меня к себе в кабинет, садится за компьютер, я ему называю сайты. Газета «Русская Германия», «Наша Канада», киевская «Заграница», американские издания, российские и т.д. Еще, говорю, у меня книги выходят. И мои скетчи в разных театрах исполняются.
– Ну, ладно, — говорит он, — будешь делать газету.
И стал я делать лагерную газету. Газета четыре полосы формата А3. Бумага желтоватая, ломкая такая. В газете всего две темы: успехи немецких войск и происки мирового еврейства. Дал он мне телетайп DeutchePressAgenture — новости снимать, и стал я делать газету.
– У тебя будет штат переводчиков, они будут переводить газету на разные языки и разносить по баракам.
– А как я буду уверен, что переводчики хорошие?
– Хорошие. Кто плохо переводил, тех мы расстреляли.
– Погодите, — говорю, — а на лагерных харчах много я вам тут наработаю.
– Ладно, тебе будут приносить еду из немецкой столовой.
– Нет уж, извините, не мне, а всему персоналу.
Он тут стал куда-то звонить, доказывать: типа у людей идеологическая работа, жалко вам, что ли?
– Ладно, уговорил. Будут вам привозить в бидончиках.
Хлеб ихний немецкий помню, кислый, черный, тяжелый, как глина. Кофе настоящего уже не было, какой-то эрзац давали.
Стали мы работать. Я себе сижу за компьютером, делаю газету, а из окна вижу густой черный дым из крематория. Окна у меня закрыты, но запах, зараза, все равно просачивается. А мимо меня гонят два раза в день колонну арестантов в каменоломню и назад. Они такие несчастные, изможденные; кто падает, тех пристреливают тут же, овчарки кругом.
И вот я себе думаю: хорошо я устроился — люди тут мучаются, а я себе тут сижу. Ладно, думаю, но война кончится, а как же мне с этим жить? И тут я просыпаюсь и думаю: какая же я сволочь. Согласился же работать в этой ихней газете! Хоть и во сне, но согласился! Губерману такой сон ни за что бы не приснился.
***
Сон № 3. Я во что бы то ни стало должен прибыть в старый киевский двор. Где был один дворовый туалет на сотню квартир, и нужно было, войдя туда, хлопать дверью, чтобы крысы разбежались. И когда сидел в туалете при минус 30, крысы бегали по ногам.
Где озверелые стаи жирных мух плотным облаком кружились над открытыми мусорниками, из-под которых вечно текла вонючая жижа. Где люди ходили в баню раз в неделю со свертком белья, завернутым в газетку, надевали его там и носили, не снимая, до следующей субботы. В этих же кальсонах ходили на работу и спали.
Мама, когда заворачивала это белье в газетку, следила, чтобы на ней не было портретов руководителей партии и правительства. Наш дед с таким свертком ушел в баню в 1937-м и не вернулся.
Мне обязательно нужно туда приехать, чтобы рассказать всем соседям о замечательной стране, в которой я живу. Где лимоны и апельсины растут прямо за окном — только руку протяни. Где сосед по сиденью в автобусе расскажет тебе всю свою жизнь и изложит свою версию радикальной политической реформы в стране и мире. Где в лесу к каждому дереву подведены трубка с водой и компьютерный датчик влажности. Где на танках и самолетах красуется магендовид, который какой-то доброжелатель регулярно выцарапывал на моем киевском почтовом ящике. Этого двора уже 30 лет как нет. Соседи разъехались по разным странам. А многие уже умерли. Через наш бывший двор проходит скоростное шоссе.
Но тот, кому это снится, этого не знает. И по-прежнему стремится туда.
Марьян БЕЛЕНЬКИЙ, Израиль