МУРАВЕЙ НА ЗАДНИХ ЛАПАХ

"Смертельный номер". Отрывок из романа Перевод Александра Крюкова Задыхаясь, Йохай выскочил из химбарака. Слезы ручьем лились по его лицу, обожженному газом. Вне себя, полуослепший, он шел стремительными шагами, непрерывно меняя направление, чтобы ветер обдул его. Он часто останавливался, делал глубокий вдох и, наклоняясь и опираясь обеими руками о согнутые в коленях ноги, с шумом выплевывал желудочный сок, к кисловатому вкусу которого прибавлялся острый вкус газа, тут же выпрямлялся и продолжал двигаться, бессильный против сильного жжения, не отпускавшего ни на минуту. У него началось головокружение. Земля плыла и удалялась, ее притяжение слабело. И он стоял, широко расставив ноги, всем телом наклонившись вперед, разведя руки в стороны, чтобы сохранить равновесие, которое ему удавалось держать. А зачем его держать, почему бы ни поддаться, ни опуститься на колени и упасть набок, растянувшись в изнеможении? Однако горящее лицо заставляет поднять голову и бежать в надежде, что ветер выдует из пор кожи едкий газ. Сквозь слезы Йохай разглядел других солдат его группы, вырывавшихся из барака и бросавшихся, словно лунатики, во все стороны. Кто-то хватался за голову или судорожно разевал рот, из уголков которого тянулась густая слюна; остановившийся взгляд и широко раскрытые глаза говорили о стремление солдат превозмочь боль, и тут возникала мысль: «Бежать!» И они бегут, только бежать-то не за кем и не от кого, и жжение продолжается. Йохай услышал, как Цукерман, оставшийся в бараке последним, выкрикивает свой личный номер; вот удивительно: вместо того чтобы выскочить наружу, как все, тот остается внутри и начинает свое показательное выступление — громко считает. Ему удалось досчитать до десяти, когда Йохай увидел, как он вылетел из двери барака, окутанный облаком белого газа, словно какой-то святой мученик. На секунду Цукерман остановился, ослепленный лучами солнца, и сломя голову помчался вверх по склону холма. «Куда ты несешься?» — закричали ему вслед несколько покатывавшихся от хохота солдат из роты обслуживания, стоявших на холме и наблюдавших за спектаклем. «Смотри, не взлети», — добавил кто-то, а другой крикнул: «Передай привет маме». Накопившись, капли пота стекали по спине, неся с собой остатки газа, — он жжет уже и под одеждой, — и все снимают рубашки, а Цукерман носится высоко над ними на вершине холма, трясет головой и хрипит. Йохай не стал бы бегать, а тотчас же опустил бы голову под струю воды, если бы инструктор по защите от оружия массового поражения не предостерег их еще до начала химтренажа, когда они стояли возле барака в противогазах: не дотрагиваться до лица, не тереть глаза и не промывать их водой. Единственное средство — бежать против ветра, который постепенно удалит остатки газа с кожи. После инструктажа и оглашения правил безопасности инструктор устроил им проверку на герметичность противогазов: он приказал всем стоявшим в шеренге солдатам заткнуть ладонью входное отверстие фильтра и вдыхать воздух. Маски плотно прилегали к лицу, и даже щебетания птиц не было слышно. «Входим», — скомандовал инструктор, и все вошли в барак, над дверью которого было написано: «Входить без противогаза категорически запрещено», и сели на две деревянные скамьи, прикрепленные к стенам без окон. Инструктор засучил рукава, надел противогаз и, войдя за солдатами в барак, захлопнул тяжелую дверь. Цукерман пересчитал людей и, убедившись, что все девять сидят на скамьях, дал инструктору знак, что можно начинать. Инструктор отдал приказ по рации. Прошло несколько секунд, и через три специальных отверстия в потолке начал поступать слезоточивый газ. Он оседал волнами, которые, ударяясь о бетонный пол, растекались медленно и неслышно, словно кто-то отключил звук, чтобы было слышно тяжелое дыхание, вырывавшееся из фильтров. Газ, клубясь, растекался по всему пространству барака и заполнял каждый угол. Инструктор прошел от солдата к солдату, спрашивая, все ли в порядке, а тем, кто не отвечал, хлопал ладонью по голове, чтобы привести в чувство. Йохай ответил «Нормально», а потом ему показалось, что под маску противогаза попал муравей. Он почувствовал сухость в горле и пожалел, что не напился воды. Теперь видел только плывущий перед глазами белый газ, край маски и основание своего носа. От маски исходил неприятный запах дешевой резины, который напоминал ему запах горелой шины. Йохаю даже показалось, что он различил муравья, стоящего на задних лапках, словно кенгуру, принюхивающегося и старающегося увидеть что-то вдали. Заработала рация, и инструктор что-то невнятно в нее пробормотал. Затем он спросил: «Сколько будет семью семь?» и все с воодушевлением ответили: «Сорок девять». В тот момент, когда Йохай выкрикивал ответ, его щеки задвигались, и он испугался мысли, что между лицом и маской образовалась щель. Он подтянул ремни противогаза и решил молчать. Снаружи в барак проникали шум многоголосой толпы, свист и взрывы смеха, и Йохай услышал, как кто-то крикнул: «Меир, иди быстрей, чтобы не пропустить, как они будут выходить». Воздух начал тяжелеть, и чтобы дышать, требовалось усилие. Инструктор скомандовал им встать и походить по бараку, но предостерег, чтобы они не сталкивались друг с другом. Йохай встал и зашагал на месте, вытянув руки вперед, чтобы на него не наткнулись. Неспособность определить, где дверь, и мысль о полной зависимости от фильтра противогаза давили на него. Вот он, беспомощный, заперт внутри этого противогаза, который прилегает так, что воздуха внутри совсем не остается. Йохай различал то край маски, то кисть руки и поразился, увидев, что солдаты его группы словно пустились в пляс, в то время как он застыл на месте, не в силах избавиться от ощущения витавшей вокруг него опасности: газ может проникнуть между маской и лицом, и он будет беззащитен для жжения и удушья, которое вызовет судороги и неудержимый крик: «Дайте выйти!» А что, если не дадут, что, если их оставят внутри? А дверь? Может, кто-то подшутил и запер ее снаружи, и они будут вынуждены колотить в нее ногами, пытаясь вырваться, и сразу станет хуже. Он положил ладони на маску, поправляя ее. Инструктор скомандовал: «Сесть!» Йохай сел. Инструктор приказал по его команде снять противогазы, выкрикнуть свой личный номер и выскочить наружу. Дверь барака распахнулась, и внутрь хлынул поток ослепляющего света. «Не закрывать глаза на выходе! Противогаз оставить на бетонном полу!» Когда подошла его очередь, Йохай снял противогаз, прокричал свой номер, задержал дыхание и выскочил наружу, встреченный аплодисментами и одобрительным свистом. Он спасался от газа и с лицом, горящим от боли, зашагал стремительно, одурманенный и полуослепший, подставив лицо дуновению ветра. Но ветра не было.