Ее выбор

– Разрешения на работу у вас, конечно, нет? — продолжил свой «допрос» Семен Маркович и подумал: «Господи! Зачем я это спрашиваю? Понятно, что она нелегалка. Какое это имеет значение! Лишь бы была порядочная женщина, не рылась в моих ящиках и добросовестно убирала дом».
– Разрешение на работу было, но его срок давно истек… — развела руками Галя.
– Это ничего, это я так, — оправдывался Семен Маркович.
Он был пожилой вдовец, человек состоятельный, владелец дома, бывший хозяин авторемонтной мастерской, ныне — пенсионер. К слову сказать, Семену хоть и стукнуло шестьдесят восемь, но он был еще вполне крепким мужчиной, к тому же интеллигентным, спокойного нрава и приятной наружности.
Дом Семен Маркович выстроил себе огромный, настоящий особняк. Они с Галиной договорились об оплате и деталях работы, и уборщица стала приходить к нему по воскресеньям два раза в месяц. В другие дни недели она приходить не могла, так как работала бебиситтером с проживанием, и воскресенье был Галиным единственным выходным. А отдыхала она весьма своеобразно — убирая квартиры. Зато после уборки встречалась с подругами — такими же, как она, бебиситтерами.
Женщины гуляли по Брайтону и заходили в маленькое кафе выпить кофейку или чаю с пирожными и поболтать. Встречи с товарками были для нее единственным развлечением и отвлечением от тяжелого каждодневного труда и монотонной, беспросветной жизни. Не очень-то разгуляешься, когда надо накопить крупную сумму денег и в любую минуту это жизненно важное дело может прерваться. Ведь документы просрочены. Шагать надо только по знакомой, протоптанной дорожке. Отклонения вправо или влево чреваты серьезными последствиями: заметят, арестуют и быстро депортируют на Украину. Галина, конечно, скучала по семье и дому, но крутой разворот и высылка на родину пока не входили в ее планы, хотя и маячили где-то на горизонте как естественное завершение ее американской одиссеи.
До Гали у Семена Марковича работали другие уборщицы. Кто вернулся на родину, а кто нашел постоянную работу в другом американском городе. Так они сменялись, словно в калейдоскопе.
«Интересно, сколько продержится Галина?» — думал Семен. Прошло полгода… Галина все «держалась». Она продолжала приходить на уборки к Семену, и они даже привязались друг к другу — не как хозяин и прислуга, а, скорее, дружескими узами. Галина входила в дом, говорила «доброе утро» и сразу привносила с собой атмосферу какого-то необъяснимого душевного покоя, светлого смирения, покорности судьбе и в то же время удивительной жизнестойкости. Морщинок и седых волос становилось все больше, но ярко-голубые Галины глаза не выгорали от солнца, не слезились от ветра и продолжали упрямо озарять ее лицо светом какой-то доброй усталости, без раздражения и злобы на весь мир.
– Галя! Вы прямо как заведенная работаете. Не присядете, не отдохнете. Ну разве так можно? Хотите попить водички или сока? — заботливо спрашивал Семен Маркович.
– А я привыкшая, Семен Маркович. Дома-то на хозяйку я целый день вкалываю. Не беспокойтесь, ничего со мной не случится. А водички я выпью, — отвечала Галина, влезала на стул и продолжала с силой оттирать пятна на кухонных шкафчиках.
Насколько предыдущие женщины были говорливы, настолько Галя была удивительно и приятно молчалива. Семь часов уборки проходило в абсолютном молчании, которое нарушалось только постукиванием швабры об пол, сдвиганием мебели, ревом пылесоса и редкими телефонными звонками.
В полдень Семен Маркович угощал Галю легким ланчем. Они сидели на кухне и болтали о жизни.
– Ну, что слышно из дому? Звонили дочке? — начинал привычную беседу Семен Маркович.
– Да ничего хорошего. Дочка все болеет. Зять стал выпивать от безделья. Сын мой тоже пьет, а когда трезвый — дом отстраивает. Одна надежда на внучку. Скоро школу окончит, будет поступать в университет. Я очень скучаю по дочке и внучке, да что поделать!
– А что муж? По мужу не скучаете? — осторожно спросил Семен. Его так и подмывало задать Галине этот щекотливый вопрос.
– Нет, по мужу я не скучаю! — как отрезала она.
* * *
Галина вышла замуж молоденькой девушкой. Она только что окончила педагогический техникум и работала учительницей в начальной школе. Не по любви вышла Галина замуж, а от безысходности. Дома буйствовал вечно пьяный отец, частенько пускал в ход кулаки. Ей хотелось бежать от этого кошмара, зажить своей тихой, спокойной семьей. Подвернулся Ивась, влюбился, умолял ее выйти за него замуж. Ну она недолго думая согласилась, Если бы Галя только знала, что попадет из огня да в полымя…
Решение поехать на заработки в Америку пришло как единственный выход из ситуации полной безнадеги. Отработав тридцать лет в школе, Галина вышла на пенсию. Стажа набралось много, а платили копейки, и с этим надо было что-то делать. «Вот выйду на пенсию, откроем семейный бизнес — частный детский садик. Возьму в напарницы дочку. Купим микроавтобус. Муж будет утром привозить детишек в садик и вечером развозить по домам. Завтрак, обед, послеобеденный сон, игры, книжечки, песенки. Благо сын выучился на аккордеоне играть. Всех пристрою. Одно слово — семейный бизнес. Заживем что надо!» — мечтала Галина.
Взяли ссуду в банке. Купили микроавтобус, дали объявление в Интернете и в местных газетах. Дело быстро пошло на лад. Только одного не учла Галина, что муженек ее, Ивась, любил выпить, и никакой силой и уговорами его от этой вредной привычки нельзя было отучить. Ехал он как-то вечером, развозил детишек по домам — не слишком трезвый, но и не сильно пьяный. Темно было, накрапывал дождь, стелился туман. Да и в голове у Ивася было туманно. В общем, не удержал он руль на повороте и врезался в дерево. Слава Б-гу, ехал на малой скорости. Из детишек никто сильно не пострадал, но Ивасю все равно впаяли приличный срок за вождение в нетрезвом виде, да еще с отягчающими обстоятельствами: ведь детей развозил, а не картошку. Получил он восемь лет по полной программе.
Гале снились кошмарные сны, в которых ее душили щупальца банка и адвоката. Надо было как-то выплачивать долги. Вот и решила Галина в свои немолодые годы отправиться на заработки в Америку. «Я сильная. Я все выдержу!» — думала она и обратилась в агентство по найму.
* * *
В Америке Галину определили в семью с одним годовалым ребенком — мальчиком. Ее хозяйка, холеная тридцатипятилетняя женщина, была настолько погружена в свои проблемы с мужем и бизнесом, что полностью повесила на Галину ребенка и все домашнее хозяйство. Галя работала или пребывала в состоянии рабочей готовности двадцать четыре часа в сутки шесть дней в неделю. В ее обязанности входило нянчить мальчика, убирать дом, готовить завтрак, обед и ужин, чистить двор от листьев, снега и мусора и много других разных мелких дел, которые возникали по ходу дел основных.
У Гали не было своей комнаты и даже угла, куда она могла бы удалиться, чтобы в воскресенье отоспаться, отдохнуть и просто побыть наедине с собой и своими не очень веселыми мыслями. Она была приставлена к хозяевам, как раба или крепостная, и трудилась, в полном смысле, от зари до зари. Правда, за свой каторжный труд Галя получала целых четыреста пятьдесят долларов в неделю, причем наличными. Деньги немалые! Но каждое воскресенье она отсылала их детям почти до копеечки, оставляя себе крохи на одежду, воскресный ланч и транспорт.
Годы шли, и даже очень быстро. Муж уже почти отмотал свой срок на Украине, а Галина все продолжала мотать свой в Америке. Только уж так получилось, что она искренне, как родная бабушка, привязалась к мальчику, которого нянчила, и он — к ней. Мальчик был нервным, болезненным и без «своей Гали» не хотел ни есть, ни гулять, ни играть с ровесниками и даже засыпал, только когда она была рядом. «Ты от меня никогда не уедешь, правда, Галя? Ну, конечно, можешь уехать, когда я женюсь», — рассуждал восьмилетний мальчик. И Галин «срок» превратился сначала в необходимость, потом — в привычку, а потом она уже без своего маленького воспитанника и жизни не мыслила.
* * *
Как-то раз пришла Галя к Семену Марковичу на очередную уборку. Сидят они, как всегда, в перерыве ланчуются и беседуют не то чтобы по душам, но вроде того.
– Когда же вы, Галя, перестанете посылать деньги детям? Давно пора начать откладывать хоть что-то себе на старость, — возмутился Семен Маркович.
– Знаю, знаю. Ну вот еще совсем немного детям отправлю, а потом уж буду посылать только на свой счет.
– Ой, смотрите, Галя! Не будьте королем Лиром. Шекспира читали?
– Это тот король, который все раздал дочерям, а сам по миру пошел? Читала, читала. Только мои дети не такие.
– Галя, мое дело предупредить. А там как знаете, — сказал Семен Маркович. — Да, давно хотел вас попросить: не называйте меня, пожалуйста, Семеном Марковичем. Мы же в Америке живем… Зовите меня просто Сема. Ладно? И вам так будет проще, и мне приятнее.
– Сема так Сема! — улыбнулась Галя и чуть кокетливо направила на Семена Марковича теплые лучики своих светло-голубых глаз.
Ей было приятно внимание этого солидного, симпатичного мужчины. Сразу, для сравнения, в памяти всплыл облик мужа: грубоватый, неласковый, вечно под хмельком или просто пьяный в стельку. Галина не помнила, когда муж в последний раз называл ее ласково Галочкой. Все больше Галькой. «Галька, дай пожрать! Галька, принеси! Галька, убери! И вообще, пошла вон!»
Семен Маркович, то есть Сема, был одинок и еще крепок, как мощный дуб у дороги. Его дети и внуки давно разъехались по разным штатам Америки и не особо баловали старика вниманием. Семен ловил себя на том, что чем дольше он знал Галину, тем с большим нетерпением ожидал ее прихода, и его немолодое сердце учащенно билось, как у юнца перед свиданием. Ну не мог он оторвать от Гали восхищенного взгляда! Какая она красивая, ясноглазая, быстрая да ловкая! Шваброй орудует, что на скрипке играет. И вспомнилась Семе его покойная жена Соня, вечно больная, усталая, хмурая и обиженная на судьбу. «А эта женщина — ну просто любо-дорого смотреть! Чистит, трет, полирует мебель и туалеты, бегает вверх и вниз по лестнице легко, как девчонка. Между делом борщ сварит и при этом еще улыбается. Вот бы мне такую жену! — размечтался Семен Маркович. — А что? Я еще не такой старый. Лет десять, если Б-г даст, проживу». И Семен Маркович, стоя перед зеркалом, вполне довольный собой, насвистывал мотивчик юных лет, поглаживал свой не слишком выдающийся животик и сооружал полувоздушный зачесон из остатков некогда густой шевелюры.
Словом, в один прекрасный день Семен Маркович не выдержал и сделал Галине официальное предложение сердца. Он бы и руку ей свою предложил, да только не мог, ведь Галина была замужней женщиной.
– Не пойму я, Сема, что вы мне предлагаете, — зарделась смущенная Галина.
– Переезжай ко мне, Галочка! Нравишься ты мне очень. Хватит тебе горбатиться на чужих людей. Будешь у меня полновластной хозяйкой. Это ничего, что ты нелегалка. Я адвоката найму. Он все уладит. Подай на развод с мужем. Ну выйдет он из тюрьмы… На кой черт тебе сдался этот пьяница и бывший уголовник? Как только разведешься, мы с тобой поженимся. Я новое завещание составлю. Дом тебе отпишу, деньги... Дети мои и так хорошо устроены. Обойдутся. Соглашайся, а?
– Спасибо, Сема! Вы очень хороший человек. И симпатичный… И предложение ваше заманчивое. Мне нужно время подумать, — сказала Галина.
В эту ночь Галина долго не могла уснуть. Рядом, доверчиво прижавшись к ней, посапывал мальчик, чадо, которое она вынянчила. А там, за океаном, в маленьком городке, жили ее дети и внучка. Они, как птенцы с раскрытыми клювиками, ждали, когда она принесет им добычу — пошлет очередные деньги. Скоро из тюрьмы должен был выйти Ивась. Он писал ей, что раскаивается в том, как скверно жил, что непременно бросит пить и ждет не дождется, когда увидит свою драгоценную жену. А тут вдруг Сема со своим предложением. Как в кино, как выигрыш в лотерею… Обо всем этом Галина думала и плакала, плакала и думала. Под утро она наконец уснула, так и не решив, как же ей теперь поступить…
Елена ЛИТИНСКАЯ, США