Неизвестный Шагал

Также были доступны для осмотра произведения из французского собрания, в частности, работы, выполненные в нетипичной для Шагала технике коллажа 1960–1970-х годов. Кроме того, на выставке можно было увидеть иллюстрации Шагала к «Мертвым душам» Н.В. Гоголя, отпечатанные по инициативе парижского галериста и издателя серии «Книга художника» Амбруаза Воллара (1923–1925), полученные Третьяковкой в дар от автора в 1927 году. Cильна была связь Шагала с родной землей. Его витебские образы — простенькая парикмахерская, почти игрушечные дома, метельщик с провинциальной улицы, по словам художественного критика начала XX века Я.А. Тугенхольда, составляют кусок жизни, пыльной и бедной, из которой Шагал творит свою личную красивую легенду: метельщик становится пыльно-серебряным, гладильщица окрашивается колоритом изысканного веласкесовского благородства, так же, как и старый еврей, суровая торжественность которого выражена сочетанием черного и белого.
Авторы выставки постарались как можно разнообразнее показать возможные предметы и произведения народного искусства, которые могли оказывать влияние на формирование художественного стиля Шагала, проявляясь в его творчестве простыми и незамысловатыми деталями, однако претворенными в соответствии с замыслом картины. Большое место в экспозиции занимает лубок — народные декоративные картинки, отпечатанные с досок и зачастую имеющие в своей основе фольклорные сюжеты.
Рядом с известнейшей работой Шагала «Над Витебском» (1914), на которой изображен еврей в картузе, с посохом в руках и котомкой за спиной, парящий над заснеженными крышами домов, помещен лубок конца XIX века под названием «Вылетел в трубу». На нем мы видим двух мужчин, беседующих на улице и замечающих, как практически над их головами из печной трубы вылетает третий мужчина — он парит в воздухе над городскими домами. Ни в коем случае нельзя говорить о прямом заимствовании, однако наличие подобных народных картинок в окружении художника, несомненно, служило для него источником вдохновения наряду с религиозными источниками и картинами быта еврейской семьи.
На картине «Праздник» (1925), выполненной в технике акварели и гуаши на картоне, показано еврейское семейство за столом: все в сборе, отец читает молитву, родные ждут, чтобы приступить к трапезе. Яркие краски с превалированием бордового, зеленого и лилового цветов типичны для работ Шагала, как и обилие мелких деталей: спящая на полу собачка, соседи, заглядывающие в окна, красочная лампа, освещающая всю комнату желто-красным светом. Детализация соотносится с обобщением — художник пишет обычную сцену праздничного семейного застолья. Рядом с ней на выставке представлен «Седер» – лубок II половины XIX века из Австро-Венгрии. На нем мы видим подобное изображение праздника, семью и стол с яствами, но, конечно, в более грубом исполнении, типичном для народного творчества. Приведенные параллели свидетельствуют о том, что Шагал изображал в своих работах весь тот простой быт, который окружал его и служил для него источником вдохновения, так же, как и для простых мастеров лубочного дела. И народные картинки входили в жизнь современников художника в той же степени, что и городские сплетни, новости, домашние традиции и религиозные предписания. Заимствуя мотивы народного искусства, Шагал отказывался от систематичности и относился к нему, как к «ферменту, необходимому для создания нового еврейского искусства».
Безусловно, интересны параллели творчества Шагала и других художников, творивших в одну эпоху с ним. Он восхищался искусством Михаила Врубеля, Алексея Саврасова, Исаака Левитана — тех, кто не исповедовал строго академическую концепцию и обращался к модернизму. Исследователь Е.Л. Селезнева сопоставляет две картины — «Девочку с персиками» (1887) Валентина Серова и «Земляника. Белла и Ида за столом» (1916) Марка Шагала. По ее мнению, Шагал многое подглядел у Серова, великолепно сочетавшего в своих лучших живописных работах блестящую технику и сложный, развернутый, как новелла, сюжет. «Девочка с персиками» заинтересовала Шагала своей повествовательностью: Вера Мамонтова изображена сидящей за столом, на фоне стены и окна. Стол накрыт белой скатертью, на нем лежат персики, осенние листья, серебряный нож. В работе же Шагала также за столом сидит его жена Белла, ее ребенок — на фоне окна в детском стульчике. На столе стоят тарелки с ягодами, ковшик, кувшинчик. Композиции обеих картин сходны, но главное в том, что обе работы выглядят живописными импровизациями: в них смешиваются различные жанры — портрет, интерьер, натюрморт, пейзаж. При этом Шагал, конечно, не заимствовал идею картины у Серова напрямую. Скорее всего, он написал свою работу «по мотивам», транслировав в нее детали, которые его привлекли.
Открытием для зрителя стали предметы фарфора, декорированные Шагалом, выполненная им скульптура «Свадебный сервиз» (1951–1952. Керамика, белая эмаль, роспись), созданная Шагалом в честь свадьбы дочери Иды (частная коллекция, Париж), а также две мраморные скульптуры для фонтана — «Рыба» и «Птица» (1964. Коллекция Фонда Пьера Джанадда, Мартини, Швейцария). На супнице из свадебного сервиза изображены новобрачные под хупой, рядом с ними — музыканты и обнимающиеся родственники. Узнаваемый шагаловский стиль проявляется здесь в таких деталях, как скрипка, улыбающиеся животные, условность изображения и близость народной стилистике.
Весьма интересны эксперименты Шагала с техникой коллажа: таких работ немного, но они привлекают внимание тем, что использование коллажа усиливает основной тон работ — добавляет им сказочности, умилительности либо театральности. В работе «Новобрачная в кружевной фате» (1968) показаны еврей с невестой. Улыбки на лицах молодоженов, звездочка в небе, синий колорит — все это характерно для картин Шагала. Фата выполнена в технике коллажа, тем самым ей придается особая ценность и главенствующая роль среди деталей картины. В работе «Радуга» (1967) еврей сидит то ли под деревом, то ли на козе, коллаж добавляет изображению фантастичности. Луна оказывается висящей на локальном квадратике синего неба, мост размещен на полупрозрачном кусочке бумаги розового цвета. Большеглазая птица восседает над домиками и улицами между ними.
В 1931–1956 годах Марк Шагал выполнил в технике офорта серию иллюстраций, которые были выпущены французским издательством Эжена Териада и хранятся в частном собрании. Немаловажно, что при создании офортов по заказу Абмруаза Воллара Шагал использовал современный перевод Библии на идиш, который выполнил поэт Йоаш (Иегоеш-Шломо Блумгартен). Однако, читая на идише, художник постоянно сверялся с текстом на иврите. Придерживаясь строгости и лаконичности, Шагал, тем не менее, вносит в офорты черты своей художественной манеры: в «Голубке ковчега» петух и коза написаны с большой любовью и очень по-шагаловски, как и все животные, выходящие из-под кисти художника, в желто-сине-зеленой цветовой гамме. Другие иллюстрации, представленные на выставке, — например, «Авраам, оплакивающий Сару», «Аарон с семисвечником», «Пророчество Исайи».

В послевоенные годы идиш стал для Шагала символом приближения к культуре своего народа. Он начал переписываться на этом языке с писателями и художниками, входил в различные еврейские ассоциации, связанные с использованием идиша. В 1962 году на открытии синагоги с его витражами в медицинском центре «Хадасса» в Иерусалиме художник произнес речь на идише, на нем же он написал текст «Убиенным художникам» для антологии Х. Фенстера, посвященной художникам, уничтоженным нацистами.
В своей книге стихов, прозы и статей Шагал писал: «Не будь я евреем (в том самом смысле, который я вкладываю в это слово), я не был бы художником или был бы совсем другим».
Ольга БИАНТОВСКАЯ, Россия