ЛЕТЯТ ПЕРЕЛЕТНЫЕ ПТИЦЫ…

 Марина Нецветаева
 24 июля 2007
 4011
Отдан трап, шасси вгрызаются в гудрон, ревут двигатели — и многотонная машина, вопреки закону тяготения, взмывает в небо, унося невесть куда друзей, любимых, родных. Если верить французской поговорке, расставанье — это маленькая смерть. Значит, каждый из нас умирал много раз
Отдан трап, шасси вгрызаются в гудрон, ревут двигатели — и многотонная машина, вопреки закону тяготения, взмывает в небо, унося невесть куда друзей, любимых, родных. Если верить французской поговорке, расставанье — это маленькая смерть. Значит, каждый из нас умирал много раз. Прощанья, перелеты, разлуки так прочно вписаны в жизнь любого еврея, что уже никому в голову не приходит воспринимать их как трагедию. Мы — люди перелетные. И когда в один прекрасный день (или ночь) с неба, как снег на голову, сваливается заморский гость, мы почти не удивляемся. Быстренько накрываем нехитрый стол, и под русскую водку начинается обычный разговор «за жизнь» — будто никто никуда не уезжал. Но между слов, во взглядах, в жестах, во внезапных паузах сквозит жгучее любопытство: как оно там, в других краях — теплее ли, добрее ли, удачливей ли?.. Аня, 31 год, Сидней, Австралия — Когда до моих друзей добрались первые австралийские фотки, всех поразило, что вместо грязных голубей здесь — цветные попугайчики. А меня больше всего шокировал местный английский. Австралы меня понимали, а я их — нет, считай, полгода. Они говорили на каком-то китайско-японском диалекте, совершенно невозможном. Первой работой в Австралии стала кружка, то есть сбор пожертвований. Правда, сначала это была не кружка даже, а большое красное ведро. Я с ним бегала между машинами на перекрестке. После колледжа начались поиски более серьезной работы. Не могу сказать, что мое эмигрантское происхождение чем-то мешало: здесь вся страна такая. Как правило, каждая контора заявляет: equal opportunity emplore — то есть мы нанимаем всех, включая disable, — как это по-русски? Ах да, инвалидов. Отказать инвалиду еще хуже, чем эмигранту: сразу обвинят в нетерпимости. У австралов принято каждую пятницу идти в пивную, то есть в паб. Считается, что это очень сплачивает — я не знаю, потому что не пью и с работы еду домой. Австралийцы совершенно не умеют экономить: делают покупки по кредитной карточке, а потом сидят в минусе. Правда, в долг до получки не берут: не принято. Максимум того, что тебе могут ссудить, — пятьдесят центов на чипсы. Белые австралийцы очень закрытые в силу своего английского происхождения. Изливать душу первому встречному там не принято. Если бы я себя вела, как в России, на меня смотрели бы, как на идиотку. Еще там очень развито стукачество: у них коммунизма не было, люди не знают, что стучать нехорошо. На работе тебе сперва улыбнутся, а потом за какую-нибудь мелочь заложат начальству. Все выходцы из России автоматически считаются русскими. Евреи — это те, кто ходят в синагогу и соблюдают кашрут. В Австралии большая и богатая община, евреи-австралы — преуспевающие люди, которые живут в дорогих районах, вроде Улара, сплошь состоящего из роскошных вилл. Наш район — Сантайвз — второй по богатству, здесь живут евреи из ЮАР, бежавшие от преследований со стороны черного населения. Сами австралы к евреям относятся вполне лояльно. Антисемитизма здесь нет, по крайней мере, никто его не демонстрирует, потому что дело тут же дойдет до суда: политкорректность превыше всего. Австралы — очень законопослушный народ, порядочный до фанатизма. Здесь даже бомж чужого не возьмет. Однажды я оставила на минутку рюкзак с кошельком, хватилась — нету. На следующий день — звонок из полиции: заберите, пожалуйста, ваше барахло. Оказывается, кто-то из прохожих, увидев вещи без присмотра, тут же сдал их в участок! Конечно, я скучаю по русской открытости, по языку, по книгам, музыке, старым фильмам. Везу вот пять кило советских мультиков. У всех моих московских, лондонских, пражских, иерусалимских ровесников есть дети, а в Австралии никто не рожает раньше тридцати. Не то чтоб некогда было — просто не хотят ничем себя связывать. С детьми там няни сидят, а не бабушки. Родственные связи в австралийских семьях — никакие: никто никому не помогает, каждый за себя. Таковы последствия феминистской революции, страшно разобщившей людей. А я... Я десять лет безуспешно пытаюсь вписаться в этот стиль жизни, втайне надеясь, что когда-нибудь переберусь в Израиль. Там у меня была бы своя семья. Здесь — только компьютер и книжки. Меняет ли эмиграция людей? Я не верю в такие перемены. Просто страны бывают разные: где-то легче быть сволочью, потому что законы позволяют, где-то проще жить честно. Каждый из нас везет с собой свой улиткин домик: каков ты есть, таким и будешь, хоть в Австралии, хоть в Антарктиде. Саша, 40 лет, Германия, Мюнхен — Немцы — замечательные люди, очень приветливые, спокойные. Там действительно никто тебя на улице не обхамит, кругом чисто, нигде не соринки, потому что порядок у них в крови. Они мусор раскладывают по пяти разным пакетам, чтобы удобней было перерабатывать. Народ в Германии не настолько открытый, как в России, зато каждой отдельно взятой человеческой жизнью там дорожат. Даже когда она не совсем... не очень полноценная, хотя ни один немец так никогда не скажет. Первое, что мы с матушкой там увидели, — автобус для инвалидов, оборудованный специальной приступочкой. Она поднимается-опускается по сигналу, который может подать любой — слепой, глухой, немой, парализованный: во-первых, есть особые кнопочки, а во-вторых, водитель к каждому пассажиру лично выходит, чтобы помочь. Автобус ходит строго по расписанию, минута в минуту, так что шофер знает, на какой остановке живет тот или иной его клиент и куда его везти. Кстати, в любом городском автобусе ступеньки устроены так, чтобы могла проехать инвалидная коляска. Заедет, скажем, безногий на дощечке в магазин — к нему тут же подбегает служащий. Что герр желает, какой продукт ему нужен? Вон тот кетчуп, с верхней полочки? Момент, сейчас достанем! Если у герра еще и руки плохо двигаются, то кассирша сама возьмет деньги у него из нагрудного кармашка, выбьет чек, попутно объясняя, что сколько стоит, сдачу обратно положит, улыбнется и поблагодарит за покупку. Если ты не умеешь заботиться о клиенте, тебя на работу ни в один приличный магазин не возьмут. Германия невелика, она не может себе позволить разбрасываться ни людьми, ни ресурсами. А инвалидов там больше, чем в России. Много больных рождается. Немцы такой страшный грех совершили, — нет, я их не виню, но ведь зло не бывает безнаказанным. За отцов приходится расплачиваться детям. Нынешние немцы это понимают и делают все возможное, чтобы нацизм никогда не возродился. Он не то чтобы немоден, — вообще считается полным отстоем. Нацепить свастику — все равно что выйти голым на улицу, все на тебя будут пальцем показывать: о, смотри, придурок пошел! В Мюнхене водятся панки — их тут довольно много, бритоголовых, с повязкой на рукаве, изображающей перечеркнутую свастику: мол, мы против наци! Хотя именно здесь заваривалась когда-то вся эта каша... Немцы — очень честный народ, и детишкам они рассказывают все, как есть, и о войне, и о Катастрофе. Наши либеральные педагоги с ума бы посходили: разве можно так давить на неокрепшую психику? Оказывается, не только можно, но и нужно. Зато во всем остальном немецкие дети абсолютно свободны: никто на них не орет, не приказывает, не строит. Им разрешается делать все, что в голову взбредет, но там, где начинаются чужие права, вольница кончается. В Мюнхене, например, с двух до трех дня детские площадки вымирают, потому что у здешних стариков тихий час, и никто не смеет им мешать. Чем там люди живут? Да тем же, что и здесь. Дом, семья, работа, друзья. Нормальное обывательское счастье, из которого в общем-то и складывается благополучие государства. Раз в неделю немцы всей семьей отправляются в ресторан — готовить дома по выходным не принято. Едят они много, вкусно и со знанием дела. Как-то мы с одним московским приятелем полтора часа любовались парочкой за соседним столиком: по-моему, того, что они заказали, хватило бы на семерых грузчиков, которых сутки не кормили. Причем если дама была комплекцией, как Людмила Зыкина, то муж — худенький, лысенький, тщедушный: куда только все помещалось? С первым и вторым они расправились мгновенно, к десерту слегка расслабились и сбавили темп, потом запили все неслабым даже по русским меркам количеством пива, чинно встали и ушли. А вот водку там почти не употребляют. Не идет как-то, не то что здесь. Ну, лехаим...


Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции