Агнешка Холланд: о Холокосте et cetera

 Сэм Ружанский
 21 марта 2013
 3553

В 1988 году Роберт Маршалл был приглашен на еврейскую свадьбу в лондонский кошерный ресторан, владельцами которого были Мундек (Эдмунд) Маргулис и его жена Клара. Когда Мундек узнал, что перед ним продюсер «Би-би-си», он утащил Маршалла с торжества и рассказал ему невероятную историю спасения его и жены во время Второй мировой войны. Маршалл немедленно принял решение лететь вместе с Маргулисом во Львов, чтобы снять документальный фильм для «Би-би-си».

Его фильм «Свет во мраке» вышел на экраны в 1989-м, а годом позже вышла книга Маршалла «В канализации Львова». Прошло еще почти 13 лет, прежде чем об этой истории узнал потомок иракских евреев сценарист Давид Шамун. Он договорился с автором о праве на ее экранизацию. Еще восемь лет ушло на то, чтобы написать сценарий, а затем — найти режиссера, способного реализовать его замысел. Шамун обратился к Агнешеке Холланд, которая, к сожалению, ответила отказом: она не хотела возвращаться к тяжелой для нее лично теме Холокоста. Но Давид не сдавался, и Агнешка согласилась, поставив условие, что все персонажи фильма будут говорить на тех языках, на которых они говорили в жизни.
После этого они вместе переработали сценарий. Затем он был переведен на все необходимые в фильме языки. Фильм вышел на экраны в 2011 году и вызвал большой интерес у зрителей и прессы. Я обратился к главному режиссеру фильма Агнешке Холланд с просьбой встретиться, поговорить о жизни, кино et cetera. Встреча состоялась…

– Уважаемая Агнешка, расскажите, пожалуйста, о ваших впечатлениях от Международного армянского кинофестиваля «Золотой абрикос – 2012», где вы присутствовали в качестве почетного гостя и для презентации вашего фильма «Во мраке».
– Я впервые посетила этот молодой фестиваль и благодарна его организаторам за ознакомление меня с музеем Сергея Параджанова и присуждение мне награды «Талер Параджанова». Эта награда за вклад в мировой кинематограф представляет собой серебряную копию монет, на которых Параджанов, будучи в тюрьме, выцарапал свои рисунки. Презентация фильма прошла хорошо, отклики в прессе были положительными. Это можно понять: для армян тема Холокоста соединяется с их собственным геноцидом в начале ХХ века. Я думаю, именно поэтому реакция аудитории была столь чуткой.
– Как приняла ваш фильм мировая общественность и пресса, особенно в тех странах, жители которых пострадали от ужасов Холокоста?
– У меня пока нет полной картины. Большим сюрпризом для меня было восприятие фильма в Польше. Сначала было трудно найти организацию, которая взялась бы за прокат, поскольку не было уверенности, что зритель пойдет на эту картину. Но все же нашелся прокатчик, поверивший в успех фильма и вложивший немало усилий в его продвижение. В результате картину посмотрели более 1,2 миллиона поляков. Для фильма такого жанра это фантастический успех! Интересно, что многие молодые зрители, до этого толком мало знавшие о Холокосте, посмотрели фильм несколько раз. Реакция на фильм была глубоко эмоциональной. В целом это был удивительный для польской аудитории опыт, о большем я и мечтать не могла.
В отличие от польских, германские прокатчики не поверили в успех фильма и начали его показ в первый день Берлинского кинофестиваля без предварительной рекламы. Но, с другой стороны, отзывы в прессе были благоприятные, в то время как первые два моих фильма о Холокосте — «Горькая жатва» и «Европа, Европа» — сопровождались негативной критикой.
Что касается Украины, то там фильм практически не демонстрировали. Возможно, потому, что украинцы в нем показаны как «плохие парни». Россия также не проявила интереса к прокату фильма. В то же время в Интернете имеется его версия, дублированная на русский язык. И наконец, в Израиле фильм пока не имел широкого проката, а отзывы в прессе колеблются между хорошими и прохладными.
– Можно ли сказать, что на создание трех фильмов о Холокосте и на написание сценария на эту тему вас подвигла история вашей семьи?
– Прежде всего, Холокост — это часть моей сущности, и уже это сделало меня восприимчивой к данной тематике. Почти вся еврейская часть моей семьи, кроме тех, кто по тем или иным причинам оказался в СССР, погибла. Моя мама в молодости принимала участие в Сопротивлении и помогала еврейским семьям бежать из гетто, за что «Яд ва-Шем» признал ее Праведником народов мира.
– Чем вы можете объяснить, что Давид Шамун именно к вам обратился с просьбой быть режиссером фильма по написанному им сценарию?
– Это надо у него спросить. (Улыбается.) Полагаю, что он был хорошо знаком с моими предыдущими фильмами о Холокосте и посчитал, что я как-то по-особому чувствую эту тему, реальность происходившего в то время.
– До начала съемок вы имели возможность познакомиться с устройством канализации Львова? Вы действительно снимали фильм в условиях, близких к реальным?
– Поскольку все канализации мира сходны, то съемку мы по ряду причин вели в Лодзи, Лейпциге и Берлине. Там были построены декорации канализационной системы. Вы же понимаете, что вести съемку в действующей канализации — в реальной темноте, сырости, смраде, среди пауков, крыс и нечистот — невозможно. И все же около 20% сцен, происходящих в канализации, мы снимали в действующей системе.
– Хочу попутно спросить: есть ли у вас объяснение тому, как в таких страшных условиях спасенные евреи смогли прожить 14 месяцев, и при этом ни один из них, включая двух детей, серьезно не заболел?
– Если говорить обо всех спустившихся в канализацию, то конечно же люди и болели и умирали в этой преисподне. Это, быть может, звучит странно, но люди в гетто и канализации в основном (кроме расправ) погибали от истощения, недостатка витаминов и, что не менее важно, от морального стресса.
– Оба ваши фильма о Холокосте — «Европа, Европа» и «Во мраке» — начинаются аллегорией. Какое значение вы придаете такому вступлению?
– Во-первых, мне нравятся аллегории. Фильм «Во мраке» начинается с того, что Соха и Врублевский грабят очередную квартиру. Врублевский находит в ней игрушечный поезд, запускает его и наблюдает, как поезд, постукивая колесами и сигналя, бежит по рельсам. И вдруг вы чувствуете: это не просто поезд, это напоминание о поездах, которые везли евреев в лагеря смерти. И поэтому поезд — очень важный символ Холокоста.
– Следующая вступительная сцена не требует пояснений: немецкие солдаты срывают с евреек одежды и гонят их по лесу, перекрывая их крики автоматными очередями. На экране ужасный кадр: все женщины убиты, и их тела разбросаны по земле. Эта сцена пронзительно эмоциональна.
И еще — в свое время в журнале Spiegel были опубликованы снимки, очень похожие на упомянутый выше кадр. Это случайное совпадение?
– Я искала пути, чтобы избежать клише, кочующие из одного фильма о Холокосте в другой. И в то же время я хотела в самом начале фильма дать символ такой мощи, чтобы сразу разбудить аудиторию. Что касается фотографий в журнале Spiegel, то совпадение неслучайное — я знакома по ряду публикаций с подобными акциями на оккупированных немцами территориях.
– Что общего между главными героями ваших фильмов о Холокосте — Леоном Вольным («Горькая жатва») и Леопольдом Сохой («Во мраке»)?
– Почти в каждом человеке уживается хорошее и плохое. Мне интереснее узнать, что происходит внутри каждого человека, а не между ним и его окружением. К тому же меня всегда интересовали личности с сомнительным, неоднозначным характером, такие как Вольный и Соха. То есть те люди, которые могут пойти как хорошим, так и плохим путем. И вообще, граница между добром и злом настолько тонкая, что ее очень легко преступить. Да и мы зачастую плохо знаем самих себя: мы не знаем, как поведем себя в экстремальной ситуации. И нередко заурядные или даже плохие люди в критической ситуации оказываются настоящими гуманистами, а тот, кто считался благородным, может совершить в такой ситуации что-то ужасное...
Главный герой фильма «Во мраке» Леопольд Соха — польский парень с очень неоднозначным характером: он одновременно герой и антигерой, человек заурядный и в то же время смышленый и с хитрецой. Он вор, грабитель. В один момент он до предела циничен, а в другой — само благородство и гуманизм. Он непредсказуем, он как будто не думает, а просто действует. И это очень интересно, в этом весь драматизм его существа. Он сам не осознает, что сделает в следующее мгновение. Все его действия напоминают ходьбу по канату... В фильме есть момент, когда у скрывающихся евреев кончились деньги. Соха, Врублевский и Ковалев покидают евреев, по сути, обрекая их на гибель. И вдруг появляется Соха, который им сказал: «Денег нет — помощи нет», и сообщает евреям, что теперь он будет их спасать за свои деньги.
Это и есть многоплановость человеческой натуры. Вот, скажем, евреев в фильмах о Холокосте обычно показывают исключительно положительными. Но они же нормальные люди! Поэтому в моем фильме евреи показаны живыми людьми, а не манекенами: добрыми и злыми, сильными и слабыми, любящими и ненавидящими.
– Это ваш метод — подбирать очень хороших, но малоизвестных в мировом кино актеров? Например, вы отобрали на роль Сохи блестящего актера Роберта Венцкевича, который до этого был известен только в Польше.
— Вы правы, Роберт Венцкевич действительно актер с большой буквы. Когда я согласилась снимать этот фильм, я сразу решила пригласить его на роль Сохи. Возможно, он не самый знаменитый актер, но он оказался больше, чем артистом: он стал Сохой!
– Есть ли в фильме «Во мраке» эпизоды, которые вы лично ввели в сценарий?
– Готовясь к съемкам, я прочла ряд книг, в том числе книгу «Шапка» бывшего узника концлагеря, а ныне израильского журналиста Романа Фристера. Он откровенно рассказывает ужасные истории из жизни в концлагере. При этом и себя не щадит: он открыто говорит о том, что считает себя виновным в гибели родителей и не находит себе прощения. В числе прочих он рассказывает историю о потерянной им шапке. В лагере за это полагался расстрел, и Фристер, чтобы выжить, украл шапку у другого заключенного. В книге много обжигающих душу эпизодов, но именно этот я ввела в сценарий.
– Чем вы можете объяснить, что перед съемками фильма «Во мраке» вы поставили условие, что его герои должны говорить на родных языках?
– В фильмах о Холокосте язык занимает очень важное место. Лично я никогда не ощущала полностью реальность происходящего в англоязычных фильмах о Холокосте. И поэтому я поставила столь твердое условие моего участия в создании фильма «Во мраке»: герои должны говорить на аутентичных им языках. В те годы в польском языке существовал ряд диалектов. В фильме использован специфический диалект Галиции, так называемый балак. Образованные евреи говорят в фильме на литературном польском и немецком языках (они же учились в Берлине и Вене), а необразованные — на ломаном польском и идише. Украинцы же в Галиции говорят на смеси украинского и польского. Несколько фраз в фильме звучат по-русски.
– Вы сняли 33 фильма. Всеми довольны?
– Непростой вопрос. В некоторых фильмах я полностью достигла желаемого, а некоторыми я просто удовлетворена. Но все мои фильмы — часть моей жизни.
– Вы говорите о фильмах, как о своих детях.
– Вы правы: я все их по-своему люблю, как мать любит своих детей. Все они мои, и все они мне дороги.
– Некоторые фильмы вы снимали с сестрой и дочерью. Работать с ними проще или труднее, чем самостоятельно?
– Мне очень хорошо работать вместе с моей дочерью Касей Адамек и сестрой Магдаленой. Мы никогда не ссоримся и всегда работаем единой командой. Конечно, у нас возникают дискуссии, но никто из нас не пытается навязать свою идею лишь с целью удовлетворить свое «я», поставив его выше других. Мы втроем сняли успешный польский политический сериал «Команда». С дочерью я снимала отдельные сцены «Во мраке», а недавно мы вместе работали над новым сериалом в Чехии. Так что, повторяю, с родными мне работать легко и приятно.
– Что общего у всех ваших фильмов?
– Я. (Смеется.)
– Когда вы работаете над фильмом, думаете ли вы о наградах и коммерческом успехе?
– Нет, я думаю о будущих зрителях: будет ли это им интересно, придут ли они смотреть фильм. Что касается наград и участия в кинофестивалях, то это хорошо тем, что способствует продвижению фильмов. Иначе они бы не представляли для меня интереса.
– Вы — автор сценария фильма Анджея Вайды «Корчак». После очередного его просмотра я был поражен, насколько диалоги в фильме звучат так, как будто их написал сам Корчак! Как вам это удалось?
– Я очень старалась. Понимаете, в моем детстве Корчак занимал очень важное место. В возрасте с 8 до 14 лет я прочла все его книги как для детей, так и для взрослых. И все они мне понравились. Кроме того, мой отец в детстве писал заметки для детской газеты Корчака «Малое обозрение» и хорошо его знал. Более того, отец никогда не рассказывал мне о своих родителях, но мы часто беседовали с ним о Корчаке. Таким образом, у меня сложилось представление, что Корчак — часть нашей семьи. Он был чрезвычайно интересным, великодушным и очень трагическим человеком. Лично для меня Януш Корчак — один из гигантов ХХ столетия и наиболее важный человек в моей жизни.
– Не кажется ли вам, что в современном кинематографе и на телевидении излишне много убийств?
– Прежде всего, я полагаю, что криминальные истории действительно привлекательны. Возьмите великие греческие трагедии, такие как «Илиада» или «Одиссея»: там тоже сплошные убийства. Зачастую именно преступление яляется сердцевиной истории, от этого никуда не уйти. Все зависит от того, как это преподнесено: если сделано грамотно, с пониманием задачи, то это хорошо, а если убийство ради убийства, то это плохо.
– В завершение беседы позвольте традиционный вопрос о творческих планах. Не собирайтесь ли вы после визита в Армению снять фильм о геноциде армян?
– Армянские коллеги хотели бы этого, но я считаю, что такой фильм должны сделать сами армянские кинематографисты, которые лучше других знают и чувствуют это страшное событие в истории своего народа. Что касается будущего, то о нем поговорим, когда придет время. А пока я закончила снимать мини-сериал «Горящий куст» о событиях после Пражской весны 1968 года.
– И наконец, последний вопрос: ваши пожелания нашим читателям?
– Смотрите хорошие и интересные фильмы!
Сэм РУЖАНСКИЙ,
Рочестер, Нью-Йорк, США
 



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции