Юный гений

 Юрий Безелянский
 21 июня 2013
 3564

В России надо жить долго — расхожая истина. Иначе не успеешь сделать задуманное, пробиться, утвердиться и занять место в первых рядах. А если ушел из жизни рано, то тут же забыли, и имя покроется ряской забвения. Хотя бывают и исключения: Дмитрий Веневитинов, проживший всего 21 год, Семен Надсон — 24. Это в XIX веке. А в XX-м — Лев Лунц, 23 года. Лет, конечно, мало, но успел сделать немало.

О Лунце и вспомним. Огромный талант, феерическая многогранная личность. Лучезарный веселый человек. Но так мало прожил — судьба. Прозаик, драматург, публицист. А еще и блестящий организатор, один из создателей литературной группы «Серапионовы братья». Яростный искатель новых художественных форм, восставший против скучного бытописательства и бросивший лозунг «На Запад!» И конечно, Лунц не мог предположить, что спустя некоторое время Советский Союз отгородится от Запада железным занавесом и будет его хулить и поносить. Юный Лунц считал, что Запад — это энергия, напор, динамика, пример для подражания.
Лев Натанович Лунц родился 2 мая 1901 года в Петербурге. Выходец из еврейской семьи буржуа средней руки, благополучной, обеспеченной. Отец, Натан Яковлевич Лунц, — выпускник Тартуского университета. Женился на Анне Ефимовне Рабинович, пианистке, и увез ее в Петербург, где приобрел в собственность аптеку.
При слове «аптека» вспоминаются блоковские строчки: «Аптека, улица, фонарь». И далее: «Пустая улица. Огонь в окне. Еврей-аптекарь охает во сне». Семья Лунцев достойно преуспевала (отец наладил торговлю медицинским оборудованием) и думала о будущем, давая детям хорошее домашнее воспитание и образование. Родители прививали им с раннего детства любовь к искусству, музыке, литературе, театру, и это сыграло большую роль в формировании Льва Лунца.
В семье воспитывалось трое детей: старший Яков, средний Лев и младшая Евгения. Дети росли подвижные, непоседливые и постоянно что-то придумывавшие, короче, шалуны. Мать жаловалась: «У всех дети как дети, а у нас — сумасшедший дом». Нет, не сумасшедший, а нормальный дом интеллигентов, где перемежались смех и мысль, серьезные занятия и детские проказы.
Выделялся Лев, у которого рано обнаружились лингвистические способности, тяга к слову и словотворчеству. Родители определили способного мальчика в Первую санкт-петербургскую гимназию, которая славилась высоким уровнем преподавания иностранных языков, серьезным изучением литературы. Лунц окончил гимназию весной 1918 года с золотой медалью. Далее историко-филологический факультет Петроградского университета. На первом курсе Лунц блестяще сдал все зачеты и экзамены и был переведен сразу на четвертый курс. Среди студентов он выделялся жаждой знаний: мало ему было университета, он стал посещать занятия новообразованного Педагогического института. Как отличнику Лунцу предложили заняться научной работой на кафедре романо-германской литературы. Надо заметить, что талантливый юноша владел пятью языками и чувствовал себя во французской, немецкой, испанской литературе как дома.
Помимо всего прочего, Лунца зачислили на работу младшим научным сотрудником в Институт истории искусств, где он занимался наукой, проводил собственные исследования, в частности, о комедиях Мариво, французского комедиографа XVIII века. И успевал еще слушать лекции знаменитых ученых. Он упивался знаниями и становился настоящим эрудитом. Многие принимали его за старика, думали, что пишет какой-то пожилой ученый. А ему-то было всего 20 лет!..
Николай Чуковский, сын Корнея Ивановича, вспоминал: «Лев Лунц был кудрявый шатен, среднего роста, со светло-карими глазами. Он обладал замечательным характером — был добр, скромен, жизнерадостен, трудолюбив, серьезен и весел. Я обожал его... Он был человеком огромного темперамента и мгновенных реакций... Говоря, он постоянно бывал в движении, жестикулировал, перескакивал со стула на стул. Это был ум деятельный, не терпящий вялости и покоя... В университет он поступил чуть ли не в 15 лет и прошел его курс так же стремительно и блестяще, как делал все...»
А тем временем обстановка в Петрограде оставляла желать лучшего. Волна национализации накрыла всех собственников, была национализирована и аптека отца Лунца. Из преуспевающего буржуа он превратился в мелкого служащего, да еще с клеймом «бывший». И тогда Натан Яковлевич принял решение покинуть Россию. Он восстановил свое прежнее литовское подданство и уехал с семьей в Литву, а оттуда перебрался в Германию. Обосновался в Гамбурге и, не опасаясь раскулачивания, завел там собственное дело. Отец настойчиво звал Льва, но тот наотрез отказался покинуть Петроград, где были интересная работа, друзья, творчество и отчаянные споры о том, как надо писать.
В письме к Максиму Горькому (16 августа 1922) Лев Лунц писал: «Покинуть Россию навсегда я не могу. Для того чтобы уехать, я должен перейти в литовское подданство, а это противно. Противно! Россия — моя Родина. Россию я люблю больше всех стран... Смею ли изменить своей стране?»
Лунц уже был серьезно болен, ему надо было срочно лечиться, а он пренебрегал своим здоровьем, жил в сырой холодной комнате писательского общежития в Доме искусств; естественно, как и все, плохо и скудно питался, но горел творческим огнем. Горел и сгорел окончательно...
Созданная усилиями Максима Горького сначала при издательстве «Всемирная литература», а потом при Доме искусств студия стала первым этапом писательской карьеры Льва Лунца. В Студии были прекрасные учителя — Андрей Белый, Николай Гумилев, Евгений Замятин, Корней Чуковский, литературоведы Жирмунский, Тынянов, Шкловский, Эйхенбаум. Атмосфера учения и общения была замечательной: на равных дискутировали по всем вопросам маститые и начинающие писатели.
В Студии сложился кружок молодых и амбициозных начинающих литераторов, который под руководством Лунца был преобразован в «Серапионово братство» (название было взято у Гофмана). В статье «Почему мы „Серапионовы братья“» (ее потом стали называть манифестом, а автора — теоретиком группы) Лунц объяснял: «Мы не школа, не направление, не студия подражания Гофману. ...Мы назвались „Серапионовыми братьями“, потому что не хотим принуждения и скуки, не хотим, чтобы все писали одинаково. ...В феврале 1921 года, в период величайших регламентаций, регистраций и казарменного упорядочения, когда всем был дан один железный и скучный устав, мы решили собираться без уставов и председателей, без выборов и голосований. ...Мы — братство — требуем одного: чтобы голос не был фальшив. ...Слишком долго и мучительно правила русской литературой общественность. Пора сказать, что некоммунистический рассказ может быть бездарным, но может быть и гениальным. ...Мы пишем не для пропаганды».
Из воспоминаний Вениамина Каверина: «В кругу „Серапионовых братьев“ Лев Лунц занимал особое положение. Каждый из нас писал по-своему, у каждого был свой, особенный путь. Но в своем отношении к Лунцу мы были единодушны. Именно он поддерживал среди нас атмосферу нравственного единства».
В состав «Серапионова братства» входили Лунц, Каверин, Зощенко, Всеволод Иванов, Тихонов, Слонимский, Никитин, поэтесса Полонская и другие молодые гении. Официальная дата создания группы — 1 февраля 1921 года. В 1924-м серапионы шумно отметили свое трехлетие. Лунца не было, он боролся со своей болезнью в Германии.
В его адрес серапионы написали послание со словами о его заслугах: «Полон почтения к твоей уважаемой голове» (Евгений Шварц); «Левушка, милый, самый хороший человек в моей жизни...» (Михаил Зощенко); «Дорогой мой дружочек... люблю тебя от всего сердца, милый мой, и отдал бы много из моей жизни, чтобы видеть тебя сейчас и расцеловать как брата, самого любимого, самого чудесного из нас. Твой до самого сердца Веня Каверин»; «Золото мое! Лева... целую тебя во все глаза и уши. Довольно валяться, старина. Меня обижают, Лева, без тебя... Старый бандит Н. Тихонов»; «Мое мнение о тебе «равно всегда», ты — гениальный человек. Я тебе могу писать только с необыкновенным почтением, как Льву Толстому: единственный человек, которого я признаю своим учителем... Михаил Слонимский»; «Милый мой, какая жалость, что ты не с нами!.. Константин Федин». Вот так относились коллеги-серапионы к брату Льву.
«Серапионовы братья» продержались немногим более десяти лет и, как заявил на Первом съезде советских писателей в 1934 году Всеволод Иванов, серапионы прошли путь от отрицания «всякой тенденциозности в литературе до искреннего признания большевистской тенденциозности». Короче говоря, начали со здравия свободомыслию, а кончили за упокой всякой свободы и успокоились единомыслием и послушанием. И никаких экспериментов! Только социалистический реализм. И после Первого съезда советских писателей никаких мыслящих и ищущих серапионов практически не было. Умер Лев Лунц. Подвергся жестоким гонениям Зощенко. Другим повезло более: Николай Тихонов вышел в литературные генералы, Каверин и Шкловский прожили долго и издали много книг. А вот Лунц...
Лев Лунц говорил, что у него «3/4 жизни занимают серапионы». Но, правда, он успевал заниматься и своим творчеством. Как вспоминал Каверин: «Лунц был крепок, плотен, кудряв. Жизнь так звенела в нем, когда странная, до сих пор не разгаданная болезнь накинулась на него злобно и свирепо. Он отбивался... не терял надежды... и работал, работал...» Строки о том, что «цвету, толстею» не соответствовали действительности. Лунц не цвел, а увядал. Его поместили в гамбургскую больницу, где он находился до конца жизни. Скончался 8 мая 1924 года от эмболии мозга, родственники похоронили Льва Лунца согласно еврейской традиции. Могила на одном из кладбищ Гамбурга существует и ныне.
Литературное наследие Льва Лунца — пять драматических произведений, несколько рассказов (проза послабее его пьес), много рецензий и статей. В 1920 году Лунц написал в жанре антиутопии трагедию «Вне закона» с откровенными аллюзиями на действительность первых лет советской республики. В пьесе Лунца Алонсо превращается в нового диктатора, в тирана и упивается своею властью. Трагедия «Вне закона», а ее хотели ставить в Малом театре, была запрещена наркомом Луначарским, который в письме к художественному руководителю театра Южину писал: «...Какого черта, в самом деле, станем мы ставить драмы, которые помоями обливают революцию, на наших глазах вышедшую с чрезвычайной честью из всех испытаний огромного переворота? У нас нет никаких Алонсо...»
В Москве антиутопии Лунца испугались, а на Западе она была включена в репертуар театров Берлина, Вены, Праги и других столиц. В 1923 году «Вне закона» переводят на испанский и немецкий языки, позже издадут на итальянском. Ее ставят и в Одессе. В одном из журналов появляется анонс: «Одной из ближайших премьер Госдрамы ставится новая пьеса Льва Лунца “Вне закона”. Ставит пьесу Л.Ф. Лазарев. Главную роль играет Корнев». А в № 1 за 1924 год в столичном (Петроград – Москва) журнале «Жизнь искусства» была напечатана рецензия на спектакль. «В поисках революционного материала Одесский драматический театр им. Шевченко остановил свой выбор на произведении молодого автора Льва Лунца “Вне закона”».
В том же 1920 году Лев Лунц написал пьесу «Обезьяны идут!» и этой пьесой предвосхитил драматургические поиски Даниила Хармса и других обэриутов, а также мировых абсурдистов Ионеско и Беккета. А в 1922 году он получил приглашение от московского еврейского театра «Габима» руководить литературной частью и сотрудничал с ним до своего отъезда за границу.
В 2007 году вышел том литературного наследия Льва Лунца. В конце 2011 года вышел фильм «Лев Лунц и “Серапионовы братья”» (автор сценария и режиссер — Владимир Ненашев), который рассказывает об уникальном литературном объединении «Серапионовы братья» и о душе сообщества — рано ушедшем из жизни Льве Лунце…
Лев Лунц, юный гений, из того времени...
Юрий БЕЗЕЛЯНСКИЙ, Россия



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции