«Я люблю Тебя очень и навсегда...»

 Сусанна ЛАНГМАН, Германия
 7 марта 2014
 2979
От автора В журнале «Алеф» (№ 1025, сентябрь 2012 г.) в статье «После всего, что было...» я писала о моей немецкой подруге Марии-Луизе Штайншнайдер: «У Марии-Луизы отец был еврей… Ему не удалось избежать участи депортированных, а затем и уничтоженных евреев». А недавно я узнала подробности судьбы Петера-Леопольда Грумбахера — человека, который был первой любовью моей подруги. Его тоже постигла участь, уготованная нацистами всем европейским и, в частности, немецким евреям. У Марии-Луизы Холокост отобрал двух самых дорогих в ее жизни людей. С разрешения дочери Марии-Луизы — Даниеллы Файгенбаум и переводчика с французского языка на немецкий Аннеты Вошее я привожу в рассказе копии фотографий и рисунков, отрывки из писем Адольфа-Морица Штайншнайдера — отца Марии-Луизы, и Петера Грумбахера. Оригиналы находятся в Еврейском музее Берлина и в архиве города Франкфурта.

...Но если я безвестно кану

За звездный пояс, в млечный дым?

Я за тебя молиться стану...

Александр Кочетков. «Баллада о прокуренном вагоне»

 

Последние письма

«Наверно, я скоро исчезну, как камень в воду кану. И только мысли о моем творчестве и о Тебе еще способны отвлечь меня от жестокости и бесчеловечности времени, в котором мы живем».

Так писал 10 мая 1942 года Петер-Леопольд Грумбахер из французского депортационного лагеря своей любимой девушке — Марии-Луизе Штайншнайдер. Он мог бы стать художником, журналистом, просто преданным мужем Марии-Луизы и отцом их детей. Не случилось. Его жизнь на 22-м году оборвалась в Освенциме...

Его письма можно было бы читать как светлую повесть о первой счастливой любви, если не замечать, что он изо всех сил старается не писать любимой девушке правду о том, что происходит с ним и вокруг него. Его первое письмо датируется 8.7.1941 года, последнее короткое послание — открытка, едва читаемая, — было написано 13.9.1942 года.

А вот выдержка из письма от 01.09.1942 года:

«Я обещаю Тебе, моя малышка, что куда бы я ни попал, куда бы ни забросила меня судьба, я всегда буду стремиться к Тебе, всегда буду думать о Тебе, потому что единственно светлым моментом моего чистого счастья была ТЫ. И я не стесняюсь сказать любому и я желаю сказать это громко, чтобы меня хорошо слышали: «Я люблю Тебя очень и навсегда!»

Кто же она — та, к которой обращены эти письма о любви? Кто же она, не допустившая, чтобы память о самых близких ей людях и их имена безвестно канули «в млечный дым»?

 

Еврейка по отцу

Мария-Луиза Штайншнайдер: по отцу — еврейка, по матери — немка, по паспорту — француженка. Вернувшись после войны в Германию, она оставила себе французское гражданство, не пожелав взять немецкое. К этому решению ее привели раздумья о судьбах близких людей, погибших в огне Холокоста. Вот вопрос из письма Петера Грумбахера, который она, несомненно, задавала и себе: «...вернуться в государство к людям, которые сами признали себя нашими смертельными врагами — врагами, открыто желающими нам смерти?»

Мария-Луиза, которая гордилась своим еврейским происхождением, не пожелала идентифицировать себя с бывшей родиной. До самой смерти она оставалась на своей родине иностранкой. Будучи активным человеком, она до старости принимала участие в антифашистских акциях, выступала в школах, читала молодежи отрывки из статей и писем отца. Организовала в Манхайме — родном городе своего друга Петера Грумбахера, а затем и во Франкфурте — выставку его работ. С началом еврейской эмиграции в Германию много помогала евреям, приехавшим из бывшего СССР.

Мария-Луиза свободно владела немецким, французским и английским языками, которые использовала в своей работе секретаря на кафедре иудаики Франкфуртского университета.

Мария-Луиза Штайншнайдер умерла 17 мая 2010 года.

Ее отец Адольф-Мориц Штайншнайдер был в довоенной Германии довольно известным адвокатом и журналистом. Вот названия только некоторых из его статей: «О гуманизме», «Результаты русской революции 1917 г. спустя 20 лет», «Критика советской конституции», «Изменения в еврейском сообществе Германии с весны 1933 года».

Марии-Луизе удалось собрать публикации, документы, фотографии, а также статьи и эссе отца, не увидевшие свет из-за известных событий. К ним добавились воспоминания людей, знакомых с ее отцом, и личные письма, которые она долгие годы бережно хранила. Из всех сохраненных и собранных материалов сложился ценный архив.

Одновременно Мария-Луиза собирала информацию о своих еврейских предках. Материалы о семье Штайншнайдер и родословное древо, восстановленное Марией-Луизой и ее дочерью Даниелой от прапрадеда — раввина Габриэля Штайншнайдера (род. в 1725 г.) до его прапраправнуков, в настоящее время живущих в Израиле, Франции, Германии, Швейцарии и США, теперь можно найти в Интернете на сайтах: www.amsta.de и www.steinschneider.com.

 

Судьба беженцев

Адольф-Мориц Штайншнайдер — юрист, журналист, антифашист — сразу же после смены режима бежал из Германии в Швейцарию, откуда он часто писал семье длинные бодрые письма. А жене было понятно, что его статьи и эссе, которые он пишет в эмиграции, не дают ему ни средств, чтобы взять семью к себе, ни пристанища. В 1935 году, в отличие от своих родных братьев Карла и Густава, сумевших выбраться в Палестину (и уцелевших в Катастрофе), он по совету коллег уезжает в Париж. Швейцария тут же лишила его права вернуться.

В 1938 году его жена Ева Райхвайн и дочь Мария-Луиза наконец тоже выбрались (на велосипедах!) из нацистской Германии. Им удалось добраться до Парижа. Но когда Франция оказалась втянутой в войну, вся семья бежит на юг государства. Они нашли возможность остаться в городке Беллаг. В 1940 году Адольф-Мориц Штайншнайдер был заключен в лагерь для иностранных граждан. Он прошел несколько трудовых лагерей. Известно, что он на некоторое время вернулся к семье в Беллаг, освободившись из лагеря. Скрывался как мог. Но в начале 1944 года Штайншнайдер снова был заключен в лагерь, из которого в июне совершил побег.

...К семье в Беллаг Штайншнайдер не добрался, был убит 11 июня 1944 года по дороге. За месяц до освобождения.

 

Человек европейской культуры

Вначале существование в трудовых лагерях для интернированных лиц под французским присмотром казалось достаточно сносным. Конечно, надо было тяжело работать. Но по выходным разрешали свидания с родствениками, проводили вечера отдыха с выступлениями обитателей и гостей и даже с танцами. На одном из таких вечеров юная девушка, почти подросток Мария-Луиза встретила Петера-Леопольда, который содержался в том же лагере, что и ее отец.

Сохранилось письмо Адольфа-Морица из этого лагеря. В нем он пишет жене и дочери о Петере Грумбахере. «Я находился в лагере Мауриак... Однажды ранним январским утром (1942 г.) к нам прибыло большое количество евреев немецкого и австрийского происхождения. Три молодых человека держались вместе: Петер Грумбахер, Ганс Левенштайн и Гюи Зильберштайн. Подготовили большой прием. В зале главного барака собрались обитатели лагеря, чтобы встретить новоприбывших товарищей. Произносили приветственные речи, у всех было повышенное настроение. Наша восточноевропейская молодежь стала петь песни на идише и иврите. Петер Грумбахер и его друзья, которые стояли около меня, сказали, что слышат эти песни впервые. Очень скоро создалась теплая дружеская атмосфера между поляками, русскими, румынами, венграми и немцами.

Петер Грумбахер обратил на себя внимание своей благородной внешностью, лучистыми глазами, сияющей улыбкой, изысканной вежливостью и, я сказал бы, аристократическими манерами.

Проблема, которую мы пытались обсудить, была почти всегда одна и та же — еврейство. Для этих трех еврейских юношей, происходивших из богатых ассимилированных буржуазных семей, мои взгляды были совсем чужими. Когда мы начинали говорить о еврейской культуре, они вопросительно оглядывались, как будто хотели узнать еще чье-то мнение. Они пытались уяснить себе, не противостоит ли еврейская культура всеобщей европейской культуре, которой они до сих пор следовали. Так продолжалось только первое время. Постепенно они стали больше доверять другим, понимать и принимать еврейский менталитет.

...Я обратил внимание, что Петер рисует, что он постоянно носит в кармане маленький блокнот. Он был скромен, чтобы свои наброски и небольшие пастельные рисунки кому-то показывать. Был влюблен в краски, полностью увлечен ими. Мне повезло получить от него два небольших пейзажа, изображающих весну и осень. Они нежные, ласкают глаз. Мне кажется, в них отразилась его душа. Он был влюблен в Ван Гога. Даже при дорожных работах, разбивая камни и укладывая их, он не расставался с книжечкой об этом гениальном голландском художнике».

Петер-Леопольд Грумбахер, старший сын предпринимателей Якова и Елизаветы Грумбахер, родился 18 августа 1921 года в немецком городе Манхайме. Родители соблюдали еврейские традиции, но религиозными себя не считали. Их дети Петер-Леопольд и Рудольф росли почти в полном отрыве от религии, хоть и учились в Лессинг-гимназии, где до 1935 года большинство гимназистов составляли евреи.

После прихода к власти нацистов семья Грумбахер еще надеялась на какую-то возможность работать и оставалась в Германии до 1938 года. В октябре 1938 года семья переезжает в Швейцарию. Леопольд получает в английском интернате блестящий аттестат. Вскоре семья эмигрирует во Францию, где отец разрешает старшему сыну осуществить его давнишнее желание — поступить в Париже в художественную академию и учиться рисованию. С этих пор Леопольд стал называть себя на французский манер Пьером.

 

Письма

Увы, учиться в академии не пришлось — в 1940 году Франция уже была оккупирована нацистской Германией. Петер-Леопольд был интернирован в рабочий лагерь недалеко от города Беллаг, где повстречал Марию-Луизу. А в январе 1942 года он находился уже в лагере Мауриак. Здесь он подружился с Адольфом Штайншнайдером, и продолжилось его знакомство с Марией-Луизой — знакомство, которое до самого конца недолгой жизни светило ему любовью и надеждой.

Из рабочих лагерей до самой депортации в Освенцим он написал Марии-Луизе более сотни (!) писем. Она берегла и перечитывала их всю жизнь. Петер Грумбахер обращался к ней в письмах «Муш», «Туту» — так же, как ласково назвал ее в детстве отец.

Петер с детства считал себя немцем. Он никогда не думал, что он чем-то отличается от своих сверстников, и не понимал, почему арестован, в чем его обвиняют. Он не мог поверить, что его заключение может затянуться надолго, и не переставал мечтать о возвращении в Беллаг, где жила его подруга.

В первых письмах он еще обращается к Марии-Луизе на «Вы». Вот что он пишет ей в июле 1941 года:

«...Я очень рассчитывал, что мы пойдем еще с Вами есть мороженое... но меня вдруг отправили далеко — за 40 км от мороженого и от возможности купаться. Так далеко, что на велосипеде оттуда не доехать. Мне это совсем не подходит, понимаете?

...Я надеюсь получить отпуск, и тогда мы не один раз, а целых три раза пойдем есть мороженое — деньги я заработаю.

...Эти коровы, которых я в настоящее время пасу, достаточно шустрые, и я должен за ними все время бегать. А в остальном в моем здесь существовании нет ничего интересного. Я буду стараться как можно скорее вернуться обратно в Беллаг. ...Пишите мне, это будет для меня большой радостью».

22 сентября 1941 года он уже обращается к ней на «Ты». Его перевели в другой лагерь:

«...Наконец, мы прибыли на другой конец света, и я хотел бы немедленно начать писать Тебе, чтобы отвлечься от этой проклятой действительности... Ночь мы провели в гостинице как приличные люди. А сегодня утром мы ехали в грузовике, перевозившем до нас уголь, и, конечно, перепачкались полностью. ...Живем мы 20 человек в четырех сравнительно небольших комнатах, т.е. по 5 человек в каждой. Ужасно тесно, повернутся негде и нет никакой возможности что-то изменить... Работать мы начнем завтра. А сегодня, оказывается, большой еврейский праздник! (Я, честное слово, об этом не знал!) 

Не могу еще осознать, что это забытое Б-гом место находится в 170-ти км от Беллага! Слава Б-гу я имею у себя мои рисунки и мои мечты...»

Он стремится как можно меньше писать о фактическом состоянии вещей. Вот что он пишет в феврале 1942 года из лагеря Мауриак:

«Моя малышка! Мы прибыли в 7,30 утра... я пока не могу Тебе много рассказать. Здесь много снега и очень холодно. Мы спим в бараке... Но надеюсь, я буду иметь возможность (если у меня останется время) делать интерессные зарисовки. А Ты, моя малышка Муш, чем занята Ты? Надеюсь, все вокруг не очень удручает тебя? Я тоже стараюсь держаться. ...Моя вера в Жизнь и в Будущее — это то, что позволяет мне надеяться, что я Тебя увижу... ...Нам все время угрожают концентрационным лагерем, в последнее время говорят об этом очень часто. Если это в самом деле произойдет, то оно подкосит меня только потому, что рухнет последняя надежда увидеться с Тобой, исчезнет возможность хоть когда-нибудь получить отпуск... Теперь мне надо еще идти рубить дрова, что меня очень напрягает... Но важнее всего — сохранить жизнь... Пиши мне обо всем, что Тебе интересно. Целую Твои глаза...»

Общаясь с обитателями лагеря, он все больше понимает, что исключен из европейского немецкого сообщества и по крови, и по религии. Ему все труднее и труднее становится писать в позитивном ключе.

Из письма от 12.5.42 года: «Знаешь, Муши, я буду стараться чаще писать Тебе о моей жизни здесь. Однако мне все больше становится понятно, как унизительно это наше теперешнее существование. Если видишь тех, кто рядом с тобой, их глаза, их походку, то, как они держатся, сразу понимаешь — все эти люди — евреи! И от этого мне каждый раз становится очень больно...»

С первых дней заключения он старался уйти в свое творчество, но не мог уйти от того, что его окружает.

Затем он поверил, что любовь может дать ему силы выдержать все лишения: «...Мои мысли об искусстве и о Тебе, как щит, заслоняют от бесчеловечности и жестокости нашего времени...»

А еще через некоторое время он обращается к Б-гу, надеясь, что выстоять ему поможет его религия.

Из письма от 19.4.42 года: «...Никто не может отнять у нас надежду, никто не может запретить нам думать друг о друге!.. Однажды Ван Гог написал, что в самые мрачные периоды жизни — «только любить определенного человека или определенное дело — это единственный способ приблизиться к Б-гу.» И я нахожу, что это правда, в том смысле, что обращение к Б-гу, к его высшаей власти дает человеку силы, чтобы выжить...»

Каждое следующее письмо он пишет как последнее. Он опустошен и разочарован. Ему страшно чувствовать безысходность своего положения. В своих письмах он пытается убедить даже не столько подругу, сколько самого себя в том, что он обязательно выживет! Читать его письма — все равно, что прикасаться к открытым ранам.

Марии-Луизе с матерью-немкой удавалось навещать Петера в некоторых лагерях. Мать даже пыталась «договориться» с охранниками о его освобождении. Но тщетно... Есть письма, где он благодарит их за эти попытки. Он очень надеялся, что мать Марии-Луизы сумеет оградить свою дочь от всех несчастий, и не ошибся. Как самому близкому человеку он поручает своей подруге сберечь дорогие ему вещи и особенно его рисунки.

Из письма от 1.9.1942 года: «...Это все, моя малышка... Похоже, что наше пребывание здесь подходит к концу. Теперь я только прошу Тебя сохранить мои рисунки, которые я послал Тебе, и мои часы. Я желаю, чтобы время, которое они показывают, было только счастливым. ...Чтобы все приносило Тебе счастье, которого я не по моей воле не сумел тебе дать...»

Письмо от 13.9.1942 года действительно оказалось последним. Он пишет, что не знает, куда их отправляют. Но можно догадаться, что он имеет определенное понятие о том, где может оказаться и что его там ждет.

И вот это последнее письмо: «13.9.1942 г. Лагерь Дранси, Франция

Любимая моя, малышка Муши! Я счастлив представившейся мне возможности перед самым отъездом сообщить Тебе о том, что я жив. Малышка моя, я не знаю, что может произойти еще, как долго будет длиться наша разлука. Я желаю только одного — еще хоть раз увидеть Тебя. Я думаю о прошлом, и это придает мне силы. Я надеюсь, Ты здорова и у Тебя все в порядке. Я прошу Тебя, Муши, сообщить обо мне моим родителям. Оставайся в контакте с ними, чтобы я позже мог узнать у них, где Ты окажешься.

До свидания, Муши, я не забуду тебя. Навсегда Твой Пьер».

**

Из последнего трудового лагеря его увозили в сторону Германии. Узнав об этом, он по дороге пытался покончить с собой. Пьер-Леопольд Грунбахер попал по распределению в Аушвиц (Освенцим). От непосильной работы в лагере он заболел и был отправлен в газовую камеру. В Освенциме погибли и его родители. Младшего брата Рудольфа им удалось спасти, и он дожил до 2003 года.

*******

Я навестила Марию-Луизу в больнице в конце апреля 2010 года. Как позже оказалось, мы виделись в последний раз. 17 мая ее не стало. А тогда я удивилась, что она, сидя в постели, что-то сосредоточенно пишет.

– Дети попросили не тянуть с завещанием. Но свое имущество я уже давно распределила. А теперь хочу распорядится оставшимися документами. Письма Петера переведены с французского на немецкий, но издать их я не успела... Эта любовь была у меня первой и единственной...

И хоть я была замужем даже два раза, я никому не могла сказать его словами: «Я люблю тебя очень и навсегда!»

Сусанна ЛАНГМАН, Германия

Авторизованный перевод писем с немецкого языка на русский — С. Лангман.

 

Подписи к фото:

1. Мария-Луиза с родителями

2. Петер-Леопольд Грубмахер

3. Рисунок Петера «Весна»

4. Рисунок Петера «Осень»

5. Рисунок, сделанный Петером в лагере и названный «Двое мужчин». Он красноречиво свидельствует об издевательствах надсмотрщиков



Комментарии:

  • 10 июня 2016

    Сусанна Лангман - автор

    Дорогие читатели! К очередной годовщине рождения моей первой немецкой подруги Марии-Луизы Штайншнайдер я решила дополнить свой рассказ о ней, её отце и близком друге подробностями. о том, как увековечена память дорогих ей мужчин. . Ещё при жизни Мария -Луиза позаботилась в память об отце поместить КАМЕНЬ ПРЕТКНОВЕНИЯ с его именем - Адольф Мориц Штайншнайдер - и датами жизни (1884 -1944) на тротуаре перед домом, где до 1933 года находился его офис, и организовать общество "АМСТА" по изучению и публикованию его наследия. Все документы были передани в Архив Немецкой библиотеки Франкфурта, где хранятся и выдаются для изучения наследникам франкфуртчан, изгнанных или депортированных в лагеря смерти . Копии многочисленных писем Петера Леопольда Грумбахера хранятся в Архиве Еврейского Музея Берлина.. В музее были 4 года выставлены его рисунки и акварели. С ними ознакомились тысячи людей. Готовится к изданию книга.подробной биографии Петера со всеми его письмами и рисунками Дочь Марии-Луизы активно продолжает дело своей матери и заботится о том, чтобы люди помнили всех троих.

  • 24 марта 2014

    Гость

    Дорогие друзья, спасибо за тёплые слова! Тема войны и еврейских судеб - неисчерпаема. Буду стараться и дальше писать об этом. Сусанна

  • 22 марта 2014

    Александр и Лиля. 23.03.2014

    Мы живём в Германии.У нас есть друзья коренные немцы,которые хорошо к нам относятся.Всё же мы хотели бы,чтобы они прочитали этот рассказ.Ждём от Вас,Сусанна,ещё рассказов о разных немцах и разных евреях.

  • 17 марта 2014

    Лидия Слободская

    Тема Холокоста всегда сочетается с человеческой трагедией, потерями близких, потерей Родины, переломанными судьбами и глубоко раненной душой, даже если сам не жил в эти жестокие и варварские времена. Рассказ Сусанны Лангман ярко воссоздает глубокую трагедию еврейской семьи из Германии, которым хотелось только простого человеческого счастья. Именно вроде бы отстраненное, журналистское повествование усиливает и углубляет всю трагедию всего еврейского народа, независимо от места проживания. Спасибо за это историческое расследование. Лиля

  • 16 марта 2014

    Семен, г. Дмитров

    Сусанна, я давно внимательно слежу за Вашим творчеством. Вы набираете силу от статьи к статье. И этот прекрасный трагический рассказ - тому подтверждение. Удачи Вам и доброго здоровья!

  • 15 марта 2014

    Гость15.03.2014 20-21

    Прочитал тяжелый рассказ о жизни евреев во время холокоста. Это уже не первый рассказ этого автора, который я прочитал. Поражает верность автора теме Холокоста евреев. В рассказе есть все и жизнь в концлагере и любовь и страдания. Главное , что ассимилированный еврей не знает за что он сидит- не чувствует себя евреем.Но конец страшный- как у всех уничтоженных евреев. Спасибо автору за прекрасный рассказ. Борис Портнов Израиль

  • 15 марта 2014

    Гость

    Очень тяжело читать такие истории. Каждая оставляет боль за погибшие жизни и досаду на собственную беспомощность. И в то же время нельзя об этом не говорить, не передавать память нашим детям. Они должны знать о прошлом и всегда помнить, что может произойти с народом, у которого нет своего государства, и некому его защитить.
    Спасибо Вам, Сусанна, что по крупицам собираете нашу историю. Из этих крупиц состоит целое.

  • 14 марта 2014

    Гость

    Правильно, Анна! Люди погибли только потому, что были евреями. Ни отступление от веры и традиций своих предков, ни даже "полная ассимиляция" не помогли даже немецким, евреям избежать гибели.
    Так не лучше ли оставаться самим собой, не теряя самоуважения и достоинства?
    Галина С.

  • 8 марта 2014

    Гость

    Какая трогательная и какая трагическая история! Читая письма Петера, видно, как постепенно и как страшно умирает этот совсем молодой человек. Прекрасный парень, влюбленный, он так верил в чудо! Но чуда, увы, не произошло... И за что он был убит? Только за то, что родился евреем. Спасибо автору за прекрасную публикацию. Анна, г. Владимир


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции