ЗВЕЗДА ПО ИМЕНИ ЕВТУШЕНКО
24 июля 2007
5107
Да, такая звезда есть, и жители Земли могли видеть ее в 2000 году. Лично я узнала об этом, случайно оказавшись в Лонг-Айленде (США), в Музее американского поэта Уолта Уитмена. Это был день 180-летия великого американца, совпавший с днем рождения Пушкина. Евгений Александрович читал Пушкина, переводы из Уитмена, свои стихи, заставившие встать всю публику
Да, такая звезда есть, и жители Земли могли видеть ее в 2000 году. Лично я узнала об этом, случайно оказавшись в Лонг-Айленде (США), в Музее американского поэта Уолта Уитмена. Это был день 180-летия великого американца, совпавший с днем рождения Пушкина. Евгений Александрович читал Пушкина, переводы из Уитмена, свои стихи, заставившие встать всю публику.
Для меня как для читателя многотомные стихи Евтушенко — это талантливейшая импровизация на тему жизни. На все актуальные проблемы — от Октябрьской революции до нынешней, еще не приобретшей цивилизованные формы демократии, — он отзывался всегда, как отзывается и сегодня. Ненависть к тоталитаризму, фашизму, терроризму он пронес через всю внешне, может быть, благополучную, но по сути своей совсем нелегкую жизнь. Достаточно вспомнить его запрещенное в свое время стихотворение «Наследники Сталина», которое я впервые услышала в Тбилиси в 1964 году. Меня всегда привлекало умение Евтушенко любить все народы мира. Ему отвратительны как национализм, так и шовинизм. Вот только одно четверостишие:
О Грузия, нам слезы вытирая,
Ты — русской Музы колыбель вторая.
О Грузии забыв неосторожно,
В России быть поэтом невозможно.
Об этом и о многом другом я вспомнила на ежегодном вечере Евгения Евтушенко в знаменитом Политехническом музее, воспетом всеми поэтами-шестидесятниками. За долгие годы здесь сложилась традиция собирать поклонников поэта в день его рождения. В связи с этим я хотела бы предложить читателям в свое время запрещенное стихотворение Евгения Евтушенко.
Фото Михаила Левита
ДРОБИЦКИЕ ЯБЛОНИ Лепесточек розоватый, кожи девичьей белей, ты ни в чем не виноватый — на рассвете слез не лей. Улетевший с ветки, вейся, попорхай - ну хоть чуток, украинский и еврейский, общий, божий лепесток. Что за слезы, Рувим Рувимович?! В мае Дробицкий яр так хорош! Быть евреем - и быть ранимейшим: невозможно - не проживешь! Если в землю, убитым дарованную, вы воткнете в этом яру вашу палочку полированную, — станет яблоней поутру. По-над яром Дробицким - яблонные лепесточки — лепестки, словно платье воздушное свадебное, все разодранное в клочки. Человечество, слышишь, видишь - здесь, у сестринской кровной криницы, Сара-яблонька шепчет на идиш, Христя-яблонька - по-украински. Третья яблонька - русская, Манечка, встав на цыпочки, тянется ввысь, а четвертая — Джан, армяночка. Все скелеты в земле обнялись. Кости в спор под землей не вступают, у костей нету грязных страстей, нету общества «Память», нету антисемитов - костей. Расскажи нам, Рувим Рувимович, как подростком, в чем мать родила, весь в кровище, в лице ни кровиночки, выползал, разгребая тела. Для того ли ты выполз на солнце и был сыном полка всю войну, чтоб когда-нибудь в жидомасонстве обвинили твою седину?! Все мы — выпавшие из своих колыбелей - в расстрел. Все мы — выползшие из-под мертвых идей и тел. Мертвецами мы были завалены. Труп — на трупе, а сверх всего придавило нас трупом Сталина, - еле выбрались из-под него. По-над яром Дробицким осенью, когда листья горят, как парча, эту яблочную Колгоспию охраняют овчарки, ворча. Мне дороже, чем власть начальничья, легкость яблонного лепестка. Не люблю я ничто овчарочное — спецсады или спецвойска. Что за слезы, Рувим Рувимович? Жизнь - чернобылей череда. Неужели мы все — под руинищем и не выползем никогда? Выползаем. Задача позорная, но великая! Лишь бы опять не смогла бы лопатка саперная выползающих добивать! Лепесточек розоватый, кожи девичьей белей, ты ни в чем не виноватый, на рассвете слез не лей, Улетевший с ветки, вейся, попорхай - ну хоть чуток, украинский и еврейский, и тбилисский, тоже близкий, тоже божий лепесток... Стихотворение опубликовано в сборнике: Евгений Евтушенко. Зеленая калитка. Тбилиси: Мерани, 2004.
ДРОБИЦКИЕ ЯБЛОНИ Лепесточек розоватый, кожи девичьей белей, ты ни в чем не виноватый — на рассвете слез не лей. Улетевший с ветки, вейся, попорхай - ну хоть чуток, украинский и еврейский, общий, божий лепесток. Что за слезы, Рувим Рувимович?! В мае Дробицкий яр так хорош! Быть евреем - и быть ранимейшим: невозможно - не проживешь! Если в землю, убитым дарованную, вы воткнете в этом яру вашу палочку полированную, — станет яблоней поутру. По-над яром Дробицким - яблонные лепесточки — лепестки, словно платье воздушное свадебное, все разодранное в клочки. Человечество, слышишь, видишь - здесь, у сестринской кровной криницы, Сара-яблонька шепчет на идиш, Христя-яблонька - по-украински. Третья яблонька - русская, Манечка, встав на цыпочки, тянется ввысь, а четвертая — Джан, армяночка. Все скелеты в земле обнялись. Кости в спор под землей не вступают, у костей нету грязных страстей, нету общества «Память», нету антисемитов - костей. Расскажи нам, Рувим Рувимович, как подростком, в чем мать родила, весь в кровище, в лице ни кровиночки, выползал, разгребая тела. Для того ли ты выполз на солнце и был сыном полка всю войну, чтоб когда-нибудь в жидомасонстве обвинили твою седину?! Все мы — выпавшие из своих колыбелей - в расстрел. Все мы — выползшие из-под мертвых идей и тел. Мертвецами мы были завалены. Труп — на трупе, а сверх всего придавило нас трупом Сталина, - еле выбрались из-под него. По-над яром Дробицким осенью, когда листья горят, как парча, эту яблочную Колгоспию охраняют овчарки, ворча. Мне дороже, чем власть начальничья, легкость яблонного лепестка. Не люблю я ничто овчарочное — спецсады или спецвойска. Что за слезы, Рувим Рувимович? Жизнь - чернобылей череда. Неужели мы все — под руинищем и не выползем никогда? Выползаем. Задача позорная, но великая! Лишь бы опять не смогла бы лопатка саперная выползающих добивать! Лепесточек розоватый, кожи девичьей белей, ты ни в чем не виноватый, на рассвете слез не лей, Улетевший с ветки, вейся, попорхай - ну хоть чуток, украинский и еврейский, и тбилисский, тоже близкий, тоже божий лепесток... Стихотворение опубликовано в сборнике: Евгений Евтушенко. Зеленая калитка. Тбилиси: Мерани, 2004.
Комментарии:
Добавить комментарий:
Добавление пустых комментариев не разрешено!
Введите ваше имя!
Вы не прошли проверку на бота!