«ПАПА»!..

Минувшее лето порадовало киноманов разноплановыми новинками. И если «Ночной дозор», самый кассовый российский проект последнего десятилетия, рассчитан прежде всего на любителей голливудских продуктов, то работа Владимира Машкова «Папа» — это традиционное отечественное кино, в котором ставка всегда делалась не на спецэффекты, а на актерскую игру в сочетании с глубокой нравственной коллизией (см. «Алеф» № 924, с. 32). «Папа» — это психодрама по мотивам пьесы Александра Галича «Матросская тишина». Пьеса в свое время была беспощадно зарублена как не соответствующая интернациональному курсу КПСС: партийным критикам показалось, что в ней слишком много еврейского. Машков же снял библейскую историю — страшную, простую и откровенную. Еврейская тема присутствует в фильме лишь как фон, а не как доминанта, хотя все, что положено, там есть: и пыльное сонное захолустье, и еврей над счетами, и мальчик со скрипочкой. И есть очень натуралистично снятые человеческие взаимоотношения: любовь, похожая на ненависть, пятая заповедь, в условиях местечка гротескная до трагизма. Пожалуй, еще никогда еврейскую семью не снимали так жестко. Нет ни одной хохмы, ни малейшего зазора для смеха. Предельная серьезность, которой режиссер следует даже там, где, кажется, не грех и съюморить, задает целостность и глубину картины. Там все взаправду. Взаправду распиливают смычком проклятую скрипку, которая при этом исходит божественной музыкой (в исполнении самого Спивакова, между прочим). Взаправду бьют и плачут. Взаправду предают. Машков выбрал только одну сюжетную линию «Тишины» — и слава Б-гу, иначе пришлось бы снимать сериал, а уж им-то мы цену знаем. Главный герой картины не Давид Шварц, как у Галича, а его отец, Абрам Ильич, складской торговец — человек сильно пьющий, никчемный, но мечтающий, чтобы сын узнал, с чем кушают счастье, и потому истязающий его своей пристрастной любовью, от которой не продохнуть. В конце концов, Давид отправляется в Москву, в консерваторию, навстречу славе. Местечко, отцовские побои и пьяные слезы, соседская носатая Хана, по уши влюбленная в Давида, дворовая компания, которая в упор не желает признавать «скрипачка» своим, — все это забыто, как дурной сон. Будущее прекрасно, прекраснее самых смелых грез... И тут является папа, в помятом лапсердаке и с кошелкой чеснока... Отречение Давида, хоть и происходит оно в период массовых разоблачений «врагов народа», — подлость личная, частная, а потому вечная. Вероятно, многим станет не по себе, когда мы вспомним, как отрекались от собственных родителей — бедных или, наоборот, чересчур богатых, или несовременных, недостаточно продвинутых... Эта история снята про нас, и постскриптум «нашим папам посвящается», появляющийся в финале, неслучаен, поскольку наша эпоха оказалась ничуть не милосерднее и не умнее сталинской. Впрочем, классика на то и классика, чтоб попадать в цель независимо от времени. Что касается актеров — очень хорош Егор Бероев в роли Давида, ярки и интересны исполнители эпизодов. Но, конечно, «главная несущая» всей картины — игра самого Владимира Машкова. Потрясающе тонкий, фактурный актер, он одинаково убедителен в любом образе. Герой Машкова соблазнял Дапкунайте в «Подмосковных вечерах» — зрительницы обмирали; в роли вора вертел «крутой распальцовкой» — бритая братва глядела с умилением; сегодня его Абрам, старый кудлатый еврей, тащит на плац детскую скрипочку сына — и зал плачет. То, что Машков одновременно выступает в качестве режиссера, выглядит не капризом звезды, а данностью: трудно представить, чтобы актеру такого плана кто-то указывал. Скоро «Папа» появится в видеопрокате. Вряд ли такая «тяжелая» картина будет позиционироваться как семейное кино, зато интеллектуалы наверняка оценят ее по достоинству.