Пушки и цветы Леонида Штрикмана

– Леонид, вы так и родились с кисточкой в ладошке?
– Нет, потянулся к рисованию, как многие дети, лет в шесть-семь. Но взявши однажды в руку карандаш, не выпускаю его доныне. Я совмещал обучение в общеобразовательной школе с занятиями в школе художественной. И окончив десятилетку, получив аттестат, без колебаний поступил в Художественное училище имени 1905 года.
Меня почему-то чрезвычайно влекла к себе профессия реставратора. Впрочем, знаю почему. Мне казалось, что кропотливая работа по восстановлению творений великих мастеров поможет проникнуть в тайны создания их полотен, обогатиться хотя бы частицей их опыта, знаний, умений. Действительно, мне довелось поработать реставратором несколько лет, но прикоснуться к старинным шедеврам так и не посчастливилось.

– Как вы оказались в этом, без преувеличения, элитном месте: Студии военных художников имени М.Б. Грекова?
– Почти случайно, но, видимо, так было угодно Всевышнему. Один мой друг, работавший реставратором в Третьяковской галерее (предмете моих мечтаний и стремлений, но не срослось…), будучи призван на два года на военную службу, проходил ее как раз в студии Грекова. За месяц до демобилизации он позвонил мне и, заручившись моим согласием (хотя я до того момента понятия не имел о существовании этого заведения), предложил начальству мою кандидатуру в качестве замены. Возражений не последовало, и я влился в ряды грековцев. С того дня пролетело около четверти века.
Но не век мне суждено было служить реставратором. В 2000 году меня повысили: перевели в копиисты, а затем и в живописцы. Копировал картины грековцев — известные хрестоматийные произведения, востребованные по сей день. А ныне я художник штатный, работаю по плану, утверждаемому руководством студии. Пишу картины военной тематики, отражающие современную жизнь Российской армии, ее будни и праздники, а также славное прошлое, победы на суше, на воде и в воздухе. Создано немало портретов героев войн, известных военачальников от «времен очаковских и покоренья Крыма» до наших дней, запечатлены эпизоды легендарных сражений и других ключевых моментов истории, таких, например, как совет в Филях, оборона Брестской крепости, Сталинградская битва. Есть на моих картинах и ширь российских просторов, и образы простых людей, мужские и женские.
 

– Тоже плановые?
– Да, ведь наша армия не в изоляции от окружающей действительности. «Вышли мы все из народа» — это может сказать о себе любой военный от рядового до маршала.

– При напряженном графике работы вам удается выкроить время на творчество, без которого не может обойтись душа живописца: пейзажи, натюрморты, портреты родных и друзей?
– О да, причем это находит не только понимание, но и одобрение начальства, сознающего, что для художника такие лирические отступления — прекрасный отдых, порождающий дополнительный стимул. Тем более что у меня проблем с выполнением плана не возникает.

Мастерская художника Штрикмана — просторное светлое помещение. В нем легко дышится — и пишется. На всей обстановке — отпечаток личности хозяина, дружелюбного, скромного, добропорядочного человека. Никакого художественного беспорядка — это воистину «приют спокойствия, трудов и вдохновенья». Стены, как водится, увешаны разнообразными произведениями автора. Среди них несколько прелестных небольших пейзажей.
– Леонид, наверное, эти вещицы написаны на пленэре?
– Часть из них. Я обычно беру с собой в путешествия маленький этюдник и несколько досочек. Перед вами виды Крыма, Испании, Греции, Египта — по ним прослеживаются маршруты семейных отпусков. Каждый год стараемся вывозить детей на море.
 

– Ваши крымские зарисовки оживляют в памяти суровые виды побережья Мертвого моря. Вы в Израиле не отдыхали?
– Пока нет. Надеюсь, что выберемся, тем более что несколько ближних туристических направлений закрыто. Я всегда отдыхаю с семьей. С женой Ириной мы познакомились здесь, в студии Грекова: она, работая в канцелярии, была лицом студии. На нее просто нельзя было не обратить внимания! Сейчас домохозяйничает, занимается воспитанием сыновей — их у нас двое. Вон она на картине со старшим, Антоном. Сейчас он студент Тимирязевской сельскохозяйственной академии, выбрал профессию ветеринара. Ничего из моей затеи приумножить число грековских династий не вышло: несмотря на все наши (по большей части мои) старания, художника из Антошки не получилось.
 

– А чье это очаровательное дитя? — я указываю на портрет мальчика, слегка похожего цепким взглядом и румяными щечками на серовского Мику Морозова.
– (С незатаенной гордостью) Мое. Младший сын Саша. Сейчас школьник-второклассник. Преуспевает в английском, восполняя пробелы моего языконезнания. Сделать из него живописца уже и не пытаюсь.

– Леонид Львович, кто были ваши главные учителя в профессии?
– С хорошими педагогами мне везло с детства. Но Учителями с большой буквы считаю бывшего художественного руководителя Студии им. Грекова Сергея Николаевича Присекина, светлая ему память (С.Н. Присекин умер минувшей осенью. – Б.Ш.), и нынешнего — Александра Капитоновича Сытова. Я пришел в студию, не имея никаких творческих амбиций, намерения создавать картины. Работая реставратором, копиистом, овладевая профессиональными навыками и приемами, я все же шел по пути ремесленника. А эти двое, буквально взяв меня за руки, ввели в мир высокого искусства, помогли проникнуться благодатной для творчества атмосферой, царящей в студии Грекова, почувствовать себя художником.
 

– Кто ваши кумиры из великих мастеров?
– Однозначно — реалисты: Шишкин, Верещагин, из западных — Вермеер, Веласкес. Огласить весь список затрудняюсь: слишком он длинный. Импрессионистов принимаю с восторгом, но ко всем прочим «-измам» мое отношение весьма сдержанное. И сам я закоренелый реалист.
На мой взгляд, реалистические произведения Леонида Штрикмана убедительны и притягательны, потому что наполнены любовью его доброго сердца к жене и детям, к делу, которому он служит, к Родине, природе, ко всему Творению. Пусть его путь будет и далее светел и ясен.
Беседовал Борис ШТРИХ, Россия