Модный приговор

«В конце концов, мы — центр Европы, я не позволю всяким там испанцам диктовать нам условия. Хотите отрезной рукав — пожалуйста. Хотите плиссированную юбку с выточками — принимаю и это. Но опускать линию талии не дам!»
Г. Горин. «Тот самый Мюнхгаузен»

О, великий Григорий Израилевич Горин! Самые буйные его фантазии являются гениальным предвидением и отражением реальности. Вот не так давно вопрос о стиле одежды стал едва ли не самым бурно обсуждаемым в Израиле. Всё началось с того, что некую помощницу депутата, пришедшую в святая святых израильской демократии — кнесет — в сомнительной в смысле длины (точнее, короткости) юбке, охрана не впустила в здание, ссылаясь на директиву генерального директора кнесета.
Б-же, что тут началось! Помощницы депутатов и прочие работницы вышли на демонстрацию протеста, ведь речь идет об основах демократии: о юбках, длину которых они считают символом свободы, эмансипации и прочих символах женского равноправия.
А сейчас — лирическое (или не очень) отступление. Иногда, бродя по телеканалам, заглядываю на передачу «Модный приговор» Первого российского канала. Там вершат свой строгий, но якобы справедливый суд над безвкусно одевающимися подсудимыми дамами и подбирают им подходящую, по мнению стилистов, одежду. Так вот, когда я смотрел «демонстрацию» протеста работниц кнесета против придирок к длине юбки, мне подумалось, что всех эти девушек и дам — помощниц депутатов — не мешало бы прямиком отправить в зал суда к знатоку моды Александру Васильеву. Потому что демонстрация протеста явно была не демонстрацией мод и даже не демонстрацией приличного вкуса. Скорее, действом с точностью до наоборот. Впрочем, речь сегодня о другом.
Я бы не стал писать о длине юбок, если бы вопрос об этой длине не был бы поднят на недосягаемую идеологическую высоту. На такую, что даже уважаемый депутат кнесета профессор Мануэль Трахтенберг прилюдно снял с себя рубашку, чтобы доказать, что и нижнее белье может стать символом демократии в кнесете.
Я человек по нынешним стандартам пожилой. Большая часть моей жизни прошла в чинной и чопорной Риге, где были довольно строгие традиции насчет дресс-кода. Сам я даже для выноса мусора во двор надевал галстук, чего, в общем-то, не требовалось, но это было одним из моих тараканов... Но вот что я точно помню, так это как в оттепельных 1960-х на танцы в клубах и домах культуры (балёхи — на тогдашнем сленге) парней не пускали без галстуков, а девушки не допускались в брюках, и для них были обязательны чулки. В рестораны тоже без чулок дам не пускали. Свободолюбивый народ, естественно, возмущался, но никто не боялся, что следующим шагом власти наденут на рижанок паранджу.
Борцы за неотъемлемое право одеваться на работу в кнесет, как им вздумается, в своей священной борьбе использовали версию знаменитой формулы: «Сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст». И приписали эту логику администрации кнесета: мол, если сегодня запрещают приходить в юбке выше колен, то завтра наденут бурку, потому что «Иран уже здесь!»
И невдомек нашим уважаемым «девушкам при политиках», что, например, в никак не иранском Баден-Бадене меня не пустили в казино — не парламент! — ввиду отсутствия у меня того же пресловутого галстука и пиджака. Это, конечно, спасло казино от разорения, потому что я знал верное число на рулетке. Впрочем, вру: там же, на входе, мне предложили взять напрокат пиджак и галстук. Но это я к тому, что дресс-код — вовсе не изобретение нынешней дирекции кнесета.
Когда я только приехал в Израиль четверть века тому назад, в кнесете даже среди депутатов был в ходу дресс-код, который можно назвать: «никакого дресс-кода». В то время в кнесете был некий депутат — да простят меня, что забыл его имя, — который демонстративно напоминал о своих кибуцных корнях тем, что приходил на заседания кнесета в открытых сандалиях на босу ногу и, если память меня не подводит, порой и в шортах. Фото этих сандалий регулярно появлялись с ироническими комментариями на страницах газет. Потом его не переизбрали, да и депутаты стали ездить в гости к своим коллегам по Европам. Насмотрелись там на их традиции. И частично переняли их, правда, взяв поправку на ментальность (всё-таки вышли мы все из кибуца) и жаркий климат (хотя вроде в кнесете микроклимат вполне европейский). Во всяком случае, зал пленарных заседаний кнесета стал выглядеть как-то благообразней, меньше похожим на собрание в кибуце о распределении телевизоров.
Несколько лет назад тогдашний спикер нашего парламента, дама, по ее личному мнению, впитавшая европейскую культуру, запретила впускать в кнесет мужчин и женщин в джинсах. Это вызвало уйму шуток и комментариев, в большинстве негативных. Правда, на сходство с Ираном никто тогда не намекал. Следующий председатель эту норму отменил. На мой взгляд, напрасно. То, что годится для компаний «Гугл» или «Эппл», не всегда подходит для парламента пусть даже такой свободной в нравах страны, как Израиль. Думаю, российский историк и знаток моды Александр Васильев со мной бы согласился.
Но, разумеется, я лукавлю. Священная борьба за право одеваться на работу в кнесет как хочется на самом деле преподносится как борьба против религиозного засилья. Я сам — не сторонник этого самого засилья. Но в данном случае это пресловутое засилье явно было плодом возмущенного кипящего разума наших дам. Весьма по жизни вменяемая журналистка в пылу священной борьбы ухитрилась увязать секс и дресс-код: «Я хочу поговорить о сексуальных домогательствах и о дресс-коде кнесета в одном тексте, потому что это явления, на мой взгляд, совершенно одного порядка».
Дескать, дресс-код ввели, чтобы не подвергать соблазну религиозных депутатов. Б-же, какие только мысли не гнездятся порой в очаровательных головках наших дам! Тысячи ортодоксов ходят по улицам наших городов, ездят в автобусах и видят такое количество девушек и дам в таких нарядах, по сравнению с которыми даже запрещенные в кнесете платья могут считаться одеяниями монашек. И ничего, никаких домогательств с их стороны я на улицах не вижу. Почему же именно в кнесете это может ввести их в соблазн? Ах, дорогая, похоже, вы размечтались...
Что ж, демонстрация протеста получила свои 15 минут славы. Журналисты отсняли сюжеты для теленовостей, активистки дали свои феминистские интервью, газеты опубликовали фотографии. Если бы девиц демонстрировали голыми или в нижнем белье, эти 15 минут могли бы превратиться в полчаса славы на ТВ. И в неделю споров в социальных сетях. А на самом деле вся эта история не стоит даже нескольких строчек в газете, ради которых журналисты, если верить песне, готовы трое суток шагать и трое суток не спать... Опять вру: раз я про это пишу, значит, стоит. Ведь речь идет не о длине юбки, а о принципе. А когда дело касается принципа, мы (они) ими поступаться никак не можем (могут).
А теперь прочитаем, что именно было написано в письме генерального директора кнесета: «В соответствии с дресс-кодом надо являться в кнесет в надлежащей одежде, нельзя являться в одежде, проявляющей неуважение к помещению кнесета, в частности, в майках, в топах, открывающих голое тело, шортах, коротких юбках и платьях, шлепанцах и т.д. Также нельзя носить одежду с надписями политического содержания». Прошу прощения за корявый перевод, старался переводить максимально близко к тексту.
И всё! Готов подписаться под каждым словом в этом письме! Как видите, никаким Ираном здесь и не пахнет. Про паранджу, бурку, хиджаб и галабию, как видите, ни слова. Да, здесь, с точки зрения «протестанток», есть существенный пробел: не уточнено, что считается короткой юбкой. Но на самом деле никто с линейкой юбки не мерил. Просто охранники, как и я, полагали, что для учреждений типа парламента нормой является длина до колена. И это при всем том, что я большой поклонник коротких юбок, маечек и бикини на пляже.
Но демонстрантки одержали несомненную победу. Создана очередная комиссия кнесета из числа женщин (чтобы всё было между нами, девочками), которой предстоит с точностью до сантиметра определить, на сколько сантиметров должен нижний край юбки отстоять от коленной чашечки. Полагаю, задача не проще, чем утверждение бюджета. Думаю, не пройдет и года, как мы узнает о результатах многочасовых заседаний высокочтимой комиссии.
И выслушаем модный приговор.
Лев АВЕНАЙС, Израиль