«Держава» Юрия Тынянова

«Где кончается документ»
В 1930 году Издательство писателей в Ленинграде выпустило сборник под названием «Как мы пишем». На вопросы анкеты отвечали известные писатели того времени — Горький, Зощенко, О. Форш и другие. Тынянов, в частности, писал: «Переход от науки к литературе был вовсе не так прост. Многие ученые считали романы и вообще беллетристику халтурой… Должна была произойти величайшая из всех революций, чтобы пропасть между наукой и литературой исчезла. Моя беллетристика возникла главным образом из недовольства историей литературы, которая скользила по общим местам и неясно представляла людей…»
Ему удалось уйти от набивших оскомину общих мест, снять со своих героев хрестоматийный глянец, и они получились у него живыми людьми со своими страстями, противоречиями и ошибками на пути постижения истины, а не картонными плоскими персонажами, лишенными крови и плоти. 
Ученый-историк работает с документами и опирается на них, исторический романист, опираясь на документы, идет дальше, повинуясь воображению, — у писателя воздуха больше. Тынянов подчеркивал: «Там, где кончается документ, там я начинаю», в этих емких словах сформулировав свое кредо исторического романиста.
От ученого до художника его отделял всего один шаг. Он этот шаг сделал благодаря Чуковскому. Но переход от науки к литературе случайным всё же не был. Рано или поздно он бы и сам пришел к мысли писать историческую прозу, потому что многое, о чем он знал и хотел рассказать читателю, не вмещалось в строгие научные рамки.
 

Взятие столицы
В 1912 году молодой еврей-провинциал, серебряный медалист псковской гимназии приехал покорять Северную столицу и покорил ее дважды — в 1921 году как ученый и в 1924 — как писатель. После выхода в свет первой книги гонорар недавнему выпускнику Петербургского университета выплатили возом дров (у издательства «Опояз» не оказалось денег). А ученика профессора С. Венгерова после выхода в свет повести «Кюхля» признали в профессиональном научном сообществе и в широком читательском кругу.
В институте он слушал лекции выдающихся ученых А. Шахматова, И. Бодуэна де Картуне, Н. Лосского, после его окончания вместе с В. Шкловским, Б. Эйхенбаумом, Р. Якобсоном создавал «Опояз» (Общество по изучению поэтического языка) и так называемый формальный метод.
Он предложил свое решение многих научных литературоведческих проблем, не боялся выходить за обычные рамки и разрушать сложившиеся стереотипы. Устроился читать лекции в Институте истории искусств, но денег не хватало, и он пошел служить переводчиком в Коминтерн. Но, как писал поэт, «нас всех подстерегает случай».
 

«Как держава с державой»
Когда ему не было еще и тридцати, молодого ученого подстерег случай в лице Корнея Чуковского. Вместе с ним он возвращался после лекции в клубе при ленинградском Госиздате, где выступал с лекцией о поэтике Кюхельбекера. По дороге Тынянов заговорил о жизни вольнолюбивого, нескладного Кюхли, поэта и дуэлянта, над странными выходками которого часто потешались соученики в Царскосельском лицее, друга Пушкина и Грибоедова, служившего сначала в Коллегии иностранных дел, а затем чиновником особых поручений при Ермолове; встречавшегося в Германии с Гете, в Париже читавшего лекции по литературе; ставшего членом Северного общества и вышедшего в роковой день 25 декабря 1825 года на Сенатскую площадь; мятежника и революционера, закончившего свою жизнь в Тобольске.
Чуковского было трудно удивить, особенно литературными историями, но Тынянов повествовал о трагической жизни Кюхли столь художественно и вдохновенно, с таким знанием эпохи и характеров людей, его современников, с обилием живописных подробностей и деталей, что заставил удивиться своего спутника, в недоумении воскликнувшего, почему же он не рассказал обо всем этом в аудитории, ведь именно это бы и расшевелило слушателей. Вопрос остался без ответа. Но так совпало, что через несколько дней небольшое издательство «Кубуч», надумавшее издавать биографическую серию для детей среднего и старшего возраста, обратилось за помощью к Чуковскому. Не спросив Тынянова, он включил в план его книжку о Кюхле. 
Тот долго отнекивался, но все же согласился, будучи стесненным материальными обстоятельствами. Издательство заказало книгу в пять листов, Тынянов написал девятнадцать. Вместо восьмидесяти страниц — более трехсот. Вместо научно-популярной брошюры — повесть. Написал быстро, почти набело, не прибегая к архивам и справочным материалам.
После того как повесть вышла в «Кубуче», Маяковский при встрече с Тыняновым сказал: «Ну, Тынянов, поговорим, как держава с державой». В этих словах было и одобрение, и признание, но самое главное – признание. И стоило оно дорого — поэт мало кого из современников ставил вровень себе.
 

«А если не был — теперь будет»
Роман «Смерть Вазир-Мухтара» вышел в свет в 1927 году. Грибоедов был одним из любимых героев Тынянова. О нем существовал небольшой свод воспоминаний современников и огромный пласт научной литературы. Одни исследователи безоговорочно, игнорируя известные факты, зачисляли автора «Горе от ума» в декабристы. Другие полемизировали, вспоминая его фразу: «Сто человек прапорщиков хотят изменить весь государственный быт России!»
Все, кто оставил воспоминания об этом человеке, вслед за Пушкиным отмечали, что это был один из самых умных людей в России. Но автор единственной комедии «Горе от ума», запрещенной цензурой и к печати, и к постановке на сцене, блестящий дипломат, друг многих декабристов и одновременно Фаддея Булгарина, растерзанный озверевшей толпой фанатиков во время штурма русского посольства в Тегеране, оставался личностью загадочной и не проясненной, окутанной мифами и легендами.
«Я стал изучать Грибоедова, — писал Тынянов, — и испугался, как его не понимают и как не похоже все, что написано Грибоедовым, на все, что написано о нем историками литературы». И тогда он написал своего Грибоедова, который был столь же художественно убедителен, сколь исторически недостоверен. Но Горький, прочитав роман, написал Тынянову: «Удивляет ваше знание эпохи… характеры вы рисуете как настоящий, искусный художник слова... Грибоедов замечателен, хотя я и не ожидал встретить его таким. Но вы показали его так убедительно, что, должно быть, он таков и был. А если и не был — теперь будет». В словах Горького «а если и не был — теперь будет», в сущности, заключался смысл того, во имя чего трудится исторический романист. Тынянов писал не научную биографию, а художественное произведение. 
 

Билет № 1
В соответствии с постановлением ЦК ВКП (б) от 23 апреля 1932 года, на Первом съезде писателей СССР в 1934 году был создан Союз писателей (СП). В состав СП вошли 2500 писателей, среди них были такие разные по масштабу личности и уровню дарования, как Б. Пастернак, А. Платонов, Ю. Олеша, и другие. Тем не менее, «когда был организован Союз писателей и мы получили подписанные Горьким билеты, Тынянову был вручен билет номер один — факт незначительный, но характерный», — вспоминал Вениамин Каверин, его ближайший друг, ученик и родственник (Каверин был женат на родной сестре Тынянова — Лидии, а Тынянов на родной сестре Каверина — Елене). Факт не столько незначительный, сколько случайный, но действительно — характерный.
Ученый-литературовед, теоретик и историк литературы, эссеист и исторический романист, переводчик Гейне, Тынянов писал не только серьезные научные труды и исторические произведения, но и эпиграммы, был склонен к словесной игре — каламбурам, гротескам. Все тот же Чуковский рассказывал: когда один литератор, докучавший знакомым «своими плаксивыми жалобами на непризнание современностью его мнимых заслуг», Тынянов вписал в «Чуккокалу»: «Если ты не согласен с эпохой,/Охай!»
В 1930-е годы он успешно работал в кинематографе, продолжал заниматься научной работой и одновременно приступил к своему основному труду — роману о любимом поэте, предполагая, что этой книгой будет закончена трилогия «Кюхельбекер – Грибоедов – Пушкин». Но его планам было не суждено сбыться.
 

Часть речи
В свои молодые годы Тынянов тяжело заболел. Болезнь была неизлечима, она называлась «рассеянный склероз», поражала отдельные нервные центры, у разных людей протекала по-разному. Диагноз означал приговор, который был вынесен во второй половине ­1920-х годов, но с отсрочкой на семнадцать лет. В 1943-м его госпитализировали в больницу Кремля. Он продолжал дописывать «Пушкина». Роман остался недописанным… Он знал, что умирает. И в сцене прощания Пушкина с юностью писал о своем прощании с жизнью: «Выше голову, ровней дыханье. Жизнь идет как стих».
«Стих» прервался 20 декабря 1943 года.
У Иосифа Бродского есть такие строки: «От всего человека вам остается часть//Речи. Часть речи вообще. Часть речи».
«Часть речи», которая осталась нам от Юрия Тынянова, уникальное явление культуры, в котором художественный опыт удачно соединился с научным.
Геннадий ЕВГРАФОВ, Россия