Пока солдат спит

 Элла Митина
 11 декабря 2017
 2296

Всякий в Израиле знает, что еврей из Марокко, а проще — марокканец — это почти всегда синоним крик­ливости, скандальности и некультурности. Вообще такого, от чего интеллигентному человеку лучше держаться подальше. Моя сестра продала хорошую квартиру в приличном доме только потому, что напротив поселились несколько семей марокканцев, которые орали по вечерам, включали музыку на полную громкость, выбрасывали из окон мусор и вообще вели себя так, будто живут в пустыне и нет вокруг других людей.  

Мне тоже приходилось сталкиваться с марокканцами. Лет 15 назад, в один из своих первых приездов в Израиль, мы с подругой решили посидеть в кафе. Неожиданно за соседним столиком разгорелся скандал — молодые люди, по преимуществу парни, громко кричали, размахивали руками, и я поняла, что пора уносить ноги, пока не началась нас­тоящая драка.
– Ну, что ты, — подруга равнодушно махнула рукой, — это же марокканцы. Их обычная манера общения.
И мы продолжали нашу беседу под неустанные вопли жизнерадостной марокканской молодежи.
А недавно дочка моей подруги, беременная на солидном сроке, рассказывала, умирая от смеха, как летела со свои мужем-израильтянином в самолете и тихонько, почти шепотом, пожаловалась тому, что у нее изжога и хорошо бы съесть яблоко, да его, как на грех, нет. Третьим пассажиром рядом с ними сидела здоровенная марокканка, как и большинство их, увешанная массивными золотыми цепями, серьгами и кольцами (товар должен быть налицо!), которая каким- то чудом услышала Юлину жалобу (а скорее всего внимательно слушала разговор), вскочила со своего места и немедленно подняла крик на весь самолет: «Хаверим, хаверим, срочно требуется яблоко! У беременной женщины ужасающая изжога!» Тут марокканка обернулась к Юлиному мужу и, тыча в него пальцем, обличительно завопила еще громче: «Позор ее мужу, который даже не в состоянии помочь беременной жене!» И как Юля с мужем ни пытались угомонить благодетельницу, она не успокоилась, пока не собрала по самолету штук 5 яблок и торжественно вручила их беременной.
Теперь вы представляете, как ведет себя в трудной ситуации настоящая марокканка...
Да, мы разные, мы страшно далеки друг от друга! Но насколько далеки — переехав в Израиль, я узнала и сама. В одну из первых недель пребывания в Стране я отправилась в супермаркет. Еще говорила на иврите плохо, мучительно боясь забыть или перепутать слова. В витрине с сырами увидела желтый брусок, похожий на сливочное масло (при этом, как заведенная, повторяла про себя: «масло — «хэма», маргарин, слава Богу, «маргарина».) И вот смотрю я на это масло-не масло и думаю: «Черт его знает, может, у них, как и у нас в Москве, его тоже на развес продают?» Собираю в кулак всю свою волю и обращаюсь к продавцу: «Слиха, зэ хэма?» Продавщица не удостаивает меня ответом.
Зато из очереди отделяется немолодая, поджарая марокканка (конечно же, увешанная золотом-бриллиантами), подходит ко мне, хватает за обе щеки и, смеясь над моей недалекостью (мол, неужели еще есть в Израиле люди, не знающие, что не продают в магазинах на развес масло?), громко так говорит: «Ло, мами, зе ло хэма, зе маргарина!» Затем, помахивая сумочкой, уплывает куда-то вглубь магазина. А я остаюсь стоять как громом пораженная (знаю, что громом поразить нельзя, но так говорила моя бабушка, а из песни слов не выкинешь).
Стою, оцепеневшая от ментального шока: меня, немолодую тетку, на глазах у десятков людей потрепали за щеки, как какую-нибудь собаку, меня(!) назвали фамильярнейшим словом «мами»! Что это за амикашонство такое, граничащее с хамством?! Немного придя в себя, я огляделась: никто вокруг не счел сцену безобразной, никто не смотрел с укоризной вслед бабенке, которая давно растворилась в толпе покупателей. Я поняла, что, видимо, придется привыкать к иным реалиям на новом жизненном пространстве. И принять непреложный факт, что бесцеремонность и отсутствие приличий — одна из черт народа, среди которого мне теперь придется жить. И это меня сильно огорчило.
Впрочем, за несколько месяцев жизни в Стране я усвоила, что трепание за щеки — знак самого дружеского расположения, и израильтяне довольно часто с нежностью пощипывают друг друга. Привыкла я и к обращению «мами», которое продавцы употребляют вмес­то церемонного «геверет» («госпожа»). В общем, в этом «мами» теперь мне слышится даже оттенок некоего уважения и почтения. Я больше не обижаюсь!
А к марокканцам я тоже постепенно привыкла. Люди как люди, евреи как евреи. Просто я поняла для себя, что их много — не всех вместе, а каждого в отдельности. Они как бы слегка избыточны. Не говорят — а кричат, а если помогают, то так, чтобы все вокруг тоже включались, а не сидели как истуканы! И их поступки бывают гораздо лучше их манер. В конце концов, ведь та марокканка в самолете старалась помочь Юле в поисках яблока (и помогла!)
Да и случай со мной тоже подтверждение этого — ведь не продавщица, а незнакомая марокканская женщина попыталась мне объяснить, что в Израиле не бывает развесного масла. А то, что она хватала меня при этом за щеки и орала, словно я глухая, — ну, это уж, как говорится, антураж, театральный прием, приспособление к жизни, в которой так много равнодушных и до них порой нужно достучаться-докричаться.
И вот тому еще одно подтверждение. Ехала я недавно в Иерусалим. Приходилось ли вам путешествовать в этот славный город в час пик рейсовым автобусом? Если нет — то вы не знаете жизни. Ибо путешествие ваше будет долгим (из-за пробок), мучительным (из-за криков в автобусе) и изнурительным (автобус набит битком, некуда ногу поставить). Бывают, конечно, и счастливые исключения — вы едете рано утром (вариант: поздно вечером), пробок нет, в автобусе пустынно и тихо. Однако тот день исключением не был. Народу — под завязку, люди кричат, автобус еле тащится. На заднем сиденье спит солдат — видимо, едет с базы домой на выходные. От криков пассажиров он иногда просыпается и снова засыпает (я сижу рядом и все это наблюдаю). Но спящего солдата вижу не только я, но и средних лет дородная марокканка.
И тут она разворачивает деятельность. Она обращается к пассажирам как трибун и вождь, уверенная, что ее услышат и поймут. «Хаверим, — взывает она. — Тихо, тихо, хаверим!» Она тычет пальцем в спящего солдата. «Мальчик спит! Солдат устал, вы понимаете это?» Некоторые впереди еще не поняли — недослышали призыв, но марокканка заставляет впереди стоящих пассажиров передать вперед по эстафете приказ: «Всем молчать! Солдат спит!»
Мы снова слышим ее зычный глас: «Да замолчите, наконец! Вы люди или нет? У вас что, сыновья в армии не были? Дайте ребенку отдохнуть! Не орите, бевакаша!»
И происходит чудо: люди замолкают, подталкивая друг друга, прикладывая пальцы к губам, призывая прекратить разговоры. В автобусе наступает тишина, такая странная и такая объединяющая: мы все охраняем сон солдата, который целую неделю где-то на Голанах охранял нас. Солдат совсем разнежился. Из его патронташа падают патроны. Все стоящие рядом в полной тишине подбирают и складывают их в его сумку. А солдат спит и ничего не замечает. Только марокканка опять начинает нервничать: ей нужно выходить, а кто будет в автобусе следить за тишиной? За тем, чтобы солдат спокойно спал до самой тахана мерказит?
Но тут же находится доброволец — молодая женщина, похоже, «француженка» (да, все мы здесь не израильтяне, а до конца дней — русские, эфиопы, йеменцы, французы, американцы). Она подхватывает упавшее знамя из рук марокканки. Тишина таки в автобусе сохраняется, и до самой конечной остановки солдат мирно спит. А когда просыпается и поднимает свой тяжеленный вещмешок, перекидывает через плечо автомат и направляется к выходу, то даже не понимает, что пару часов был причиной потрясающего единения людей, в котором не было своих и чужих, интеллигентов и простолюдинов, богатых и бедных, «русских», «французов» и «марокканцев», только прибывших страну олим хадашим и ватиков, живущих здесь много лет. А был единый народ, который объединился ради блага одного-единственного парня, в сущности, мальчишки, ставшего на короткое время общим для всех ребенком, усталым и измученным, которого нужно поберечь и приласкать.
Люди выходили из автобуса притихшие и задумчивые. Впрочем, через мгновение пассажиры разошлись в разные стороны, и жизнь покатилась своим чередом.
Элла МИТИНА, Израиль



Комментарии:

  • 4 мая 2018

    Лиана Шостак

    Элла , просто хочу пожать тебе руку .Жизнь наша состоит из мелочей , из таких вот обычных историй.И увидеть их, так красочно передать читателю -настоящий талант.Спасибо тебе !


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции