Братья. Один мир на двоих

Обратный отсчет

Эта история, которая продолжает писаться до сих пор, развивалась как будто в обратном порядке, от финала к началу. Обычно до персональных эрмитажных проектов дорастают единицы —  и только звезды первого ряда. А тут в главном художественном музее страны, в пафосном здании Главного Штаба, где давно расположилось эрмитажное собрание искусства  XX века и устраиваются выставки современных художников, показывали работы мастеров, о которых еще несколько лет назад публика не слышала.  Даже наследники не знали до поры до времени об этой стороне жизни Евгения и Якова. Да и сами они едва ли считали себя профессионалами.

Страстные любители фотографии, они просто так, для себя — не для печати же —  фиксировали повседневную жизнь во всех ее проявлениях: прохожие на улице, любимые девушки и друзья, футбольные матчи и физкультурные парады, дети, животные, автомобили. Делали целые серии, на много десятилетий опередив время — так щедро, не считая кадры, могут обращаться с цифровыми хранителями информации только наши современники. Во времена золотого века фотографии подобной расточительности никто себе не позволял.

Выставка «2Хенкин2». Государственный Эрмитаж, 2017 

 

Так снимает человек, для которого камера — продолжение его руки и глаза, она всегда с собой. Пасы в футбольном матче, отснятые  Яковом покадрово, и сценки на улицах какого-нибудь Шарлоттенбурга, запечатленные Евгением, позволяют следить, как двигаются фигуры, меняются персонажи — и как меняется как будто предсказанная фотографами, но еще не случившаяся жизнь. Дети еще играют на улице, но по той же  улице уже маршируют. Люди веселятся на фоне Сталина, еще живые. Пожилая пара выходит из кафе, как будто собираясь на прогулку, а через несколько секунд они уже старательно зигуют — и легко представить себе, кому.

 

Судьба Евгения хранила

Зал Эрмитажа, где проходила три года назад выставка «2Хенкин2», осветили тогда красным светом, как фотолабораторию. Выставку назвали по аналогии с братьями Стенбергами — они любили так себя подписывать. Снимки, прицепленные прищепками, будто сушились в красном свете. Кадры проецировались на стену. Кто-то из зрителей негодовал, что в полумраке трудно рассмотреть нюансы печати, — и напрасно: винтажных снимков на выставке не было. Их вообще очень мало, и размером фотокарточки 1930-х годов невелики.

Евгений был расстрелян 3 января 1938-го. Ненадолго пережив брата, Яков Хенкин в 1941 году пропал без вести на Ленинградском фронте. Точнее, считалось, что пропал — недавно выяснилось, что Яков, имевший право на бронь по зрению, ушел на фронт добровольцем. Тяжело раненный, 13 декабря 1941-го он скончался в полевом госпитале и похоронен в братской могиле.

Яков Хенкин. Под ленинградом. Ленинград. 1930-е

 

Не были бы эти снимки напечатаны и позже, если бы в 2000-х внучка Якова Хенкина Ольга Вальтер не достала с антресолей питерской коммуналки коробки с пленками. Полагая, что они принадлежали деду — во многих семьях хранятся такие обувные коробки, которые не досуг разобрать, — Ольга сохранила пленки и со временем нашла профессионалов, согласившихся их посмотреть. Фотограф Александр Китаев напечатал первые две, выбранные случайным образом. Стало понятно, что надо печатать все. Негативы были хрупкими, печать требовала мастерства и терпения. Специалисты недоумевали, как эти пленки вообще могли дойти до нас в рабочем состоянии спустя 80 с лишним лет —  пережив блокаду, хранясь под постоянно протекавшим потолком коммуналки на Старо-Невском проспекте. В 2012–2014 годах с помощью друга, фотографа Дмитрия Конрадта, Ольга нашла фотолаборатории, взявшиеся их оцифровывать. Тогда и выяснилось, что у снимков два автора.  И делались они в двух городах.

 

Ростов — Берлин

Евгений и Яков родились, соответственно, в 1900 и 1903 годах в Ростове-на-Дону, в очень богатой, давно ассимилированной и весьма разветвленной еврейской семье. Родители — Александр Яковлевич и Анна Исааковна Хенкины. Отец был владельцем металлического завода. К той же семье принадлежал, к слову, очень популярный в свое время артист эстрады Владимир Хенкин — он был братом Александра, а фотографам приходился дядей.

Родители погибли в 1920-м, во время Гражданской войны. В 1925-м Евгений поехал учиться в Германию, а Яков оказался в Ленинграде. Его последняя предвоенная запись в трудовой книжке — инженер-экономист на заводе — едва ли раскрывает суть этого человека, как раскрывают ее сделанные им фотографии.

 

Евгений Хенкин. Военный парад. Берлин, до 1936

 

Факультет корабельного машиностроения Берлинской высшей технической школы (сегодня она зовется Берлинским техническим университетом), на который поступил Евгений, он не окончил, посвятив себя музыке — играл на терменвоксе. Явно не только на нем — судя по фотографиям, Евгений играл и на тромбоне, и на виолончели, но невероятный инструмент терменвокс, который тогда был, впрочем, в большой моде, и в этой удивительной семье на нем играли почти все, превращает Хенкиных в почти мистических существ. Были ли братья знакомы со Львом Сергеевичем Терменом, он ли их обучал или нет, никто не знает. Мы вообще мало что знаем о наших героях. И продолжаем раскапывать, вместе с их потомками, уже в наши дни.

Ольга Вальтер, живущая в Лозанне и основавшая вместе с сыном Денисом Ассоциацию «Архив братьев Хенкиных» (Henkin Brothers Archive Association - http://henkinbrothers.com/?fbclid=IwAR1HuLpdH1fdVNNlz8TKJJiE57q-Kc6tb33DDzYek8eI6FEq5cCzS46J2UQ), рассказывает, что совсем недавно в архив написала жительница Нью-Йорка, потомок успевших убежать от нацизма немецких евреев. Рассматривая на сайте Архива снимки Берлина, сделанные Евгением, она опознала на одном из них своего отца и тетю, еще детьми — в их семье хранились такие же фото, и сделавший их Евгений Хенкин бывал у них и приходился им родственником.

Параллельно удалось с помощью зрителей и читателей атрибутировать других персонажей. В фейсбуке, в группах, посвященных Берлину, люди опознают на фото здания. И это не просто Берлин. В основном это те буржуазные кварталы Западного Берлина, где обитали респектабельные евреи — встроенные в немецкую жизнь, давно считавшие себя немцами, и лишь иногда, больше по привычке соблюдавшие Шабат.

Готовя питерскую выставку, ее куратор, заведующий отделом современного искусства Эрмитажа Дмитрий Озерков, отправился в Берлин в надежде идентифицировать места и ракурсы. Среди прочего, он обнаружил дом, около которого, прямо на земле, горели свечи, рядом с латунными табличками, вмонтированными в брусчатку, с именами депортированных евреев, живших здесь до войны. Так случилось, — хотя уместно ли тут говорить о случайности, — что он приехал в Берлин накануне Дня памяти жертв Холокоста. В обычное время свечи не горят, но таблички все равно есть. И это такой же памятник исчезнувшему еврейскому Берлину, как фотографии Евгения Хенкина, который, казалось бы, вовремя, в 1936 году, оттуда уехал — но явно не туда.

 

Вернуть имя

Здесь мы возвращаемся к тому, с чего начали: табличке, установленной в Петербурге на доме, где был арестован Евгений Хенкин. «Последний адрес» — проект, направленный на сохранение и возвращение памяти о жертвах сталинского террора, задумывался по образу и подобию тех самых латунных табличек — Stolpersteine, немецких «Камней преткновения». Полированные металлические пластины с выгравированными на них именами, датами жизни и скупыми деталями биографии — когда жил, куда депортирован, где погиб — прикреплены к кубикам 10х10х10см, вмонтированным в уличную брусчатку рядом с домами, откуда забирали людей. Таких «камней» уже тысячи не только в Германии — их можно встретить в Австрии, Чехии, но в Берлине их больше, чем где-либо еще. Когда вы видите где-нибудь в Вильмерсдорфе, в прошлом вполне еврейском районе, здание, перед которым десяток таких «камней», вы понимаете, что их должно быть много больше — просто не осталось потомков, которые могли бы восстановить справедливость.

Евгений Хенкин. Техосмотр на улице Kurfurstenallee (теперь Hertzallee). Берлин, до 1936

 

Таблички «Последнего адреса», напоминающего о других безвинных жертвах, выглядят иначе, и количество их исчисляется сотнями. Придуманные архитектором Александром Бродским, они представляют собой алюминиевые пластины: справа — текст, слева — дырка для фотографии, которой нет, потому что память о человеке должна была быть стерта.

Как и была стерта память о Евгении Хенкине — даже младшая сестра его и Якова, Софья, известный в ленинградских литературных кругах человек, много лет проработавшая в редакции журнала «Звезда», всю свою жизнь боялась о нем упоминать.

Ирина МАК

Права на все фотографии принадлежат Henkin Brothers Archive Association (HBAA)

https://www.facebook.com/HenkinBrothers/

 

Евгений Хенкин. На платформе станции метро Hallesches Tor. Берлин, до 1936

 

Яков Хенкин. Лыжные гонки. Под Ленинградом. Ленинград, СССР, 1930-е

 

Яков Хенкин у статуи Аполлона Бельведерского в Летнем саду. Ленинград, 1930-е

 

Евгений Хенкин. Девочка с игрушечной коляской. Берлин, до 1936

 

Денис Маслов. Одна из старых немецких коробок, ?в которых хранились негативы, и фотокамера Якова Хенкина

 

Евгений Хенкин. Автомобилисты. Берлин, до 1936

 

 

 

 

Александр и Анна Хенкины с детьми Яковом, Софьей и Евгением. 1907–1908, Ростов-на-Дону, фотограф Б.П. Мищенко

 

Анна и Александр Хенкины с детьми Евгением, Софьей и Яковом. 1911

 

Яков Хенкин. Празднование 1 мая. Ленинград, 1930-е

 

Евгений Хенкин. Детские игры в парке. Берлин, до 1936

 

 

Евгений Хенкин. Ресторан. Берлин, до 1936

 

Евгений Хенкин. Солдат с подругой. Берлин, до 1936

 

Яков Хенкин. Ленинград, 1930-е