Читая Дана Лаора

 Михаил ГОРЕЛИК
 8 декабря 2020
 1655

В этом году исполнилось полвека со дня смерти Шмуэля Йосефа Агнона (1888-1970) – единственного (пока) лауреата Нобелевской премии в области литературы (1966), писавшего на иврите. В прошлом номере «Алефа» в статье «Сага о ключе» я полистал с вами роман Агнона «Гость остановился на ночлег», на сей раз представлю вам книгу Дана Лаора с кратким  названием «Агнон»[1], перевод которой на русский с иврита вышел как раз в 2020 году - определённо к юбилейной дате.

Дан Лаор – профессор, завкафедрой еврейской литературы  Тель-Авивского университета, автор многих работ, посвящённых Агнону. Его книга – первая биография Агнона на русском языке. Профессорская, основательная, неторопливая, объективная, привлекающая разнообразные источники. Общее введение в жизнь и творчество. В контексте места, времени и культурного бэкграунда. Вот что пишет о своей книге Дан Лаор:

 

[1] Дан Лаор. Шмуэль Йосеф Агнон / Перевод с иврита Сергея Гойзмана. — М.: Мосты культуры, 2020. — 368 с.

Я стремился осветить образ Агнона и его внутренний мир как писателя, сочетая рассмотрение его жизни и творчества и разбирая ключевые его произведения в биографическом и историческом контексте, а также отмечая важнейшие вехи в истории принятия творчества писателя публикой и его истолкования. Все это, конечно, описывается вкратце и в самом сжатом виде, что призвано сделать книгу удобной и доступной для читателя, желающего составить себе самое общее представление об Агноне.

 

«В самом сжатом виде», «удобней и доступней для читателя» – около четырёхсот страниц. Особенно мне нравится «вкратце». «Агнон» –  адаптация написанной также на иврите в 1998 году монографии «Хаей Агнон»[1], более чем в два раза объёмней и существенно сложней представляемой книги.  Перевести можно как «Жизнь Агнона». На иврите название (в духе Агнона) апеллирует к Торе:  «Хаей Сара», в Синодальном переводе «И жила Сарра» (Берешит 23:1), это ещё и название недельного раздела, что придаёт книге Дана Лаора уже на уровне названия эпичность и включённость в контекст Торы, в еврейскую традицию её чтения и изучения.

В книге, которую я вам представляю, Дан Лаор предпринимает попытку упростить содержание предшествующей монографии, сделать его более доступным  и расширить таким образом читательскую аудиторию. Однако же и эта как бы популярная версия предполагает  большую заинтересованность и высокую культурную планку.

Переведённая на русский книга представляет для нового читателя Дана Лаора  специфические трудности: дело в еврейском контексте – социальном, историческом, культурном, религиозно-бытовом. Еврейская материя известна в мире русской культуры очень выборочно и слабо, в существенной мере неизвестна совсем. 

Я обращаюсь  к случайному произвольному читателю, которому попал в руки этот мой текст. Можете вы назвать десяток имён, имеющих отношение к  еврейской литературе ХХ века? А десяток имён властителей дум и политических деятелей? Дочь протагониста романа «Шира» – ревизионистка.  Дан Лаор о её политических взглядах упоминает мимоходом, полагая, что читатель включит это упоминание  в готовый контекст, но у усреднённого русского читателя этот контекст отсутствует. Когда я говорю «русский читатель», я имею в виду не анализ крови, а культурную картину мира, которая у усреднённого природного еврея в России слабо различается с культурной картиной мира его русского соседа. 

По страницам книги рассыпаны сотни имён, большей частью совершенно не известные специально не вовлечённому читателю. Ну и культурные и исторические реалии – тоже в значительной мере непрозрачные.

Агнон, хотя его многократно и притом хорошо переводили на русский, куда менее известен в России, чем Амос Оз и Меир Шалев. Одна из причин –  глубочайшая укоренённость его текста в трёхтысячелетней еврейской словесности, остающейся  для стороннего читателя в существенной степени непроницаемой и требующей для понимания фундаментального комментария. Конечно, это относится и к Амосу Озу, и к Меиру Шалеву, и к писавшим на идише Зингеру и Шолом-Алейхему. Но к Агнону в несравненно  большей степени, в качественно большей степени. А комментарии – что комментарии, дело культурное, хорошее, но можно ведь и анекдот объяснять.

Неявные ссылки на классические еврейские тексты щедро разбросаны по повествованию Агнона, имплицитно в нём содержатся, создавая мощный контекст, сообщая смысловую и эстетическую многомерность, которая остаётся вне поля зрения «нормального» западного, в том числе и русского, читателя.

Конечно, кое-что Дан Лаор объясняет, да что там кое-что, многое, многое объясняет, одна из задач его книги,  но объяснить культуру человеку, не принадлежащему к ней, всё-таки затруднительно.

Означает ли сказанное, что  Агнон для внешнего читателя совершенно герметичен? Нет, конечно, иначе не видать бы ему Нобелевской премии. Читатель может не отслеживать аллюзий, не видеть скрытых цитат и   культурного контекста, на который ориентирован автор: ну ладно, не знает он, что название романа «Гость остановился на ночлег» апеллирует к Иеремии, и всё равно будет захвачен и впечатлён. Но такое восприятие  обедняет понимание и не даёт возможности насладиться прочитанным в полной мере. Так что хорошо всё-таки заглядывать в ориентированный на человека русской культуры комментарий. И сознавать, что, увы, он всегда будет недостаточен.

Надо сказать, что еврейские мужчины поколения Агнона, у которых за плечами был, как правило, хедер, а то и ешива, они были естественным образом ориентированы на пронизывающую рассказ интертекстуальность. Даже те, которые идеологически противопоставляли себя этой культуре, таковых было довольно, всё равно она сидела у них в голове, в печени и в почках  и позволяла не только понимать соответствующие аллюзии, но и наслаждаться ими. И женщины (в меньшей степени) понимали, хоть в хедерах и не обучались, но, как минимум в детстве и юности, а некоторые так и всю жизнь, жили в атмосфере классической еврейской словесности.

У меня есть вполне себе ивритоязычный приятель, большой любитель Агнона. Он мой постоянный  критик, сокрушает всё, что я ни напишу, и вот, он говорит: «Мой отец закончил хедер, но кроме начала “Шма” ничего не знал. Агнон, как всякий крупный писатель, ни на какого особо знающего читателя не рассчитывал, никто в полной мере интертекстуальности его отследить не в состоянии, ну так что, человек со вкусом и так понимает, что это великая литература».

Отвечу. Если бы образованный в хедере папа моего камрада жил не в столице  сталинской конституции, а среди читателей Агнона, возможно, знания первоначальных детских дней были бы востребованы и он был бы в состоянии не только начать «Шма», но и закончить.

Нынешний иврит понемногу утрачивает связь с классическими текстами, с книжностью, сохранявшей его на протяжении веков. Сегодня понимание связанной с ними интертекстуальности остаётся достоянием религиозной и академической среды и ориентированных на классические тексты писателей. «Нормальный» израильтянин от этих связей в существенной мере освободился. Поэтому ему надо объяснять то, что не требовалось объяснять его дедушке, даже если дедушка не пошёл дальше хедера.

Что уж говорить о русском читателе.

И тут в дело вступает переводчик книги Сергей Гойзман. Он создаёт в сносках гигантскую комментирующую среду, существенная часть книги, есть страницы, где сноски занимают более половины пространства, при том, что у сносок более мелкий кегль. Комментирует «всё», начиная от «гавдалы» и «моэля», что как бы уже и слишком, до достаточно сложных культурных концептов. Даёт краткую энциклопедическую справку на каждого упомянутого персонажа, повторюсь, их сотни.

 

Литературно Агнон чрезвычайно выразителен, стилистически узнаваем. Диапазон от малых, даже минималистских, форм до эпопеи. И разнообразен: реалистическое повествование, тонкий психологизм отношений между мужчиной и женщиной, магический реализм, сказка, притча, литература абсурда, готическая литература, эротический триллер, плутовской роман. Текст, не сводящийся к фабуле и прочитывающийся на разных уровнях. Что ещё характерно для Агнона – это одновременная приверженность к литературе талмудического круга и к европейской литературе, в том числе и модерна. Дан Лаор подробно об этом говорит.

А я продолжу свой разговор об Агноне в следующем номере «Алефа»: прочтём вместе эротический триллер.

Михаил ГОРЕЛИК

 

 


[1] Дан Лаор.  Хаей Агнон. — Иерусалим - Тель-Авив.: Шокен, 1998.  – (Иврит).  Шокен – главное издательство Агнона при его жизни – продолжает с ним и посмертную связь.



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции