Семен Злотников: «На дворе царит трагифарс»
Семён Исаакович Злотников — драматург, режиссёр, киносценарист, прозаик. Его пьесы годами не сходят со сцен многих театров мира. Злотников – серьезный писатель, хотя в любом его произведении не обходится без юмора. В настоящее время Семён Злотников живёт и работает в Израиле.
- Семен, с чего начинается писатель?
- С непреодолимого желания бежать. Взбунтоваться. Восстать. На ходу соскочить с поезда, летящего в известном направлении. Изменить судьбу. Во что бы то ни стало вырваться из своей привычной и опостылевшей реальности в другую, манящую приключениями и открытиями.
Нам, увы, не дано выбирать: родиться на свет или нет. Родителей, братьев, сестер, времена и географии. Мир такой, какой есть. Так с чего же нам с ним соглашаться?
Разбираясь с собой, пытаюсь осмыслить свою врожденную тягу к перемене мест (по сути, судьбы). Будучи маленьким, убегал из дому (при том, что в семье почитался любимым дитя); что ни год - менял школы; потом профессии; потом города; потом страны. На работах подолгу не задерживался и без сожаления оставлял уютные гнезда…
Любой мой побег добавлял мне хлопот и потерь – но я был не властен притормозить или остановиться. Пока не нашел свой театр. Свое письмо. Крохотный клочок пространства в этом мире, принадлежащий мне одному. Мою другую жизнь…
Уж не знаю, сколько осталось (кукушка никак не расскажет), но, покаюсь, последние 75 лет меня не оставляет ощущение тотальной неправоты «целого мира» и моего несогласия с ним. Оно-то меня и питает. Будит фантазию. Одаривает сюжетами. Не позволяет дряхлеть…
- В чем, для вас, смысл жизни?
– Сильно подозреваю, что смысл любой жизни в обучении. Все мы, пока живем, учимся и, пока учимся, пытаемся понять: почему нам так трудно живется? почему надо мучиться? почему все непросто? почему надо верить и так трудно довериться? почему нет прощенья? почему надо казнить, если можно миловать? почему солнце одинаково светит добрым и злым? почему одного любят, а другого не любят? почему одному достается все, а другому – ничего? Для чего родиться и потом умирать, а не жить вечно? что есть грех? что судьба? что Б-жество? что счастье? что творчество? что свобода? что истина? что смерть? что любовь?..
Ответы на эти вопросы я, можно сказать, добываю писанием пьес или прозы.
- Как вы находите своих героев?
- Интереснейший вопрос, из самых глубин психологии творчества. Похоже на то, что они, персонажи, сами находят меня. Как будто я им для чего-то понадобился. Или они мне… За полвека писания пьес я был Прометеем, прикованным к скале, пророком, спасающим человечество, учителем этики, тренером по гандболу, уличным музыкантом, художником, горьким пьяницей, насильником, шлюхой, гадалкой, бездарной актрисой, сластолюбцем, прекрасной вдовой, множеством женщин и мужчин, чувственно пережил побег Льва Толстого из Ясной Поляны и муки библейского Авраама, приносящего в жертву своего единственного сына…
- В какой момент Вы осознали, что стали популярным?
- Мы живы – пока мы нужны. Востребованность и популярность – вроде свидетельства нужности. Но тут – палка о двух концах…
Где-то в начале 80-х прошлого столетия на меня в один год свалились пять премьер в разных московских театрах, да еще десятки по разным городам и странам – что вогнало меня в глубочайшую депрессию. Пару лет не писалось. Потерял юмор. Азарт продолжать. Жизнь, казалось, закончилась. Понадобилось усилие, чтобы вырвать из себя ощущение собственной важности.
- Как долго работаете над пьесой? Самая долгая и самая короткая история работы?
- Начну с короткой. Давно как-то в 10 вечера мне позвонил главный режиссер Ленинградского ТЮЗа Зиновий Яковлевич Корогодский и поинтересовался, нет ли у меня случайно маленькой пьесы для нового спектакля. Я обожал этого гениального человека, его спектакли, его театр, по праву почитавшийся лучшим детским в мире, и всегда был готов, не раздумывая, откликнуться на его призыв. Но маленькой пьесы, какую просил Корогодский, у меня не оказалось – в чем я с чувством глубокого сожаления и признался. Попрощавшись с режиссером, я в расстроенных чувствах отправился гулять с моим черным пуделем по кличке Дакар. И тут (внимание!), у дома мы встречаем вдруг женщину с белой собачкой на поводке…
В тот вечер Дакар свое, бедненький, не догулял: я сильно спешил позвонить Корогодскому, чтобы сообщить, что у меня есть – есть! – маленькая пьеса, какую он просит. «Можно прочесть?» – нисколько, казалось, не удивившись, поинтересовался он. «Можно, завтра!» – уверенно пообещал я.
Утром следующего дня я прочел ему «Два пуделя», и в тот же день, уже к вечеру приступил к репетициям с лучшими артистами великого театра – Ириной Соколовой и Игорем Шибановым. А еще через неделю состоялась премьера спектакля «На два голоса».
Много трудней, к примеру, мне далась работа над пьесой «Искус». После рождения моего мальчика мне вспомнилась библейская история о жертвоприношении отца Авраама: «Б-г сказал: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мория, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе…» (Бытие, глава 22)
И прежде я холодел, представляя жестокого Б-га, повелевающего отцу занести нож над своим единственным сыном. Собственными руками лишить жизни того, кто ему дороже всего на свете. Как мог Он, терзало меня, послать человеку подобное испытание? Пообещать, что «семя его многократно умножится, как звезды небесные и как песок на берегу моря» – и не сдержать обетования?.. И как смог человек на него согласиться?..
Вдруг древнейшая из легенд превратилась мистическим образом в личное дело. Я засучил рукава…
Итак, по сюжету: отец, сын, жена и др., Москва, наши дни. Поначалу работа над пьесой напоминала езду на новом авто по накатанной дороге мифа. Стопор случился в решающий момент, когда «моему персонажу-отцу» (читай, Аврааму!) предстояло исполнить волю Всесильного – взять в руки нож… Тут-то меня и заклинило. Тут я надолго застрял…
Наконец меня осенило, что истории Авраама тесно в ограниченном пространстве пьесы, и засел за роман. Наше время, опять же, Москва, и те же, по сути, отец, сын, мать и др. При том же раскладе, в других обстоятельствах (в прозе, заметим, все по-другому!). Но и тут, как назло, в том же проклятом месте и в тот же момент у меня опускаются руки. Оказалось, и тут мной придуманный «персонаж-отец» (читай, Авраам»), не способен исполнить назначенное…
В случае с пьесой «Искус» безнадежное, казалось, стояние на одном месте продолжалось шесть долгих лет. В случае романа «Б-жьи дела» – три года. Потребовалось время для осознания и приятия духовного подвига Авраама. (Кьеркегор не случайно его называл отцом веры) Дело двинулось с мертвой точки и благополучно завершилось (для романа и пьесы), когда мне удалось проникнуться пониманием, что Авраам не мог поступить по-другому.
Похоже, тот страшный лицом столетний старик знал нечто, до чего мне, спустя тысячи лет, надо было дорасти: что спасти Исаака могла лишь его абсолютная вера…
Известно, Земля совершает свой круг вокруг Солнца за год. А далекий Нептун – за 165 наших земных лет. Писателю пьес, как всякому космическому телу, необходим свой (только его) период обращения.
Совсем не сразу понимаешь, что имеешь сказать; осознать, что сказал; наконец, придать точную форму и яркость тому, что сказал.
Один «обернется» за дни, а кто-то – за годы. Кого-то, опять же, манит результат, другого – процесс. В обоих случаях у пьесы может случиться либо долгая счастливая жизнь, либо – быстрая и безвестная. Тут закона нет…
- В своей новой книге «Стать писателем пьес» вы главу посвятили названию произведения. Почему это так важно?
- Я совсем не уверен, что Еврипид, Шекспир или Чехов сильно заморачивались, одаряя своих духовных детей именами. Понятно, сегодня, спустя столетия успеха, достаточно имени автора на афише. Нам, новоявленным, спокойнее не рисковать.
Идеально, когда название пьесы интригует, обещает и потом не обманывает. Много хуже, когда оно путает и разочаровывает. Верно придуманное название способно вызвать у зрителя лавину ассоциаций. Пробудить интерес к предстоящему действу. Насладиться предвкушением. И сильно помочь артистам в начале спектакля. Говорящее имя для пьесы – что-то, вроде, начала моста через пропасть между зрителем и театром.
Счастливый случай, когда тема, жанр, главное событие, интрига и все возможные конфликты произведения как будто нарочно сформулированы в самом названии. Как было, к примеру, в случае с пьесой «Пришел мужчина к женщине». Где и музыка фразы, как помню, легко обнаружилась – будто сама собой…
- Самая, пожалуй, популярная ваша пьеса «Пришел мужчина к женщине». Ее много ставят, в том числе, и Вы сами. В чем секрет ее долголетия?
– В ней нет зла, - и это важно! Люди на спектаклях по этой пьесе – будь то в Москве, Варшаве, Глазго или Токио – заметно добреют. Она содержательная. Тема – мужчины и женщины – невероятная, космическая. В ней много энергии, вдоволь игры, юмора, смеха, одновременно, есть над чем задуматься. Наконец, две полновесных роли – удовольствие для актеров. На протяжении десятков лет я раз восемь сам ставил ее в разных театрах и странах, и все восемь – по-разному. Понятно, в других декорациях, с другими артистами и другом прочтении. И всегда-то она, милая, вывозила меня к успеху. И не только меня…
- Ваши пьесы ставятся по всему миру. Всегда ли вас устраивает чужая интерпретация?
–К банальному или пошлому прозябанию на сцене отношусь плохо; к любой умной, пусть возмущающей режиссерской трактовке – с пониманием. Художник имеет право на собственное высказывание.
Пьесы, как люди, бывают живыми и как бы не очень. И точно, как люди, способны меняться, приспособляться и выживать. Иногда то, что происходило на сцене, вызывало, если не оторопь, то удивление. И первая, сходу пугливая мысль мне вопила: «О, нет, не мое!» Но вторая, особенно третья уже умудрено подшептывала: «Да, конечно, и это – мое!»
Крепкая пьеса обязана выдерживать любые перегрузки.
- Ваш любимый театр?
– Тут я прост, как правда: испытываю непроходящую слабость к театрам, в которых идут мои пьесы. Например, Московский театр «Школа современной пьесы» начинался в 1989 году с моей love story «Пришел мужчина к женщине». Там же в разное время было поставлено еще пять спектаклей по моим пьесам. О чем неизменно вспоминаю с благодарностью и любовью. В Липецком театре им. Толстого, пока был жив замечательный режиссер Владимир Пахомов, шло восемь спектаклей по моим драматическим опусам. А еще это театры Томбова, Таллина, Оренбурга, Софии, Новосибирска, Варшавы, Сеула (можно долго перечислять), навсегда обретшие место в моем сердце. Не забуду – они разделили со мной мои боли, заботы, печали и радости…
- Любимые режиссеры?
- Федерико Феллини, Георгий Данелия, Петр Фоменко, Юрий Любимов, Иосиф Райхельгауз, Зиновий Корогодский – называю буквально тех, у кого многому научился. За что они мной и любимы.
- Любимые драматурги?
- Софокл, Шекспир, Пушкин.
- Любимые артисты?
- Артисты, с которыми повезло работать и общаться как режиссеру. Их много, и всех я любил. Это точно! Не знаю людей более бесправных, беззащитных, трепетных, более страждущих и сострадающих, более красивых. Людей, у которых всего «более», нежели у других представителей рода человеческого. К слову, мой первый тост на премьерных банкетах всегда – за артистов. Поскольку, на самом-то деле, без них невозможен театр. Они бы без нас, в худшем случае, обошлись, а мы без них – нет…
- Жанровые предпочтения?
- На дворе царит трагифарс. И, как «честный сапожник», по выражению Михаила Булгакова, в том же жанре «тачаю свои сапоги». С набойками из мелодрамы. Которую, к слову, почитаю великим жанровым достоянием Театра.
- Есть ли у вас свободное время, чем его занимаете? Книгу предпочтете фильму или путешествию?
- Про свободное время – не понимаю. Потому никогда времени не жалею на семью, спорт, посиделки с друзьями, путешествия и проч. Когда бы и чем бы ни занимался – тупо, что говорится, сочиняю. Так и не придумал выключателя для головы. Для меня работа – не записать, а придумать, что записать.
- Любимые места на планете?
- Самарканд, где я родился. Ташкент, где я рос. Ленинград, где дорос до писателя пьес. Москва, что меня укрепила в правильности пути. И «пусть отсохнет десница моя, если забуду тебя, Иерусалим!» Наслаждаюсь, бывая в Венеции, Риме, Мадриде, Лондоне или Тамбове… Очень люблю Тамбов.
- Живя в Иерусалиме, часто ли вы бываете у Стены Плача, о чем просите Б-га?
- Бываю часто, но просить стесняюсь. Без меня, понимаю, хватает, кому на Него наседать…
- Самые любимые праздники в году?
- Дни рождения близких, любимых друзей.
- Какие человеческие чувства главные?
- Эмпатии. Благодарности.
- Без чего человек не может называться Человеком?
- Без совести.
- Самое большое горе для вас?
- Потеря любимых людей.
- Самая большая радость для вас?
- Когда любимые люди целы и невредимы.
- Если бы могло сбыться одно заветное желание… какое?
- Чтобы не было войны.
Беседовала Лариса КАНЕВСКАЯ
Комментарии:
Добавить комментарий:
Добавление пустых комментариев не разрешено!
Введите ваше имя!
Вы не прошли проверку на бота!