Сорок лет Первой ливанской войне

Предыстория
Палестинские беженцы появились в Ливане в результате первой арабо-израильской войны (1948-1949) – порядка 100 тысяч человек. В результате Шестидневной войны их число увеличилось на 25 тысяч. В 1970 году Арафат предпринял попытку захвата власти в Иордании – король Хусейн изгнал палестинцев из королевства, и в Ливане оказалось ещё порядка 150-ти тысяч палестинцев, на сей раз в их число входила возглавляемая Арафатом армия. По другим данным, в середине семидесятых палестинцев в Ливане было ещё больше: порядка 400 тысяч. Общая численность ливанского населения составляла тогда 2,6 миллиона. Ливан – небольшая страна с этнически и религиозно пёстрым населением и хрупким политическим равновесием. Палестинцы изменили баланс сил, и в 1975 году началась гражданская война, ввергнувшая процветающее государство в пучину бедствий. Палестинцы, фактически оккупировавшие юг Ливана, сделали израильскую границу зоной постоянной нестабильности, превращая обстрелами и терактами жизнь северного Израиля в кошмар. Кроме того, они совершали теракты против израильтян по всему миру. Этот процесс достиг апогея к началу июня 1982 года.    

Начало и конец 
Начало войны – 6 июня 1982 года, конец более обобщённо – сентябрь того же года. Так говорит Википедия. Обе даты требуют комментария. 
На самом деле к 6 июня война фактически шла вовсю. Север Израиля подвергался непрерывным артиллерийским и ракетным обстрелам, в сторону Израиля летели сотни ракет. Израиль подавлял артиллерийским огнём, ракетными обстрелами и бомбардировками инфраструктуру ООП по всему Ливану. 5 июня на Западный Бейрут, где базировалось руководство организации было совершено девять налётов, 15 городов и палестинские лагеря по всему Ливану подверглись бомбардировкам. Так что 6 июня – дата начала не боевых действий, а их перехода на качественно иной уровень: наземного вторжения израильской армии в Ливан.
Формальным поводом стало покушение на израильского посла в Англии 3 июня, но только поводом: тщательно разработанная и подготовленная операция не могла быть ответной импровизацией.  
С концом войны всё ещё менее определённо, поэтому Википедия и не даёт конкретной даты. 1 сентября по предоставленному коридору безопасности армия ООП и политическое руководство организации под контролем наблюдателей ООН покинула осаждённый израильтянами Западный Бейрут и была эвакуирована в Тунис. На этом можно было бы поставить точку, но затем последовал ввод израильских войск в Западный Бейрут и следствие или, как смотреть, цель этого вторжения, Сабра с Шатилой. Израильские войска были выведены из Ливана только через три года: в июне 1985-го, притом что в буферной зоне, контролируемой союзнической Армией юга Ливана, они продолжали присутствовать до 2000-го года.
После Войны за независимость это была самая длительная арабо-израильская война. Тяжелейшая Война Судного дня (1973) продолжалась две с половиной недели. Шлейф Первой ливанской фактически тянулся ещё 18 лет. Если спросить интернет об отражении этой войны в искусстве, он даст вам, среди прочих, ссылку на израильский фильм «Бофор» – события в нём происходят в 2000-м году. 

Внутренняя ситуация в Ливане
В Ливане шла в это время гражданская война – все против всех: сунниты, шииты, христиане восьми (!) конфессий, друзы, плюс в каждой из этих групп зачастую враждующие друг с другом клановые боевые отряды. А ещё оккупировавшие часть страны сирийские войска. Заключались и расторгались временные союзы.
Хорошо - по здешним меркам - обученная, оснащённая, дисциплинированная и мотивированная армия ООП составляла порядка 25-ти тысяч бойцов. Помимо стрелкового оружия, она была вооружена гранатомётами, дальнобойной артиллерией, противотанковыми и зенитными орудиями, «катюшами», в её распоряжении находилось бронетранспортёры, около ста танков: правда, это были устаревшие тридцатьчетвёрки, но танк есть танк. Палестинские лагеря беженцев стали центрами подготовки кадров мирового террора, здесь обучался террористический интернационал со всего мира. ООП была клиентом СССР: финансирование, оружие, инструкторы, советники.
25 тысяч бойцов – много это или мало? Ливан – маленькая страна. Протяжённость границы Ливана с Израилем – менее 80 километров. Если расставить бойцов Арафата вдоль границы, они стояли бы почти через каждые три метра. Горная местность давала дополнительные возможности обороняющейся и в техническом отношении более слабой стороне.
Ливанское население страдало от палестинского террора, особенно шииты и христиане юга страны: они стали естественными бенефициарами израильского вторжения и встречали израильтян разве что не цветами. Армия юга Ливана майора Хаддада, состоявшая из христиан, шиитов и друзов, и христианские фалангисты Пьера Жмайеля (одного из ведущих ливанских политических деятелей своего времени, отца двух будущих президентов Ливана) были союзниками израильтян.    

Цели сторон и их реализация
Цели Израиля очевидны: восстановить безопасную жизнь севера страны и, изменив баланс сил в Ливане, добиться заключения мирного договора. В случае успеха Ливан стал бы второй после Египта арабской страной, вставшей на путь мира с Израилем. Никаких территориальных притязаний у Израиля к Ливану не было. Израиль вообще воевал не с Ливаном, а с дестабилизирующей Ливан армией ООП и её союзниками.
Для достижения поставленных целей следовало разгромить армию ООП и, соответственно, уничтожить её инфраструктуру в Ливане.
Разгромить армию ООП не удалось (по причинам не военным, а политическим), но сработал относительно эффективный локальный альтернативный план: уполовиненная в результате военных действий палестинская армия была выдворена в далёкий заморский Тунис, на десяток лет перестав быть значимым игроком в ближневосточном регионе. Радоваться, правда, пришлось недолго: освободившуюся нишу заняла созданная в том же году незадолго до израильского вторжения Хезбалла.
На юге Ливана была образована буферная зона. Контроль над ним осуществляла при поддержке израильской армии Армия юга Ливана, которой руководили ливанские офицеры-христиане, видевшие будущее своего народа в союзе с Израилем. Линией нестабильности стала теперь северная граница буферной зоны – река Литани.
Мирный договор действительно был подписан, но Ливаном так и не ратифицирован, а менее чем через год после подписания под давлением Сирии и вовсе расторгнут. Так что в этом отношении Израиль не получил ничего. Мир с Ливаном и сегодня остаётся делом будущего.
Цель палестинцев, спровоцировавших эту войну, – для меня загадка. Что было в голове у Арафата? Считал, что Израиль будет бесконечно терпеть обстрелы и теракты и не ответит? Полагал, что Израиль теперь слаб, и армия ООП при помощи Сирии справится с израильской армией? Что Сирия, воспользовавшись ситуацией, откроет второй фронт и попытается отвоевать Голаны? Что Египет вмешается? Что другие арабские страны вмешаются? Что Советский союз вмешается? Ретроспективно всё это представляется безумием.
Арафат, глумясь, приглашал Шарона (тогда министра обороны) в Бофор: «Мы ждём вас, добро пожаловать!». Бофор – крепость крестоносцев на вершине горы на юге Ливана, неподалёку от границы Израиля, превращённая палестинцами в военную базу, как полагал Арафат, – неприступную. Шарон приглашение принял: на следующий день после вторжения над неприступной палестинской крепостью развевался израильский флаг.
Так Дон Гуан приглашал в гости Командора. Арафат от рукопожатия Шарона благоразумно уклонился.
В результате Арафат потерял Ливан, потерял половину своей армии, оказался на далёкой обочине политической сцены. То есть, казалось бы, проиграл вчистую. Для другого лидера это было бы концом карьеры: оставалось купить сеть кофеен, развивать наркобизнес, вести жизнь стареющего мафиози и писать мемуары. Но Арафат умел превращать поражения в победы. Он сохранил всё-таки половину своей армии, он не дал ей бессмысленно погибнуть под развалинами Бейрута, его бойцы вышли из окружённого израильтянами города в боевом строю со стрелковым оружием, с гордо поднятой головой. В результате Арафат стал больше, чем героем, – он стал человеком-символом, кем-то, вроде Че Гевары, им восхищались радикалы во всём мире. Впрочем, он и до этого был им. А впереди его ждал новый авантюрный поворот: ему предстояло стать нобелевским лауреатом и главой фантомного палестинского государства.
Арафат преследовал, конечно, собственные цели, но самостоятельным игроком никогда не был: в то время он был клиентом Москвы и выполнял её распоряжения. В Москве после Войны Судного дня и заключения мира с Египтом (1979) отдавали себе отчёт, что сокрушить Израиль, скорей всего, не удастся, и перешли к политике управляемого хаоса. Проект оказался удачным. А тут ещё, к радости Кремля, случились Сабра с Шатилой.
Ещё одним важным игроком была оккупировавшая часть Ливана Сирия – противник-союзник-конкурент ООП. С одной стороны, ослабление (но не сокрушение) ООП в Ливане было сирийцам на руку: они не прочь были, воспользовавшись ситуацией, подчинить ООП своему влиянию; с другой стороны, несмотря на предупреждение Израиля, они не могли не вмешаться, к чему их подталкивали советские военные советники, и даже провели пару успешных операций. В конце концов, понеся большие потери в живой силе и технике, под угрозой полного разгрома своего военного контингента в Ливане Сирия запросила прекращения огня и вышла из игры. В результате этой войны Сирия не утратила своих позиций в Ливане, более того, она упрочила своё влияние и фактически превратила Ливан в свой протекторат. 
Первая ливанская стала первой войной, в которой задействованные человеческие и технические ресурсы Израиля многократно превосходили арабские не только качественно, но и количественно. Что касается качества, то армия Израиля была армией невиданного в здешних местах цивилизационного уровня. Этого поначалу не понимал Арафат, не понимали сирийцы; создаётся впечатление, что это не вполне отчётливо понимали и в Москве. По свидетельству очевидцев, мощь израильской армии производила огромное впечатление на ливанское население. Между тем во время боевых действий бывали сбои в управлении войсками и случаи гибели от дружественного огня.
Во время всей кампании Израиль подвергался постоянному давлению международного общественного мнения, требующего прекратить боевые действия и вывести войска из Ливана. 
 

Сабра и Шатила
Подавляя сопротивление палестинцев, израильская армия двигалась на север и через неделю после вторжения окружила Бейрут. Город был поделён на две части: мусульманскую (западную), в которой базировались войска и руководство ООП, и восточную – христианскую. Во время осады Западного Бейрута Восточный Бейрут продолжал жить нормальной жизнью, как если бы никакой войны не было, разрывы израильских снарядов и бомб были для жителей музыкой сфер, они только и мечтали о том, чтобы с палестинцами было покончено. 
Благодаря посредничеству, или лучше сказать давлению, Запада, было достигнуто соглашение о зелёном коридоре, по которому армия ООП вышла из Бейрута и покинула Ливан. Это произошло 1 сентября. В случае штурма бойцы ООП были бы взяты в плен или физически уничтожены. С другой стороны, это привело бы к жертвам среди израильтян и гражданского населения города, которое фактически оказалось у террористов в заложниках. Впрочем, и без штурма в результате постоянных израильских артиллерийских обстрелов и бомбардировок Бейрута были убиты и ранены тысячи жителей, не имеющих никакого отношения к Арафату, к его армии и вообще к палестинцам.
После ухода армии Арафата в Ливане оставалось от нескольких сотен до нескольких тысяч палестинских террористов, вооружённых не только стрелковым оружием, но и противотанковыми гранатомётами.
По достигнутой договорённости израильские войска не должны были входить в Западный Бейрут, но 14 сентября в результате террористической атаки на штаб фалангистов был убит только что избранный президент Ливана Башир Жмайель (сын Пьера Жмайеля). Вместе с ним погибло 26 человек. Израильтяне, нарушив договорённость, 15 сентября вошли в город под неубедительным предлогом защиты мусульман от мести разгневанных фалангистов. На самом деле взрывное устройство в штаб-квартире фалангистов установили не палестинцы: это сделал ливанец-христианин, агент сирийской разведки. Но кто тогда это знал? В сущности, это ничего не меняло: счёты фалангистов к палестинцам и без того были велики. 
Войдя в Западный Бейрут, израильтяне взяли на себя ответственность за всё, что здесь происходит. Следующий шаг – блокирование и зачистка находившихся в городе палестинских лагерей Сабры и Шатилы – был неизбежен. Шарон, который был против зелёного коридора, всегда этого хотел: он считал, что террористы должны быть уничтожены, и отвергал компромиссы. Израильтяне предложили произвести зачистку фалангистам: те были бенефициарами происходящего, горели желанием нанести ответный визит палестинцам, у них был опыт зачисток. Это избавляло израильтян от личного участия в операции. На совещании, предшествующем зачистке, израильская сторона выдвинула условие: гражданское население не должно пострадать. Фалангисты не возражали. Насколько израильтяне верили в выполнимость этого требования, учитывая обычаи гражданской войны в Ливане, – это вопрос.
Сабра и Шатила были главными центрами международного террора в Ливане, а может быть, и в мире. Боевики там оставались. Не только палестинцы, но и иностранцы. Они открывали огонь по израильтянам, окружившим лагеря, и по фалангистам, осуществляющим зачистку.  В результате зачистки боевики были уничтожены, кроме тех, кому удалось укрыться в секретных бункерах Шатилы. Вместе с ними были убиты, причём крайне жестоко, их родственники и соседи. Женщины, старики, дети. Сотни гражданских лиц. По данным израильской разведки, число убитых насчитывало 700-800 человек, по данным антиизраильских и антифалангистских источников – в разы больше.
Зачистка началась 16-го сентября вечером, продолжалась всю ночь (израильтяне запускали осветительные ракеты), следующий день и следующую ночь – и происходила на глазах израильтян и фактически под их прикрытием. Офицеры не взяли на себя ответственность вмешательства без санкции высшего руководства (любое вмешательство было бы прямым нарушением приказа, кроме того, фалангисты им не подчинялись) – между тем высшее руководство медлило. Утром 18-го оно наконец очнулось: израильтяне бойню остановили.
На заседании правительства премьер-министр Менахем Бегин сказал слова, ставшие мемом: одни гои убивают других гоев, а виноваты евреи. Всё так, но только те гои, которые убивали других гоев, были приглашены на эту акцию израильтянами, одеты в израильскую военную форму (правда, с собственными знаками различия) и вооружены израильским оружием.
Информация о событиях в Сабре и Шатиле стала сразу же известна в Израиле и вызвала волну протестов. Только на одном митинге в Тель-Авиве собралось более 10 процентов населения Израиля – беспрецедентно. Несмотря на противодействие ряда министров, была оперативно создана независимая комиссия под руководством главы Верховного суда Израиля, которая провела оперативное расследование. В результате её отчёта Шарон был вынужден уйти в отставку, начальник военной разведки лишился должности. Всё это происходило во время войны. Пресса не испытывала цензурных ограничений, свобода митингов и собраний не была ограничена, комиссия отработала свободно, непредвзято, невзирая на лица – свидетельство зрелости израильской демократии. 
В сознании многих террор против гражданского населения связан исключительно с исламом. Христиане Ливана это несправедливое мнение выразительно опровергли. Их славянские братья по числу жертв в Сребренице (1995) на порядок превзошли Сабру с Шатилой.  
Резня в Сабре и Шатиле в ситуации гражданской войны в Ливане не представляла собой чего-то небывалого, из ряда вон выходящего. Такие истории случались и до, и после, их жертвами становились представители разных враждующих сторон, в том числе и христиане, конечно. Привычный и ожидаемый эпизод взаимного истребления в гражданской войне. Только один пример: в 1976 году в Дамуре палестинцы перебили 600 христиан. Кто это заметил? Кто об этом помнит?!
Сабра и Шатила так бы и остались не слишком привлекающим к себе внимание эпизодом гражданской войны в Ливане, если бы не причастность израильтян.
Ввод израильских войск в Западный Бейрут был ужасной ошибкой с трагическими последствиями и тяжёлыми репутационными издержками, не преодолёнными до сих пор. Сабра и Шатила стали символами геноцида, причём со временем как-то забылось, что сами израильтяне никого не убивали и в конце концов именно они прекратили бойню, – в глазах многих и многих они так и остаются главными, если не единственными, виновниками.
Между тем, не будь израильтян в Западном Бейруте, фалангисты вошли бы в Сабру и Шатилу безо всякого израильского приглашения, их мотивация всегда была высока, а после гибели Башира Жмайеля особенно высока. И с некоторыми вариациями произошло бы то же самое – только среди фалангистов были бы жертвы, кому-то из палестинцев удалось бы покинуть лагеря и фалангистов никто бы не останавливал.
И эта история не привлекла бы особого внимания и забылась так же, как события в Дамуре. 
Михаил ГОРЕЛИК