Еврейское счастье

Все грело душу, радовало глаз: вид из огромных, во всю стену окон пентхауса, в красивом современном комплексе, выходящем на Москва-реку, большое открытое пространство моей новой квартиры. Я сама смогла ее купить!
Не успела я подумать, что в моей жизни наконец-то все стало складываться, как то самое еврейское счастье, о котором всю жизнь твердил мой папа, кажется, решило опять заглянуть ко мне. 
На экране телевизора, с которого только что неслось веселье, яркая картинка исчезла, и диктор скорбным голосом произнес:
«Мы прерываем передачу в связи со срочным трагическим сообщением. В 11 часов утра произошла авария пассажирского самолета Боинг 737, вылетевшего из Шереметьево -2, рейсом…»
Появилось компьютерное изображение катастрофы. Воздушный лайнер медленно и страшно стал уходить под воду. 
«Официальная версия – человеческий фактор. Список, находившихся на борту, который нам предоставила летная компания, вы сейчас увидите на экране».
В алфавитном списке пассажиров, медленно тянувшемся на экране, я автоматически прочла фамилию своего бывшего мужа, его жены и их маленькой дочери. «Развод подобен смерти», - вертелось у меня в голове. Где-то я читала? Нет, развод я сумела пережить, а вот… оказывается - смерть сильнее. Но почему смерть? Возможно, это какое-то недоразумение? Ошибка? Совпадение фамилий?
Трясущимися руками я набрала телефонный номер квартиры, где прожила с мужем шестнадцать лет, где оставила ему все самое дорогое: свою первую любовь, мечты и даже сына.
Так случилось, что юноша пожелал жить с отцом. Зажав в кулак самолюбие, материнскую привязанность к ребенку, обиду, и не знаю, что еще - чувств было так много, они рвали на куски сердце, согласилась. Если ему там лучше…
Радостный голос сына на другом конце провода приободрил, вселил надежду.
- Андрюшенька! – я замолчала, обдумывала, как начать разговор и наконец выдавила из себя:
- Ты один?
- Нет, - откликнулся, сын, - мы тут с Катей.
Катя была девушкой Андрея.
- Папа с Дашей нам свою дочку, Маруську, оставили, – продолжил сын. - А сами улетели. - Представляешь, Маруся в последнюю минуту, прямо перед самым отъездом, чихать принялась, кашлять, и температура поднялась. 
- Андрюшенька, мне нужно, вам кое-что сказать, можно я приеду.
- Приезжай, - ничего не понимая, вежливо согласился сын, принимая это за очередную блажь покинутой родительницы.
Я прилетела буквально за полчаса. Вошла в подъезд, в который входила много лет подряд, и который стала обходить стороной последние пару лет, поднялась на этаж и позвонила в дверь. 
«Здесь все по-старому», - отметила про себя я, впервые за годы разлуки с мужем, переступив порог бывшей нашей квартиры.
Андрюшину комнату они оставили как детскую, ничего не изменив. Я подошла к книжному шкафу и провела ладонью по дереву, словно здороваясь с давним знакомым. Сердце екнуло и заколотилось. За стеклом - мои потертые книжки и сувениры, сохранившиеся со времен нашей свадьбы. На потолке люстра, выбранная мною. На полу разноцветный ковер. Моя мама доставала его еще в советские времена - по талонам. Новое только детская кроватка.
Маруся, дочка моего бывшего мужа, которую я увидела впервые, тихо посапывала в ней.
Катя позвала меня на кухню.
- Вам кофе или чай? 
Она, как исправная хозяйка, накрыла в кухне «чайный стол». Андрюши рядом не было, и я медлить не стала:
- Их самолет разбился, - не своим голосом тихо выдавила я из себя. Мне показалось, что эти слова произносит кто-то другой, будто я слышу их откуда-то издалека. 
- Что-о?  Нет! Не может быть! Как же так? - Катя роняет из рук чашку. Она бьётся вдребезги, разлетаясь по кафельным плитам на мелкие-мелкие кусочки. - Они же не могут… с ними должно быть все в порядке! Ведь их дочь… Маша, она же осталась тут! Она их ждет!? 

Начался поиск самолета и пропавших пассажиров. Слухи ходили разные. 
Андрюша был сам не свой. Он очень любил отца, не хотел верить, надеялся. Сын в одночасье повзрослел. На меня навалился ком проблем. Как с этим жить дальше? Мне, Андрюше, Кате и маленькой двухлетней дочке моего мужа, Маше? Что делать? Жалею, не успела рассказать сыну, что я уже не одинокая, брошенная жена, а связанная обещаниями любимая. Тот, кто протянул мне руку помощи в самый трудный час, ждет моего решения. Но сейчас в одно мгновенье все изменилось, и мне предстоял трудный выбор. 
Мысли то и дело возвращали меня к прошлому.

Все кругом серо. Льет дождь. От меня сегодня ушел муж. Сказал - навсегда. 
Еще вчера стоял яркий солнечный день.
Еще вчера было все хорошо. Так мне казалось. Муж выпил кофе, позавтракал, спросил, не нужны ли мне ключи от машины и, не сказав больше ни слова, даже не намекнув о предстоящем решении, уехал на работу. А сегодня…
Клиника, в которой я работаю психотерапевтом, находится в двух шагах от дома. Вчера я вышла за ним следом. Сегодня я не могу выйти за ним следом. Потому что… потому что его след «простыл!» Как такое могло произойти? Рухнул мир! Мир, в котором мы жили. Из моей жизни исчезло «завтра». 
«Расслабься, подумай о чем-нибудь хорошем, приятном, не возвращайся мыслями к прошлому», - такие советы я даю как врач, тем у кого что-то случилось. Что я такое им говорю?
Как же не возвращаться в прошлое? 
Когда я познакомилась с Сережей, тоже лил дождь. Как из ведра. Мы ехали с ним в одном троллейбусе по центру Москвы. Троллейбус остановился возле Белого дома. 
- Дальше не пойдет, - объявил водитель и открыл двери. Шел август девяносто первого. Толпа людей перегородила проезд. Людей было много, поэтому впереди не было видно ничего.
- А что там дальше? – громко спросила я.
- Дальше - наше светлое будущее, – отозвался один из пассажиров. Это был Сергей. Он подал мне руку, мы соскочили с троллейбуса и попали в водоворот, из которого выбрались только через три дня. А точнее меня из него выбросило вот только сейчас, через шестнадцать лет. Возле Белого Дома мы ели кем–то принесенную еду, спали, закрываясь брезентом от грузовика, кричали до хрипоты, жгли костры и пели. Потом, взявшись за руки, остановили танки. Когда все это кончилось, люди бросились целоваться. Мы с Сережей тоже. Только не так, как все, а по-особому. Тут же на площади, которую позже назвали «Свободной Россией», он сделал мне предложение, я привела его к себе домой и сообщила родителям, что выхожу замуж. Мы были мокрые и грязные от трехдневного пребывания под открытым небом.
- Знаете, молодой человек, вы нам нарушили все планы. Мы собрались уезжать навсегда из этой страны в Израиль. А теперь, что? - папа горестно развел руками. - Я знал, я знал, что нас где-то подстережет наше еврейское счастье.
- Папа, там трое молодых людей под танком как герои погибли. Один из них был еврей!
- Вот видишь, погибли! Несчастные родители! – мама вытерла фартуком глаза. - А у нас уже и документы на выезд готовы, - жалобно добавила она. -  На всех. Здесь не платят пенсию, и нет самого необходимого. Мы стары. А у дочери нет будущего.
- Да вы что! Теперь у вашей дочери и у всех нас начнется другая жизнь!
- Нам это много раз обещали, - горько усмехнулся отец.
С тех пор мы с Сережей не расставались никогда. Все делали вместе, отдыхали, воспитывали сына, трудились. Одним словом, были одно целое. Так мне казалось.
Но родителям я испортила остаток жизни, разрушила все мечты. 
- Это наше еврейское счастье! – не переставал ворчать папа.
Мой папа был ученый-физик, работал в НИИ. У него была куча званий, изобретений и печатных работ. Только подписывал их его коллега и институтский приятель: графская русская фамилия Орлов стояла первой.
«Эйдман» - это мой папа, мелким шрифтом шла второй. 
- К тебе даже в паспорт не нужно заглядывать, фамилия за себя говорит, - незло подшучивал Орлов. 
Когда началась перестройка, НИИ закрыли, папа и Орлов потеряли работу. Вот тогда папа обратился в израильское посольство. За ним следом Орлов: у него тоже нашлись еврейские корни. В общем Орлов уже там в Израиле. Давно бомбардирует папу звонками и электронными письмами: «Срочно приезжай. Нам дадут лабораторию. Без тебя я как без рук.»
- Еще бы, - ворчала мама. - Он всегда был безрукий. Если бы не ты…

Итак, я осталась одна. Но спустя буквально несколько дней в дверях нашей квартиры повернулся ключ. Одумался, любимый, вернулся! Входит:
- Прости, - говорит, и пока я думаю, простить сразу или сначала пообижаться, огорошивает: Нам с Дашей негде жить. Мы ждем ребенка, поэтому… - все это он мямлит, опять глядя куда-то в угол, - поэтому, не посмотришь ли ты однокомнатную квартиру ее тетки. Тебе будет там хорошо, - и протягивает повестку в суд.
Развод!
- Пятиэтажка! – ужаснулась я, увидев обшарпанный дом, к которому меня подвез Леня, мой коллега по работе. Они с женой помогали мне во всем. 
- Эту снесут, тебе новую взамен дадут. И продать можно. Слушай, мы сейчас въезжаем в новый дом. Вид потрясающий - на Москва-реку, глазами провожаешь пароходы, рядом лес. Деньгами от этой однушки заплатишь первый взнос. 
- Может родители помогут, ты им еще ничего не говорила о разводе?
«Вот обрадуются», - думала я, звоня в дверь родителям.
- Наконец-то про нас вспомнила, - радостно воскликнула мама. 
- А зачем мы ей? – обиженно поддержал ее папа, раскладывая за столом пасьянс. - Старые, больные. Мы ради нее в Израиль не уехали, остались тут куковать. А то сейчас бы лежали на пляже возле Мертвого моря.
- А зятю и вовсе на нас наплевать? – поддержала его мама. - Когда он исправит нам наконец провод?
- Никогда, - грустно сообщила я. 
- Это еще почему? - гневно вскинулся папа.
- Потому что мы разошлись.
- Когда?
- Вчера.
- Ты шутишь?
- Нет. На днях суд.
- Так, - папа смешал карты. – Я же говорил: это наше еврейское счастье!
- И как вы дальше собираетесь жить? – всплеснула руками мама. 
- Я куплю себе квартиру. 
- А что он тебя на улицу выставляет? – грозно встрепенулся папа.
- У него новая жена рожает.
- Даже так! Ай да, молодец, зятек! Ай да, молодец!
- А что у тебя с работой?
- А вот с работой у меня все в порядке! 
И вправду, на днях, поймав меня за руку, все тот же коллега Леня заговорщицки произнес:
- Поступило предложение руководства нашего медцентра отправить рядовых врачей-психотерапевтов на месяц в Америку.
Пауза.
- Ты чего молчишь? 
- Жду продолжения. 
- В Сан-Франциско будет проходить симпозиум на тему: «Врачи за экологию».
- А про что это?
- Ты, как ребенок. Природа, воздух, натуральное питание и прочие буржуазные прибамбасы.
- Ты едешь? – догадалась я
- И ты тоже. 
От неожиданности я онемела.
- У тебя что – ступор?
- То есть, мы вдвоем?
- Нет, втроем. Еще один мужик из нашего центра.
- Ура! –заорала я. 
Наконец-то просвет в моей жизни.

Сев в самолет, я превратилась в человека, у которого появилось завтра. Я ведь никогда не была за границей.
Узнав, что мы из Москвы, участники конференции приходили смотреть на нас, как на диковинное племя. 
- Привет, не знал, что ты тоже тут? – к нашей американской соседке в зале подошел подтянутый мужчина, спортивный, без пиджака, в сорочке с галстуком, он выглядел открытым и доброжелательным. Он чем-то притягивал меня.
- Знакомься, Джек, это твои земляки, - представила американка нас с Леней.
- Вы тоже из Москвы? –  удивился Леня.
- Нет. Я бывал в Москве, но никогда не жил. Моя мама эмигрировала из вашей страны по еврейской линии очень давно. А я родился здесь, учился, стал пластическим хирургом, - сказал он по-английски. 
- Вы говорите по-русски?
- Надеюсь, что да. В Москву приезжал по приглашению, - продолжил он по-русски, - позвали оперировать очень известную у вас личность. Все получилось удачно.
- Интересно, кто же это? – спросила я. Он, улыбнувшись, развел руками. 
– А-а, медицинская тайна, - догадалась я. 
- А вы хотели бы ее выведать?
- Конечно, интересно, вы же сказали, известная личность. Я всегда задумывалась, врачи, которые решаются кардинально менять внешность, знают ли они в каких неладах с собой приходиться потом жить их пациентам? 
В этой теме я была ас, даже хотела когда-то писать по ней диссертацию.
Доктор, прищурившись, посмотрел на меня и, подразнивая, спросил:
- Вы, случайно, не психотерапевт?
- Случайно, да.
- Обожаю психотерапевтов! У меня с ними вечный антагонизм.
- А у меня с хирургами-пластиками всегда любовь.
- Многообещающее начало. Раз такое заманчивое предложение, я готов попробовать.
- Что? – я смутилась.
- Как что? Ответить взаимностью на вашу любовь. Вы мне понравились.
- Вы мне тоже, - признание вырвалось само собой. 
- Ну, тогда, что же мы тут делаем? Поехали отсюда, - то ли в шутку, то ли всерьез сказал Джек.
- Куда?
- Сейчас решим.
Лифтом мы спустились в гараж, он открыл машину, молча указал мне на кресло рядом с собой и рванул с места. Глядя на аккуратно стриженные лужайки, пирс, бескрайние просторы океана, я невольно произнесла:
- Моя семья и…я собирались тоже уехать… в Израиль навсегда, но…
- Понятно, не сложилось. Но мы с вами обязательно поедем! - твердо заявил Джек.
Я с удивлением посмотрела на него:
- У нас с вами все будет не так, как у всех. У нас ведь с вами любовь с первого взгляда! Верно?
Я неожиданно для себя кивнула.
- А теперь, леди, решайте, сейчас нам куда?
Джек включил приемник. Играла красивая танцевальная музыка. Мне было тепло и уютно с этим почти незнакомым человеком.
- О чем вы сейчас думаете? – спросил он.
- О волшебной шкатулке.
- О чем? – удивился он. 
- Когда мне хорошо, я думаю о ней. У моей бабушки была волшебная шкатулка. Она иногда давала мне ее поиграть, чаще, когда я огорчалась и плакала. Я дотрагивалась до волшебной шкатулки, мои слезы тотчас же просыхали.
- Что в ней было волшебного?
Я видела, что Джеку и правда, было интересно.
- Шкатулка имела форму домика и открывалась ключиком через крышу, - я улыбнулась воспоминанию. - В домике чего только не было! И миниатюрная мебель, и масса всяких вещичек, необходимых для жизни, даже посуда. - Я мечтательно закрыла глаза. - В центре, на паркетном полу, стояла пара: молодой мужчина в смокинге с бабочкой и девушка в розовом кружевном платье. Оборки на платье были выполнены настолько искусно, что я до сих пор помню их рисунок. Если покрутить тем же ключиком несколько раз, раздавалась нежная музыка и пара начинала кружиться. Я могла смотреть на эту кружащуюся пару без устали.
- Ты, конечно, была влюблена в молодого мужчину? 
- Откуда вы… знаете?
- Догадался. Давай на «ты», иначе мне кажется, что мы далеко друг от друга. - Джек протянул мне руку. 
Я вспомнила танцующего кавалера:
- Он был такой…такой. А знаешь, он чем-то похож на тебя.
Джек улыбнулся, 
- И еще я сходила с ума от ее розового платья в кружевах.
-Ты мечтала о нем всю жизнь, а когда стала взрослой, купила себе такое же?
- Нет.
- Почему? 
- Да, как-то не получилось, - в моем голосе звучала печаль. 
- Жаль. 
- Бабушка говорила, что однажды я проснусь, и такое платье будет лежать у меня в ногах на кровати. 
Я пустила Джека в далеко запрятанные даже от самой себя душевные тайны. И он это оценил.
Прошло больше года, а вместе с ним букетно-конфетный период нашего знакомства. Женя приезжал ко мне в Москву, как только выкраивалось время, и мы строили планы на будущее, решали, как будем жить дальше. И вот теперь в связи с изменившимися обстоятельствами семейной жизни все рухнуло в одночасье. Еврейское счастье?

- Ты у меня на первом месте, перед всеми делами. А я? – из телефонной трубки в голосе Жени звучали и обида, и упрек. Мы перезванивались с ним каждый день.
Вопрос был справедливый.
- Я тебя люблю, - ответ прозвучал неубедительно. - Но ты ведь знаешь, что у нас в семье произошло несчастье… только-только.
- Значит, ты не готова приехать ко мне? 
- Нет. Не готова. Но подготовлюсь и…
- Дорогая, это «и» не может продолжаться вечно.
Я хотела ему сказать, что за это короткое время произошло столько событий, и я так устала. Что на меня навалилось все сразу: и работа, и дом, и хозяйство, и маленький ребенок. Они жили теперь у меня в моей новой квартире. Я чувствовала ответственность за ребенка, и где-то в глубине души понимала, что моя жизнь теперь навсегда связана с ним. Укачивая плачущую по ночам Машу, я передумала столько дум, осознавая, что теряю свою любовь, без которой моя жизнь - не жизнь. Но как сделать, чтобы всем было хорошо? Или так не бывает? Я должна поступиться своей любовью во имя… Мысли путались, вымотавшись за день, я засыпала с ребенком на руках. В этот день после работы, я решила, что переночую в квартире своего бывшего мужа, потому что я устала и мне надо выспаться спокойно, одной. 
Выжатая чужими проблемами и обремененная своими, я без ужина бухнулась в постель. Не успев уснуть, услышала трель сотового телефона и протянула руку к трубке.
- Это ты? – откуда-то совсем близко спросил меня голос Джека. - Открой мне дверь.
- Ты где? – испугалась я.
- Я стою возле подъезда дома твоего бывшего мужа. Ведь ты тут?
- Да, - удивленно отозвалась я. - Что случилось?
– Я только что прилетел и узнал, что ты будешь ночевать здесь.
- Поднимайся на четвертый этаж. - Сейчас все объясню.
Не успев повторить вдогонку: «Что же случилось?», я услышала звонок в дверь. 
Мы стояли в прихожей квартиры моего бывшего мужа, и то, что до сих пор волновало меня, все-все, отступило далеко-далеко.
- Я тебя люблю, я без тебя не могу, мы должны быть вместе. Правда?
- Правда, - отвечал кто-то за меня, будто бы совсем не я.- Я без тебя не могу тоже.
- Тогда я все сделал правильно, - продолжал Джек.
- Я договорился о контракте на полгода в Москве, в вашем американском центре. Если ты согласна, я остаюсь здесь с тобой, в Москве… пока. Потом будем решать.
- Женечка, как же твоя работа там? – растерянно бормотала я. - Ты можешь ее потерять?
- Главное, чтобы я не потерял тебя. Я все решил. Так ты согласна? Ты рада?
- Господи, ну как ты можешь спрашивать, конечно же, я рада, я согласна, сто раз согласна! Как хорошо, что ты приехал.
- Правда, хорошо?
- Правда. 
- Знаешь, ты перестала звонить, и так холодно произнесла: «подготовлюсь и…», я понял, что это приближение конца.
- Что ты такое говоришь? Какой конец? – буквально закричала я. - Конца у нас никогда, слышишь, никогда не будет!
- Будет, - произнес кто-то громко над моим ухом. - Во всяком случае, в моей квартире.
Мы оторопело уставились на говорящего.
На пороге стоял мой бывший муж Сергей.
- Кто этот человек? И как он сюда попал? – спросил настороженно Джек.
Я пыталась ответить, но из горла вырывались отдельные звуки. Я хватала ртом воздух: 
- Это ты? Ты жив? Ты спасся? А где Даша?
Выдохнув это, я отключилась.
- Я не улетел тем рейсом, что потерпел катастрофу, - быстро, словно боясь, что я вновь потеряю сознание, затараторил Сергей, - случайно, из-за Даши. Она примеряла меховой жакет в магазине дьюти-фри, в общем, закопалась, и мы опоздали на рейс, улетели позже. - Выглядел он виновато, жалко. - О катастрофе мы узнали только через несколько дней. Ну, вот и все! 

Мы с Женей подали заявление в ЗАГС. 
А утром в день свадьбы он положил мне на кровать розовое платье с кружевом. В нем к жениху меня вывел папа, и шепнул на ухо:
- Надеюсь, что теперь к тебе пришло настоящее счастье… и никаких подвохов.
- А как же наше фамильное, еврейское? - улыбнулась я.
Людмила МАШИНСКАЯ
Рисунок Маши ЭЙДИНОВОЙ