ИЗРАИЛЬСКОЕ КИНО НА ПРОСТОРАХ РОССИИ

Драма взросления В конце минувшего года в Доме актера прошла Неделя израильского кино в Москве. Эта московская кинонеделя впервые стала частью Фестиваля кино Израиля в России, который прошел также в Екатеринбурге, Санкт-Петербурге, Новосибирске и Самаре. На открытии выступили посол Израиля в России Аркади Мил-Ман, президент компании "КиноМарка" Марк Рудинштейн, атташе по культуре посольства Израиля Рои Двир и исполнительный директор израильского Фонда кино Катриэль Шхори. Четвертый фестиваль израильского кино стартовал на этот раз не в столице, а в Екатеринбурге. Это само по себе знаменательно: года два назад невозможно было даже представить себе подобный показ. Но он состоялся, из чего можно сделать сразу несколько выводов. Первый: не все кинотеатры русской глубинки распроданы под казино. Второй: широкому зрителю приелись стрелялки и ужастики. Конечно, кассу делают монументальные блокбастеры — "Девятая рота", "Властелин колец", "Ночной дозор", но ведь в промежутках между крупнобюджетными шедеврами смотреть что-то надо! Что-то такое, чтобы не было потом мучительно больно за бесцельно проведенное у экрана время. Что-то про себя, любимого… В общем, добротное семейное кино. Три разных фильма — "Поворот налево в конце света", ознаменовавший триумфальное возвращение в израильский кинематограф Ави Нешера, "Свет" Керен Едайа и "Звезды Шломи" Шеми Зархина, показанные друг за другом, объединенные общей темой, оказались связаны в трилогию. Главные герои всех трех картин — израильские подростки, спасающие родителей. Данная фабула как нельзя точно вписывается в современную молодежную культуру, берущую свое начало в жанре "анимэ", постоянно рождающем все новых и новых несовершеннолетних гениев. Какое влияние имеет анимэ на остальной мир, говорить излишне: мы и так одеваемся, как персонажи японских мультиков, едим суши и обставляем жилища по всем правилам восточного минимализма. В израильских лентах про подростков схематизм рисованных персонажей сменяется характерным для современного европейского кино психологизмом, сдобренным изрядной долей сентиментальности в лучших традициях индийского синематографа. Переходный возраст — время становления личности. Оно по-разному проходит у наивной, простоватой "марокканки" Николь, бунтующей против взрослых правил, у ее более взвешенной подруги Сары, приехавшей из Индии, у затюканного гения Шломи, которого все считают придурком. Оно имеет свои границы и переходы. В "Повороте налево" мы видим скорее не взросление, а прощание с детством, с его иллюзией правильного и справедливого мироустройства. Двух девочек-подружек, контрастно непохожих, вышедших из разноязыких культур (марокканские семьи в картине говорят по-французски, индийские — с тем же фанатичным упорством — по-английски, и лишь дети общаются между собой на иврите), роднит общая боль. Взрослые — лжецы и лицемеры, любовь совсем не такая, как в мечтах… Рождению мира подростка предшествует крушение мира ребенка, которое Ави Нешер показывает со всей беспощадностью. Ради того чтобы повзрослеть и научиться брать на себя ответственность, его героиням приходится пережить измену и предательство. Девчачья дружба, всегда считавшаяся эфемерной величиной, проверяется на прочность не менее жестко, чем "суровая мужская", и выходит победительницей, вразумляя вдобавок завравшихся родителей. Не везет с родителями и Шломи. Парень вкалывает на всю родню, погрязшую в выяснении отношений, пока не попадает в руки чуткого педагога, разглядевшего в тихом дурачке искру Б-жью. Однако гениальность Шломи — не в феноменальном умении считать и стряпать тортики, а в поразительной способности понимать и жалеть ближнего, в тонкой, чуткой наблюдательности. Заметив, что на сытый желудок люди добреют, мальчишка готов кормить свою семью деликатесами с утра до вечера, лишь бы не было ссор. Своей заботой, за которую никто слова доброго не скажет, он пытается выпрямить все вывихи идиотского взрослого мира. Именно эта особенность делает его, шестнадцатилетнего парнишку, настоящим мужчиной, мудрым, надежным и сильным, в то время как старшие братья предаются пустым фантазиям. Миссия Ор, героини фильма "Свет", гораздо страшнее и опаснее, чем примирение домашних скандалистов. Она пытается спасти мать… Полуголодная Ор драит полы, моет посуду в кафе, собирает мусор на пляже, обстирывает и купает свою беспутную, потерявшуюся маму, которую нежно, отчаянно и бессловесно любит, но в итоге сама оказывается на панели. Прослеживая жертвенный путь Ор, Едайа заставляет зрителя прочувствовать мытарства героини во всех подробностях, удручающий эффект которых усиливается неподвижностью камеры: фонтриеровский прием, в некоторых кадрах оказывающийся прямой цитатой. Ор с ее обреченной борьбой вообще очень похожа на "рассекающую волны" Бесс (в исполнении Эмили Уотсон), только без утешительных колоколов в финале. Неслучайно "Свет" получил приз молодых журналистов в Каннах. Европа, историческая родина психодрамы, своих питомцев различит в любой национальной программе. Из всех героев лишь Шломи находит поддержку у взрослых, и то случайно. Драма взросления проходит мимо сознания старшего поколения, пребывающего в аморфной прострации, в неведении настолько полном и отрешенном, что дети даже не особенно пытаются до него докричаться: просто берут и делают все сами, как умеют. Иногда получается, иногда нет. Израильское кино бывает лиричным, трогательным, очень смешным, однако сквозь улыбку просвечивает горькая истина: мир современных тинейджеров — мир, где можно полагаться только на себя.