…ОН ВЛЮБЛЕН, И СТРАСТНО!..

 Семен Шенкер
 24 июля 2007
 3327
В еврейских общинах России Николая Пропирного знают скорее всего как журналиста. Ему 35. За последние пятнадцать лет он умудрился так или иначе засветиться в доброй половине еврейских СМИ: в первом послеперестроечном еврейском информационном агентстве "Ма нишма", десять лет проработал в "Международной еврейской газете", последние три года выпускал газету "Еврейские новости". Утверждает, что почти любит свою работу. Не в последнюю очередь потому, что результат совершенно "конкретен", его можно подержать в руках ("Слова собираются в статьи, статьи и фотографии — в полосы, полосы — в газету. И вот оно — готовый продукт привезли из типографии! А дальше — прочитают ее от корки до корки, завернут в нее селедку или подстелят коту — какую-то пользу она наверняка принесет")
В еврейских общинах России Николая Пропирного знают скорее всего как журналиста. Ему 35. За последние пятнадцать лет он умудрился так или иначе засветиться в доброй половине еврейских СМИ: в первом послеперестроечном еврейском информационном агентстве "Ма нишма", десять лет проработал в "Международной еврейской газете", последние три года выпускал газету "Еврейские новости". Утверждает, что почти любит свою работу. Не в последнюю очередь потому, что результат совершенно "конкретен", его можно подержать в руках ("Слова собираются в статьи, статьи и фотографии — в полосы, полосы — в газету. И вот оно — готовый продукт привезли из типографии! А дальше — прочитают ее от корки до корки, завернут в нее селедку или подстелят коту — какую-то пользу она наверняка принесет"). Те, кто знаком с Николаем ближе, знают, что он пишет стихи. Причем словесную игру (а что еще в конечном итоге представляет собой складывание слов в рифмованные строки?) считает главным делом своей жизни и гордится единогласным положительным решением приемной комиссии Союза писателей Москвы значительно больше, нежели членством в разнообразных журналистских объединениях. В его багаже три книжки стихов: "Прощальный полонез" (М.: А&Я, 1999), "Побег с Итаки" (М.: Эра, 2002) и вышедшая прошедшим летом "Пережить високосный год" (М.: Тровант). Уверяет, что сочиняет прежде всего ради себя и собственного удовольствия ("А что книжки? Это как с газетой. Вышла из печати — значит, завершен какой-то этап. Переходим к следующему"). Те, кто знаком с ним еще ближе, знают, что некоторые из своих стихов он исполняет под гитару. Раньше песенок было больше: подзаголовок первого сборника-"Песни и стихи", второго — "Стихи и песни", а третьего — уже "Сорок стихотворений". Признается, что писать начал, чтобы петь ("Поскольку петь ужасно любил с раннего детства, а музыкального образования никакого, стал писать свои песенки. Тут уж никто не скажет: "Мотив не тот! Аккорды не те!" Мое — как хочу, так и пою!") И только самые близкие знакомые знают, что он не только "еще и поет!", но и рисует. Некоторые основания для этих занятий у него, похоже, имеются ("Я восемь лет учился в художественной школе!!!" — как последний аргумент в споре о вкусах). О себе Николай Пропирный говорит кратко: "Родился в Москве. Вырос там же — между Тверским и Патриаршими прудами. Убежденный москвоцентрист. Окончил 20-ю спецшколу, а затем филфак МГПИ им. Ленина (о чем, кстати, любит вспоминать и напоминать). Накопленное — скверный характер и полный комплект вредных привычек. А главное — несколько друзей как следствие всего вышеперечисленного". И стихи с графикой, добавим от себя. У Николая есть хобби — он собирает фарфоровых собачек. Может, потому, что родился в год Собаки? Так что есть вероятность, что в наступившем году (а это опять же год Собаки) Николай Пропирный порадует друзей и почитателей не только новыми работами, но и новыми гранями своего таланта.
Кондотьеры Быстрокрылых ведут капитаны… (Николай Гумилев) Закованным в сталь кондотьерам Чужая обида чужда. Их гонят в сраженья не вера, Не ярость, не боль, не нужда. Их гонит пьянящее право Творить и кроить времена, Готовить и рушить державы, Лепить и сминать племена. Несутся вперед кондотьеры, Презрев многоточия ран… А дома ждут жены-мегеры И в кухне текущий кран…
Меламед уснул. Из цикла "Местечко"
Молитва Г-споди, дай утешенье идущим, Не возжелавшим жены и осла, Тем, кто посмертные райские кущи Рад променять на секрет ремесла, Тем, кто лоскутную пьяную славу Жадно отдаст за решающий штрих. Дай им отведать заветной отравы - Малую долю запасов Твоих. Г-споди, дай утешенье неспящим, Алчущим рифмы в голодной ночи, Тем, кто вседневно живет настоящим: Вдохом, глотком, огонечком свечи, Тем, кто наследие права и крова Жадно отдаст за трепещущий стих. Дай им услышать заветное слово - Слабое эхо напевов Твоих...
Адам и Ева
Прощальный полонез Густой искристой грустью наполнились бокалы, И гости пьют от скуки блаженный терпкий яд, Вселенная замкнулась в стенах огромной залы… Нас трое в этой зале - она, рояль и я. Она — немолодая брюнетка в черном платье, И разве для рояля представляет интерес, Но он влюблен, и страстно, торжественность утратив, Звучит в старинной зале старинный полонез. И словно оживают волшебные картины… Какое буйство красок, вот только чародей К изысканным костюмам времен Екатерины, Шутя, приставил лица сегодняшних гостей. Но, заставляя верить, скользнут паркетной гладью, На миг собой напомнив пианистку и рояль, Она — немолодая брюнетка в черном платье, А он — блестяще юный, elegante comme royal. Но вот исчезли маски, и ворвалась из мрака Совсем другая Польша, другой у звуков вес: Чарующая повесть мятежного поляка, С последней песней гетто смешался полонез. Растопленные звуком порассыпались стены, Взметнулись над свечами извивы дымных лент… А женщина рыдала, растаяв во Вселенной, И целовала пальцами усталый инструмент.
Бабий Яр
Пражское гетто По нездешней цифири Стрелка двинется вспять. Шаг — и полночь, и в мире Огонька не сыскать. Спит Жидовское Место, Полночь длится века. В мире тусклом и тесном Не сыскать огонька. Но в ночи без рассвета Пять веков напролет Серой улицей гетто Серый Голем идет. Безмятежный, безгрешный, Он бредет и бредет, Охраняя нездешний, Необычный народ… Небо скрывшие крыши, Переулки петлей, Справа стены кладбища Набухают землей. В черный саван одета, Смерть стоит возле створ, Зачумленному гетто Принеся приговор. От мала до велика - Всем готова постель, Но следит за Безликой Лива Бен Бецалель. Кость по списку прочертит Первый страшный итог, Но, рванувшись, у Смерти Лива вырвет листок. И народ не погибнет, Не исчезнет — пока… Гетто вымели ливни, Размололи века… И в двукрестном столетьи (не с того ль канитель?) Все играет со Смертью Лива Бен Бецалель. Смерть, обиду взлелеяв, Хлынет бурой чумой. Снова в гетто евреев Соберут на убой. Будут петли и пули, Но не сгинет Народ… От кладбища к Альтшулю Тихо Голем идет.


Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции