БОРИС СМОЛКИН: "ВСЮ ЖИЗНЬ ДОКАЗЫВАЮ, ЧТО Я — ЛУЧШИЙ"

 Бася Гринберг
 24 июля 2007
 8023
Еще пару лет назад об актере Борисе Смолкине знали разве что записные театралы, и то питерского пошиба, да всезнающие киноманы - из тех, кто постарше. Теперь Смолкин, а вернее, его дворецкий из сериала про прекрасную няню для миллионов телезрителей едва ли не любимый член семьи. Куй железо пока горячо. Разрываясь между Петербургом и Москвой, он пытается выжать из этой жизни все. До последней капли. В Северной Пальмире у Смолкина дом, молодая жена и шестилетний сын. Ну а в Москве - работа, работа и еще раз работа.
Вот он — звездный час. Еще пару лет назад об актере Борисе Смолкине знали разве что записные театралы, и то питерского пошиба, да всезнающие киноманы — из тех, кто постарше. Теперь Смолкин, а вернее, его дворецкий из сериала про прекрасную няню, для миллионов телезрителей едва ли не любимый член семьи. Куй железо пока горячо. Разрываясь между Петербургом и Москвой, он пытается выжать из этой жизни все. До последней капли. В Северной Пальмире у Смолкина дом, молодая жена и шестилетний сын. Ну а в Москве — работа, работа и еще раз работа. — Борис Григорьевич, сколько вам лет? — 57. — Вашей супруге? — О, господи…. Наверное, 34. — Светлана — ваша первая жена? — Вторая. С первой мы прожили 10 лет и расстались. Хотя до сих пор общаемся — у нас взрослый сын. Со Светой у нас тоже сын, ему 6 лет. — Как приятно давать интервью журналу, который пишет о жизни евреев. — Борис Григорьевич дарит мне свою фирменную улыбочку. — По этому поводу я могу рассказать кое-что интересное из истории моей семьи. Мой папа Григорий Алексеевич, как и его отец, читал и писал на иврите. Причем выучился этому, не удивляйтесь, в еврейской школе в Белоруссии. — Разве в советское время были еврейские школы? — Были. Их закрыли в конце 20-х годов, но мой папа успел там поучиться. Ну а как, скажите на милость, еврей мог не знать иврита, если вся религия построена на чтении Торы? Поэтому и народ образованный. — Хотите сказать, и вы знаете иврит? — Нет, отец меня не научил. Жаль, конечно… Ведь в нашей семье отмечались все еврейские праздники: Пурим, Песах. Мой папа переехал в Ленинград в 1926 году, там жили его родственники — дяди и тети. И ребенком меня часто привозили к ним на Песах. Помню, что-то повторял за ними вслух. Молитву, наверное. Задавал вопросы и иногда попадал впросак. Однажды приехали к ним в гости, и когда все сели за стол, я не увидел хлеба. Мне это показалось странным. Попросил горбушку. Дядя Лева усмехнулся и сделал замечание отцу: мол, почему не объяснил ребенку, что на Песах едят не хлеб, а мацу. Кстати, мои родители и женились, в точности соблюдая еврейские традиции. На квартире моего дяди, в обстановке строжайшей секретности, сделали хупу. А когда родился я, отец настоял, чтобы мне сделали обрезание. На все той же конспиративной квартире. — Знаю, что в вашей семье были актеры. Интерес к сцене вам передался, как говорится, на генном уровне? — Возможно. В начале XX века родной брат моей бабушки по маминой линии сбежал из дома с бродячим цирком. Его фамилия Гольдин, но выступал он под псевдонимом Жорж Рощин. Здесь, в Москве. А на генном уровне мне передался интерес не только к театру, но и к музыке. Моя мама Раиса Ефимовна всю жизнь металась между двумя страстями. Она окончила музыкальное училище, прекрасно пела и стремилась к оперной сцене. Но профессиональной певицей не стала — что-то ее остановило. Окончив институт иностранных языков, мама всю жизнь занималась изучением английской филологии и преподаванием. А папы моего на этом свете нет уже 28 лет. После войны он был главным архитектором одного из районов Ленинграда. А потом родился я, нужно было зарабатывать деньги. И он начал заниматься тем, что модно сейчас, — оформлять интерьеры. В магазинах и на выставках. — Получается, вы в маму. Тоже разрываетесь между двумя страстями? — Я занимался в музыкальной школе. Но бросил в пятом классе. И иностранные языки изучал. Помню, когда мне было четыре года, я занимался с группой ребят немецким языком. Именно там я впервые столкнулся с антисемитскими настроениями. Среди детей. Мне запомнилась такая история. Возвращаюсь как-то после очередного занятия домой и заявляю родителям: "Яйца есть больше не буду, потому что они начинаются на букву "е". Я до сих пор не понимаю, почему вдруг мне пришло в голову будто слово "яйца" начинается на букву "е". Но точно помню, что имел в виду слово "еврей". А все из-за ребят — внушили, наверное, что самые плохие слова начинаются на букву "е". Вот это, считаю, результат антисемитских настроений, которые витали в нашей группе, где учились дети разных национальностей… Да и потом я неоднократно сталкивался с негативным к себе отношением. В семь лет меня не приняли в английскую школу. И это несмотря на то, что я уже вовсю шпарил по-английски. Придрались к пустяку — у меня в одном глазу зрение 0,9. В общем, бред какой-то. Однако это не помешало мне окончить физико-математическую школу при университете. Но в сам Ленинградский университет меня не приняли из-за пятого пункта. — Переживали? — Наверное, переживал. Но, как и весь наш народ, стремился доказать, что я лучший. А прекратилась это все… даже не прекратилось, а утихло, когда я поступил в театральный институт. Там к пятой графе относились спокойно. — А как в вашей семье отнеслись к тому, что вы пошли в актеры? — Да плохо, конечно: кричали, орали. Но у меня с детства было такое желание — стать артистом. — Говорят, что некоторые идут в артисты из-за желания перебороть свои комплексы? — Ну а как же? И у меня, естественно, были комплексы: маленький рост, например. Но я всегда старался свой недостаток компенсировать живостью характера. Что называется, распускал павлиний хвост: шутил, острил, дружил с девочками, которые выше меня ростом. — Однако в театральный вы поступили не с первого раза. Не успели попрощаться с мечтой? — Ни в коем случае. Хотя в приемной комиссии один профессор мне сказал: "Вам нечего делать в советском театре". Нет, отчаяния не было. Были унизительные моменты, когда самолюбие буквально растаптывали. Но до суицида не доходило, я же не истерик. К тому же встречались и те, кто верил в меня и помогал. Меня же в Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии привел Илюша Резник, у которого я занимался самодеятельностью. — До "Прекрасной няни" вашей самой звездной ролью в кино была роль Старичка-боровичка в сказке "Новогодние приключения Маши и Вити"… — О, да. Фильм снимал замечательный режиссер Усов. Музыку написал Гена Гладков, с которым мы на этом фильме и познакомились. Когда мне предложили эту роль, я — молодой артист — жутко обрадовался. Фильм-то какой — сказка, да еще музыкальная! И снимался с однокурсниками: Мишей Боярским, Валей Косогубской, сыгравшей бабу-Ягу, замечательным актером Боярским-старшим. Право, все это было превосходно. Там я спел песенку: "Старичок-боровичок зацепился за крючок". Интересно, что она была написана на октаву ниже. Когда пришел к Гладкову, и он сыграл мне эту песенку, я предложил: "Гена, а давайте я спою на октаву выше, наверное, будет забавно". Спел — получилось действительно очень жалобно. — А правда, что вы озвучивали многих известных актеров? — Да, а уж пел и вовсе во всех опереттах, которые снимали на "Ленфильме". В "Сильве" — за Виталия Соломина, в "Летучей мыши" — за Игоря Дмитриева. Ну и озвучивал, конечно, очень много. Даже этот идиотизм — "Звездные войны". — Живете вы в Питере, а работаете в основном в Москве? — Мотаюсь между Петербургом и Москвой. Я для себя придумал одну формулу, чтобы легче было переносить переезды и разлуки с семьей: будто живу в пригороде Москвы. Если приезжаю в Москву на длительное время, студия, которая снимает сериал, арендует для меня квартиру. А если краткосрочная поездка — останавливаюсь в гостинице. — Знаю, не так давно вы купили квартиру в Петербурге. Значит, работа в сериале неплохо оплачивается? — Грех жаловаться. Я купил трехкомнатную квартиру в самом центре города. Можно сказать, вернулся в свой родной город. Ведь много лет до того жил на выселках — в спальном районе. И это время вспоминаю с ужасом. А теперь выхожу из дома и понимаю — вот он, мой город. Но все вполне объяснимо. Я ведь покупал квартиру после рождения младшего сына. Тесновато стало нам в моей холостяцкой однушке. — Ваша жена намного моложе вас. Расскажите, как познакомились? — Светлана работала в нашем Театре музыкальной комедии концертмейстером. Она сразу приглянулась мне. Но я не мог позволить себе ухаживать за ней — ведь она на 23 года моложе меня и к тому же была замужем. Однажды я все же осмелился и пригласил ее в театр. Потом пошли в ресторан, где провели чудный вечер. Второй раз я осмелился пригласить ее месяц спустя. Понимаете, мне нужно было время, чтобы все хорошенько обдумать. Конечно, я пытался произвести на нее впечатление: стихи читал, даже романсы пел. Ну а поженились мы только за месяц до появления на свет нашего сына Глеба. — И как живется с молодой женой, Борис Григорьевич? — Приблизительно так же, как и со старой. Дело в общем-то не в возрасте женщины. — Но вы же представители разных поколений? — Конечно, есть вещи, которые осложняют жизнь. Но, думаю, они преодолимы. При соблюдении чего-то взаимного. Не будем пафосно называть это любовью. Будем так говорить, при соблюдении взаимной симпатии. — Глеб, как и вы в детстве, учит иностранные языки и занимается музыкой? — Знаете, у меня ведь уже вырос один сын. Думаю, личный пример в воспитании детей, пожалуй, лучшее средство. Глеб занимается английским языком и музыкой. А еще фигурным катанием, что для меня явилось полной неожиданностью. Но это была инициатива жены. Как видно, свои неудавшиеся мечты она хочет воплотить в сыне. — На роль Константина в сериале "Моя прекрасная няня" вас утвердили сразу? — Да. Но мне об этом не говорили, и поэтому девять месяцев я ездил в Москву пробоваться с актрисами, которые претендовали на роль няни. В свое время я даже сбился со счета, но, кажется, их было около трехсот. — Слава пришла с некоторым опозданием. Не обидно? — Почему человеку должно быть обидно, что пришла популярность, его стали узнавать на улицах? Ведь этого могло вообще не быть. И сколько среди моих друзей замечательных артистов, к которым это так и не пришло. А ко мне пришло. И что же, я должен еще и обижаться? — Ваш Константин — ироничный циник, но великодушный и добрый человек. Вы похожи на него? — Не нужно сравнивать артиста и его персонаж. Хотя с другой стороны, у артистов нет других красок, кроме личных наблюдений. Думаю, я не менее ироничный. Но моя ирония на грани скептицизма, пессимизма, сарказма. В жизни я более раздражен, более разочарован. — То есть при случае можете вспылить? — Могу, конечно. — И матом выругаться? — Обязательно! Наверное, это одна из причин, по которой не репатриировался в Израиль. Хотя сегодня там тоже, наверное, уже ругаются матом. — Кстати, Борис Григорьевич, как же получилось, что вы не репатриировались? Вы же все знаете: и про хупу, и про обрезание, и про Песах… — Как получилось? Очень легко. Никаких усилий для этого я не прилагал. Я не хотел эмигрировать. С моей профессией можно жить только в России. — Может, перед вами был пример Михаила Козакова? Он уехал в Израиль и все же вернулся. — Нет-нет. Я ни с кем себя не сравниваю. Может, я бы нашел себе там несколько иное применение, чем Козаков. Но дело совсем не в этом. У меня профессия связана с языком. Родным языком. На котором я думаю, разговариваю. А мой родной язык — русский. — И даже не тянет на историческую родину? — Не поверите, даже не был там никогда. Хотя у меня в Израиле столько сестер, братьев, теть… Раньше для поездки не было денег, теперь времени. Честно говоря, и сейчас не представляю, откуда взять это свободное время. Я бы с удовольствие исправил эту ситуацию. Только бы немножко разобраться с делами. И тогда…


Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции