АЛЕКСАНДР ЖУРБИН МЕЧТАЕТ О БОЛЬШОМ ТЕАТРЕ

В конце 2005 года корреспонденту "Алефа" довелось побывать на необычной премьере: композитор Александр Журбин представлял мюзикл "Дибук" по знаменитой пьесе С. Ан-ского у себя дома. Возможно, в скором времени искушенные ценители прекрасного смогут порадоваться новому спектаклю, придя в один из столичных театров. Маэстро еще не выбрал, кому именно доверить судьбу новорожденного проекта, но готов поделиться некоторыми тайнами творческой лаборатории с читателями нашего журнала. — Почему вы взялись за "Дибука", чей мистический ореол, замешанный на тайнах каббалы, отпугивает многих авторов? — Задолго до "Дибука" я написал три больших произведения на еврейском материале: "Закат" по Бабелю, "Блуждающие звезды" по Шолом-Алейхему, которые до сих пор идут в Москве, и "Шалом, Америка, или Дядюшка Мозес" по Шолому Ашу — это произведение в России почти не ставилось. Недавно я понял, что созрел для следующей темы. Хотелось сделать что-то очень серьезное. И тогда, как положено, посыпались случайности из разряда закономерных. Придя как-то в Еврейский культурный центр на Большой Никитской в Москве, я увидел новую книгу "Полвека еврейского театра" (М.: Параллели, 2003), в ней было шесть-семь пьес, среди которых был и "Дибук". Я был просто зачарован. Буквально через несколько дней звонит мне один приятель: "Знаешь, — говорит, — напиши что-нибудь на еврейскую тему, деньги мы найдем". Вот такое совпадение! Я понял, что "Дибук" мне, по-видимому, завещан. Он относится к числу таких мощных тем, за которые берешься, когда чувствуешь в себе силы. Оставалось найти либреттиста. Я обращался ко многим, пока не встретил Владислава Старчевского: скромного, малоизвестного автора, создавшего, тем не менее, много превосходных либретто. Он помог мне сделать литературную основу, а я написал музыку. — Что вас заставляет обращаться к еврейской теме? — Гены, наверное. Меня в родне со всех сторон окружают евреи. Впрочем, к самой теме я обратился уже в позднем возрасте. СССР был антисемитской страной, слово "еврей" нельзя было произнести ни со сцены, ни по радио, ни по ТВ. Были, конечно, специальные издания вроде "Советише геймланд", где допускались вкрапления еврейской культуры, но не более. Запрет на еврейство был снят лишь во время перестройки, и тут вдруг выяснилось, что в стране живут много евреев. Даже те люди, которые никогда не говорили по-еврейски, носили русские фамилии, оказались евреями по бабушкам-дедушкам. Для меня тоже открылась эта стезя: я вдруг неизвестно откуда обнаружил в себе залежи еврейских мелодий, интонаций, музыкальных тем — может, кто-то из прадедов был клезмером, как знать? — А чем занимались в вашей семье? — Один дедушка был юристом, другой бухгалтером, все остальные родственники были в основном инженерами. Правда, мама моя, дай ей Б-г здоровья, пела и до сих пор поет. Она живет в Израиле. Недавно мы отмечали ее 85-летие, и она при гостях, ко всеобщему удивлению, исполнила несколько песен очень чистым, хорошим голосом. Мои способности, видимо, от нее. — Есть ли среди литературных произведений такие, из которых невозможно сделать мюзикл? — Нельзя написать мюзикл, если в произведении нет страсти. Без яркой эмоции музыка не рождается. Под страстью необязательно понимать любовь мужчины к женщине. Любовь может быть к родителям и детям, к братьям, к друзьям, к приключениям, к наживе, к спиртному, к азартной игре. Взять, например, "Игрока" Достоевского — там же страсть безумная, сумасшедшая! — На каких площадках вам хотелось бы видеть свои произведения? — Я многие годы мечтаю о Большом театре. У меня не много полнометражных опер, но все они вполне могли бы звучать в Большом с его грандиозным хором, балетом, оркестром. Увы, я считаюсь композитором не того масштаба, чтобы ставить меня на самой главной сцене страны. Да, Десятникова в ГАБТе поставили, но это связано со скандалом вокруг сорокинского либретто, а не с достоинствами самой музыки. Понимаете, оперу сейчас и пишут в основном для избранных знатоков, а я пишу для всех, кто любит музыку. К сожалению, у нас сложилось мнение об опере как об искусстве элитарном. Хотя, на мой взгляд, современная музыка тоже может быть красивой и волнующей. Очень хотелось бы увидеть свой мюзикл в настоящем американском театре. У меня были постановки в Штатах, на Бродвее в том числе, но на этой огромной улице множество мест, которые к истинному Бродвею не имеют отношения. Надеюсь, что мой мюзикл "Чайка" вскоре пойдет в "правильном" театре, с соответствующим светом, звуком, костюмами, с подобранной труппой. — Ваше мнение о русском мюзикле. — О русском мюзикле говорить еще рано. Он появится, когда найдутся авторы, способные пересадить этот жанр на русскую почву, правильно поняв, как строится взаимодействие танца, текста и музыки в американском мюзикле. Пока никто в России этого не понимает, кроме меня, потому что никто больше не занимается мюзиклом. Коллеги: Рыбников, Дунаевский, Гладков, Артемьев — молчат, наверное заняты чем-то другим. У младшего поколения периодически что-то прорывается, вроде "12 стульев". На мой взгляд, это большая неудача, продемонстрировавшая полную неосведомленность создателей об этом жанре. Стоящим был "Норд-Ост" Васильева и Иващенко. Несмотря на то, что они непрофессиональные музыканты, ребята показали высокий класс — съездили в Англию, прилежно изучили, как делается мюзикл. Жаль, что проекту так не повезло, — это была хорошая работа. — Чем российский зритель отличается от американского? — Зритель в России еще дикий. Когда он идет на мюзикл, то думает, что это что-то вроде стриптиза, хотя в мюзикле может быть абсолютно все: и высокая трагедия, и фарс. А в Штатах давно сформирована гигантская аудитория, там уже четвертое-пятое поколение ходит на Бродвей, везде продаются видеозаписи, диски, американцы у себя дома с детства все это смотрят и слушают. Когда выходит новый мюзикл, любой уважающий себя человек обязан его посетить, просто чтобы участвовать в культурном процессе. Они приходят в театр готовые, а наши приходят абсолютно темные. — Вы не раз писали песни вместе с женой. Трудно дается такое соавторство? — Трудно. Обычно соавтору тут подскажешь что-нибудь, там строчку поправишь, и дальше опять идет нормальный рабочий процесс, а жене-то попробуй сделать замечание! В конце концов, мы с ней приходим к консенсусу, но первым уступаю обычно я. — У вас есть любимые передачи? — Я ночной человек. Включаю телевизор в час, в два ночи и смотрю CNBC. Может, это выглядит пижонски, но я все-таки американец, а там идут мои любимые шоу: Джей Лено, Конан О`Брайен. Они болтают о своем, а я понимаю все их байки, все хохмы и получаю полтора часа чистого удовольствия. Можно считать, что таким образом я виртуально связываюсь с Америкой. — Жить на две страны трудно? — Непросто. Сейчас я провожу в Америке мало времени, езжу в основном на праздники. С женой мы стараемся общаться чаще — то я к ней прилечу, то она ко мне, хотя время, которое супруги порой проводят поврозь, любой семье лишь на пользу, поверьте. Сын у меня уже взрослый. Думаете, когда я в Штатах, он со мной дома сидит? Ему двадцать семь лет, у него своя жизнь, невеста. Мы с ним общаемся каждый день по электронной почте. А летать через океан утомительно. Я везде побывал, где хотел: в Австралии, Африке, Америке, Европе. Теперь я выбираюсь из кабинета только по делу. Пригласят писать музыку — поеду, а просто так — ни за что. Больше всего я люблю писать музыку. В этом моя главная радость и задача.

---

ИЗ ДОСЬЕ "АЛЕФА" Александр Борисович Журбин родился в 1945 году в Ташкенте в семье инженеров. Окончил Ташкентскую консерваторию по классу виолончели, затем — Российскую академию музыки им. Гнесиных по классу композиции и аспирантуру Ленинградской консерватории. Автор музыки к полусотне российских фильмов, он же считается родоначальником жанра мюзикла в России. Его спектакль "Орфей и Эвридика" занесен в Книгу рекордов Гиннесса за то, что уже 30 лет не сходит с театральных подмостков. С 1990 года Журбин с семьей переехал в Нью-Йорк. В 1992 году организовал первый русско-американский театр "Блуждающие звезды". В 1995 году в Карнеги-холл (Weill Recital Hall) состоялся "Вечер музыки Александра Журбина". В 1997 году Журбин стал художественным руководителем концерта в Карнеги-холл, посвященного 850-летию Москвы. С 1999 года в Нью-Йорке ежегодно проходит фестиваль российских фильмов, организованный Журбиным с целью развития российско-американских культурных связей. С этой же целью им создан "Центр Александра Журбина", который в 2002 году начал свою работу в Москве.