Знамя вахтанговцев в надежных руках

 Беседовала Мария Михайлова
 24 июля 2007
 3087
Когда Мария Аронова поступала в Щукинское училище, с ней произошла забавная история. Во главе комиссии человек, при виде которого у всех абитуриентов подкашиваются ноги, - ректор Щукинского училища Владимир Абрамович Этуш. Взгляд у Этуша на экзаменах бывал такой, что люди теряли сознание. Как только Аронова начала читать отрывок из «Поднятой целины» Шолохова, Этуш сказал: “Все. Спасибо. Садитесь!” А она от волнения ничего слышит. И начинает на Этуша надвигаться с таким текстом: «Да я не посмотрю, что ты… Я тебе рожу-то наковыряю…»
Почти каждый вечер заслуженная артистка России Мария Аронова – на сцене. У нее много ролей и в ее родном Театре им. Вахтангова, и в антрепризах. Ее героинь мы с радостью встречаем и на телевизионном экране. Но лично поговорить с любимой актрисой зрителям удается не часто. Недавно в Еврейском культурном центре на Никитской состоялась именно такая встреча, долгожданная и непосредственная. — Мария, когда вы поняли, что будете актрисой? — Когда я родилась, все соседи мне пророчили судьбу певицы… Потому что когда я кричала, то в доме тряслись стекла, и слышно было на весь двор. Но я-то изначально хотела быть актрисой. С самого детства постоянно кого-то изображала: то свою воспитательницу в детском саду, то ребят… Мой старший брат Саша с четырех лет серьезно занимался в художественной школе. А я достаточно рано стала заниматься в театральной студии. И свою вступительную программу готовила с руководительницей студии Ириной Николаевной Тихоновой. — Вы сразу поступили туда, куда хотели? — С этой вступительной программой произошла забавная история. Дело в том, что я, когда волнуюсь, почему-то перестаю слышать. И вот прошли три тура, и наступил главный экзамен, на котором присутствуют все педагоги курса. Во главе комиссии человек, при виде которого у всех абитуриентов подкашиваются ноги, — ректор Щукинского училища Владимир Абрамович Этуш (который сейчас стал моим большим другом). Чудный, милый человек. Но тогда — это было что-то страшное! Взгляд у Этуша на экзаменах бывал такой, что люди теряли сознание в буквальном смысле. Я читала отрывок из «Поднятой целины» Шолохова. Вот что мне потом рассказал руководитель нашего курса Владимир Владимирович Иванов: «Я, как только тебя увидел, понял — ты будешь у меня учиться». А на экзамене, как только я начала читать, Этуш сказал: «Все. Спасибо. Садитесь!» А я от волнения не слышу. И начинаю на него надвигаться… А текст в это время у меня такой: «Да я не посмотрю, что ты… Я тебе рожу-то наковыряю… Я таких, как ты, через себя кидала…» Вот такая история… — И именно с этого момента началась ваша творческая работа с Ивановым и Этушем? — Пожалуй. Наш курс вообще был для Иванова первым. Он был для нас всем — отцом, матерью, бабушкой, дедушкой. И продолжает до сих пор вести меня по жизни. Его забота обо мне заключается в том, что он не дает мне возможности повторяться. Не могу не сказать о том, что для меня огромный прорыв был тогда, когда мы начали репетировать «Дядюшкин сон» по Достоевскому с Владимиром Абрамовичем Этушем в главной роли. Я тогда была очень неуверенна в себе. Мне казалось, если я хожу своей походкой и говорю своим голосом, я — неинтересна. Но Иванов в «Дядюшкином сне» заставил меня это преодолеть. — Вы стали известны после первой же роли. Трудно было справиться с «медными трубами»? — Да, было такое. Когда в училище вышла «Царская охота», где я была императрицей Екатериной II, и спектакль «Дорогая моя эстрада», где я «пела» оперу «Евгений Онегин», то вдруг почувствовала себя настоящей актрисой и уже ногой открывала дверь в аудиторию… На что Иванов сказал: «Аронова — в массовку!» И меня отправили в массовку. Тогда и состоялся у Иванова со мной очень жесткий разговор о творчестве. Он сказал: «Это не является твоим. Ты — носитель. И вопрос в том, как ты служишь этому. Если служишь хорошо, значит, правильно идешь по жизни. Если все сошлось на деньгах и на том, как на тебя все смотрят, то через три года, поверь мне, половины того, что в тебе есть, уже не будет». — Ваши актерские способности достались вам по наследству? — Актерские корни в семье есть. Моя бабушка была очень артистичным человеком и в юности занималась в студии, но ее отец (мой прадед — трубач военного оркестра) запретил продолжать занятия, считал, что актриса — не профессия. Муж бабушки хотел стать режиссером, но не сложилось — в 1941 году он пропал без вести. Так что профессиональным артистом никто до меня в семье не был. Есть в семье люди, которые прекрасно рисуют. И я считаю, что мы с братом, который стал художником-реставратором, вобрали в себя семейные способности. — Расскажите, пожалуйста, о своих родителях. — Семья у нас была очень дружная. Что касается папы, то достаточно посмотреть на меня. Я на него очень похожа — такая же горячая и эмоциональная. Папа работал инженером на закрытом заводе и часто ездил в командировки. А дома оставались бабушка, прабабушка, мы с братом, мама и собака. Как только папа уезжал, все в доме ломалось: отключалась стиральная машина, перегорали лампочки… А когда он возвращался, все входило в нормальное русло. Мама была потрясающей женщиной. В этом году будет уже одиннадцать лет, как ее не стало. Мне никогда не дорасти до нее ни в количестве прочитанных книг, ни в умении себя держать. Она была выдающейся женщиной по тому, сколько она знала, по той мудрости, какую в себе таила. Она работала библиотекарем, хотя в молодости очень хотела быть певицей. Голос у нее действительно был чудный — настоящий колокольчик. — Как вам удается совмещать роль мамы двоих детей и работу в театре? — Относительно. У моего сына Владика очень непростое восприятие мира. Его бросает из стороны в сторону, и мне досадно, что у него нет такой стабильной мамы, какая была у меня. Мы жили за городом, и мама ездила на работу на электричке. Как-то, один раз за все время, она проспала нашу остановку и вышла на следующей станции. Когда она вернулась с работы на пятнадцать минут позже, у нас с братом был просто шок, потому что всегда ровно в семь часов открывалась входная дверь и входила мама… Вот это, мне кажется, счастье. Но у моего сына такого счастья нет. Я могу неделями отсутствовать и воспитывать его только по телефону. Владик добрый, с большой нежностью относится к сестре Серафиме, которая на 13 лет младше. Когда жалуюсь Иванову: «Что делать? Сложный парень растет!» — он говорит: «Маш, а в кого ему простым-то быть?!» — Ваш муж — актер? — Мой муж, Евгений Фомин, к счастью, к актерскому цеху не имеет никакого отношения. Мы познакомились в театре. Он был заведующим транспортным цехом. Ухаживал за мной как-то старомодно: дарил цветы и духи, провожал до дома после спектакля. Как-то незаметно Евгений вошел в мою жизнь, и в какой-то момент я поняла, что не могу без него жить. Мы вместе уже девять лет. Он взял все заботы о доме и детях на себя, так что благодаря ему у меня есть возможность заниматься творчеством. — Что ближе вашему мироощущению — комедийные или трагические роли? — Я всегда работала в жанре трагикомедии. У меня никогда не было чисто комедийного образа. Всегда в них были окна, как я это называю. Моменты, когда видишь, что и боль, и чувства — все настоящее. А потом это «окно» закрывается, и опять — сплошная комедия. Но если меня в Театре Вахтангова побалуют и предложат трагическую или драматическую роль, я с удовольствием попробую. Главное, чтобы это было с хорошим режиссером и с хорошими партнерами. — Вы не боитесь играть в спектаклях, рассчитанных на узкий круг зрителей? — Я боюсь не малых площадок, а незнакомых режиссеров. Обычно все зависит от первой встречи. Придя на читку в первый раз, смотрю, как человек начинает репетицию, как говорит, как читает за персонажей. И интуиция никогда не подводит: я сразу понимаю — «наш человек» или «не наш». И если я иду на то, чтобы работать не со «своим» режиссером, то чаще всего ничего не получается. — С кем же из «своих» режиссеров вы собираетесь работать в ближайшее время? — Вот-вот должна начаться работа с Романом Козаком. Плюс два антрепризных предложения. Не стану раскрывать все карты, скажу только, что это классика. — В спектакле «Морковка для императора» легко ли было играть с Геннадием Хазановым? — Честно говоря, вначале очень боялась, ведь Хазанов всю жизнь проработал на сцене один на один с публикой. Но когда мы начали работать, я была потрясена его умением взаимодействовать с партнерами и готовностью учиться. Я отношусь к нему с огромной нежностью и с глубочайшим уважением и хочу с ним работать еще и еще! — У какого кинорежиссера вы хотели бы сниматься? — Наверное, я театральная актриса, потому что работаю «крупными мазками». До двух встреч, которые произошли недавно, у меня в кино был только один стоящий фильм — «Летние люди» Сережи Урсуляка по «Дачникам» Горького. Дело в том, что я — хороший материал, как глина или пластилин, но мне нужен гончар. Я могу работать только с режиссером, который подробно, как Иванов, прорабатывает каждое слово, каждую запятую, каждый жест и взгляд. Сначала я очень стеснялась этого, но потом поняла, что это данность. К сожалению, в кино со мной никто никогда роли не выстраивал. Но, видимо, мольбы мои были услышаны, и вот появился проект, который, наверное, выйдет осенью. Это фильм Эльдара Рязанова об Андерсене. Работать с Рязановым было безумно интересно. — Как вы проводите отпуск? — Раньше ездили то в какую-то заграницу, то на юг. Но однажды восемь лет назад меня приобщили к отдыху, в который я влюбилась и с тех пор всегда жду лета с нетерпением. Дело в том, что я — рыбак. К этому меня с детства приучил отец. Я очень люблю водить машину, рыбачить и играть в преферанс. И нынешний тип отдыха все это в себе сочетает. Место, куда мы едем огромной колонной из пяти-шести машин, с собаками, с детьми, находится между Волгоградом и Астраханью. Живем мы на берегу в огромных палатках. Там встречаемся с друзьями, с которыми в течение года только созваниваемся. Там же отдыхают потрясающие люди из Питера, у которых свой семейный ансамбль, они замечательно поют. Еще мы готовим на костре, ловим рыбу, разъезжаем на моторке. Это здорово! — А в Израиле вы когда-нибудь бывали? — Да, благодаря Фиме Шифрину. Он туда возил спектакль Романа Виктюка. Хорошие были гастроли. Мы играли в разных городах. С нами ездил Михаил Александрович Ульянов. А однажды вечером Сереже Маковецкому сообщили по мобильному о присвоении звания народного артиста России. Так что это событие мы справили в Израиле. Незабываемой выдалась поездка в Иерусалим. Водитель нашего микроавтобуса — чудесный дядька, родом с Украины — по дороге просто по собственному желанию устраивал нам потрясающие экскурсии. Я бы с удовольствием побывала в Израиле просто так — на гастролях мало что успеваешь увидеть, ведь там масса родственников — и в Тель-Авиве, и в Хайфе, и в Иерусалиме. — Мария, ваши театральные работы отмечены многими премиями… — Премии — это всегда очень приятно. И я могу сказать, никого не обижая, что получила просто исключительную премию — «Кумир». А еще «Хрустальную Турандот» от Бориса Беленького. Это происходило в Кускове, где так красиво! «Турандот» мне вручали Владимир Этуш и Юлия Борисова, что уже было фантастикой. Борисова, бесспорная прима и легенда нашего театра, вдруг остановила аплодирующий зал и сказала: «Знаете, Маша, я за вашей работой давно слежу. И все думала, как мне вас поздравить? Хочу вам передать так называемое переходное знамя». Это был рушник с вышивкой — сцены из Бориса Годунова. Когда-то его Борисовой подарил знаменитый актер Василий Топорков с наказом передать в свое время этот рушник достойному человеку, продолжающему традиции театра. И выбор Юлии Константиновны пал на меня. Это все затмило, это моя самая большая награда.


Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции