Сюжет на обочине

Но вот внутренняя напряженность повествования, насыщенность значимыми деталями, их группировка и освещение, глубина контекстного слоя непривычны, чтобы не сказать неудобоваримы. Правда, только вначале. Потом — вчитавшись, перечитав (а я романы Рубиной всегда перечитываю, не успев даже перевернуть последней страницы) — понимаешь, что все эти неизвестно откуда взявшиеся переполненные тайники, на самом деле, закладывались писателем в ее прежних книгах: в недавних путевых очерках и «рассказах о любви», в отдаленной уже ташкентской повести начала 90-х «Камера наезжает». Сюжет романа выстроен на обочине криминальной истории, где-то подслушанной или прочитанной, а возможно, и придуманной. Небывалая по масштабам система наркотрафика, созданная в Советской империи неизвестной авантюристкой по кличке Артистка, находится, кажется, в центре какого-то иного повествования — грандиозного криминального действа, написанного самой жизнью. Ну, так же, например, как история о Розенкранце и Гильденстерне в интерпретации Тома Стоппарда сформировалась на периферии эпического «Гамлета». Роман Рубиной соприкасается с криминальной основой событий всего несколькими точками, а по большому счету, всего лишь одной — незавершившимся убийством Артисткой своего мужа, спившегося еврейского интеллектуала Миши Лифшица, отчима главной героини книги, художницы Веры Щегловой. В центре романа традиционная для Рубиной тема — становление личности художника вопреки неблагоприятным обстоятельствам, в данном случае формирование крупного мастера из нелепой провинциальной девчонки, казалось бы, конченой, даже не начавшись, не только для высокого творчества и больших идей, но и просто для нормальной жизни. Так ли уж непомерно далеки друг от друга мать — криминальная артистка Катя — и дочь — выдающийся художник Вера Щеглова? Не связаны ли они глубочайшим одиночеством, творческим эгоцентризмом, азартом борьбы и необузданным празднеством победы?.. От ответа на этот вопрос в значительной мере зависит смысл рассказанной истории. События в жизни матери и дочери Щегловых следуют то последовательно, то параллельно, то вообще в одной связке, как альпинисты при штурме вершины. Точкой отправления становится день возвращения матери из тюрьмы после пятилетнего заключения, к которому ее приговорил суд за тяжкое преступление. Рассказ возвращается в прошлое, неуклонно поднимаясь в будущее, — таким образом, процесс и результат смотрятся рядом, а оттого особенно наглядно и живо… Быстро меняющийся восточный город второй половины прошлого века — одна из самых загадочных страниц призрачной действительности, в которой пытается отыскать дорогу писатель. Недаром в повествование включены воспоминания друзей и родителей о Ташкенте, мало относящиеся к сюжету, но, судя по всему, особенно дорогие Рубиной. Вообще тема «разрушенных городов детства», их переход в иное качество — естественная и понятная тема постсоветской литературы с ее тщетой попыткой осознания новой реальности и, стало быть, бесконечных грез о прошлом. Но у Рубиной речь идет не вообще о согражданах, а о ныне исчезнувшей общности: «колониальных белых» — «особом типе людей, всегда готовых к неизведанному, гибких, покладистых к обстоятельствам и — рисковых… вечных караванщиках на привалах Великого Шелкового пути…» Сегодня Ташкент середины прошлого века остался разве что в их воспоминаниях. Романтический Шелковый путь сменился банальным бездорожьем. Но именно они, «колониальные белые», взвалили на себя ношу хранителей непреходящих (может быть, призрачных?) ценностей тысячелетий, канувших в Лету почему-то именно при нашей жизни…