Обрезание быка

Извлекая его из-за столика в КПСС, реб Берл даже не подозревал, насколько туго скрученную пружину он приводит в действие. Отец Залмана в 1941 году учился в знаменитой каунасской ешиве у самого р. Эльхонана Васермана и готовился стать раввином. В гетто, а потом в концлагере Штутгоф он не раз и не два умолял о спасении, взывал к справедливости, требовал отмщения. Вернувшись после освобождения в Каунас и узнав об участи его семьи, соучеников и раввинов, он перестал верить в Б-га.

Когда родился Залман, обида на Всевышнего улеглась. Место активного неприятия заняла пассивная неприязнь. Но вера, которую оставил бывший ешиботник, не захотела расставаться с его семьей и перекочевала в Залмана. Родителям стоило больших усилий и немалых ухищрений пресекать его религиозный поиск. Парня мотало от дзен-буддизма до католичества. Не успел он вынырнуть из объятий ксендзов, как мировые линии пересеклись на кафе КПСС, и реб Берл ухватив Залмана за пуговицу, потащил прямехонько в пучину иудаизма.

В синагоге Залман сразу подружился с Элиэзером и Михаэлем. Первый снабжал его сведениями по галахе и объяснял подробности выполнения Закона, второй потчевал рассказами о чудесах Ребе и мистических происшествиях. Я наблюдал за ними со стороны и прикидывал, какой из этапов духовного путешествия приведет Залман в будку реб Зуси. Долго ожидать не пришлось. Месяца через полтора мы вместе оказались в тесной сапожной будочке на Кальварийском рынке.

– Написано в Торе, – горестно начал Залман, – когда делает человек один шаг к Всевышнему, Тот делает два шага ему навстречу. А у меня с тех пор, как я стал соблюдать заповеди, пошла сплошная полоса неудач. За что ни возьмусь, все из рук валится. Почему?

– А какие заповеди ты соблюдаешь? – спросил реб Зуся, наливая чай в стаканы с фигурными подстаканниками. На подстаканниках сияли кремлевские звезды, рабочий протягивал руку крестьянке, паровоз с выпуклыми буквами МПС тащил за собой вереницу вагонов доверху набитых дарами колхозных полей.

Залман принялся перечислять мудрость, воспринятую от Элиэзера. Как правильно завязывать шнурки на ботинках, с какого бока укладываться спать, сколько вина должно быть в бокале для кидуша, какими пальцами держать туалетную бумагу. Когда минут через десять Залман запнулся, припоминая, что же еще такого он соблюдает, реб Зуся мягко спросил.

– А обрезание ты уже сделал?

– Обрезание….. – смутился Залман. – Пока еще нет.

Реб Зуся укоризненно посмотрел на меня.

– Грамотеи! Что ж вы парню не объяснили, с чего начинать?

– В Торе нет главных и неглавных заповедей, – возразил я. – Все важно!

– Верно, – ответил реб Зуся, опуская в стаканы желтые дольки лимона. – Но все-таки определенный порядок есть. Ицхак родился у Авраама только после обрезания. У тебя, Залман, душа уже поднялась, а тело застряло. Вот в этом внутреннем конфликте и кроется причина внешних неприятностей.

–Так что же делать? –уныло спросил Залман.

– Как это что? – удивился реб Зуся. – Прежде всего, выпить чаю. А через пару недель, даст Б-г, приедет из Риги реб Гершом. Вообще-то Берл пригласил его резать быка, но мы попросим его заодно сделать и тебе брит-милу.

– Как быку? – с ужасом спросил Залман.

– Как еврею, – улыбнулся реб Зуся. – Гершом делает обрезание уже лет сорок, так что ты окажешься в надежных руках.

Продолжение этой истории я знаю со слов реб Зуси. Реб Гершом приехал через месяц, и ровно в назначенный час Залман оказался в квартире у габая. В салоне, возле раздвинутого и приготовленного для обрезания стола, незнакомый Залману старик точил огромный нож с двумя рукоятками. Реб Зуся сидел в углу комнаты, погрузившись в книгу. Залман робко поздоровался. Старик молча кивнул, а реб Зуся, похоже, не расслышал приветствия.

– А зачем такой большой нож? –спросил Залман.

– Маленьким не достать, – объяснил старик, продолжая водить лезвием по бруску точильного камня. – А этот, двумя руками берешь и давишь изо всей силы.

– Да сколько же там резать нужно? – в ужасе спросил Залман.

– Раз на раз не приходится, – ответил старик. – Иногда бывает, что много. Попотеешь, пока получится.

–А если он сопротивляться начнет, ногами дрыгать, – еле выговорил Залман. – Вы ведь тогда по ошибке можно не то отрезать!

–Так мы же его связываем, – сказал старик. – Потом заваливаем на бок и держим хорошенько. А ошибки, – тут он и сокрушенно вздохнул. – Ничего не поделаешь, бывают, конечно, и ошибки.

Побледневший Залман опустился на стул.

– Ладно, – сказал он, – я все равно согласен. Режьте.

Старик удивленно поднял брови. Через три минуты все выяснилось: оказалось, что реб Гершом точил нож для убоя быка и думал, будто речь идет о шхите.

– Но он не сбежал, – закончил свой рассказ реб Зуся, – он все равно не сбежал, а остался, готовый лечь под такой нож. Вот увидишь, из этого парня выйдет толк.