ВЕСЕННИЕ ПРАЗДНИКИ СПАСЕНИЯ И СВОБОДЫ

Главные мицвот (благодеяния) Пурима — чтение Свитка Эстер и бесшабашно-показное карнавальное веселье. Причем мужская половина обязана упиться так, чтобы не отличить победившего праведника Мордехая от ликвидированного злодея Амана... Для корпоративного исполнения этой заповеди трудовые коллективы ешив и синагог закупали водку ящиками. Не имея регулярных навыков пития, религиозные покупатели каждую бутылку осматривали со всех сторон, коллегиально обсуждая покупки. Эта серьезность и фундаментальность напоминали куплю «арбаа миним» — четырех ритуальных растений перед осенним праздником Суккот. Даже в принципиально некошерной «Маньке» («Мааданей Мания»*), с ее, страшно представить, какими мясными изделиями, знаменитую «Горiлку з пэрцем i мьодом» закупали ешиботники! Стенд с водкой и касса — прямо у входа, в магазин входить не нужно! Оказывается, и до «Немирова во всем мире» добралась очищающая длань кашрута: на этикетке красовался штамп приемки! Еще одно доказательство всемирного заговора сионских мудрецов!..

И помимо карнавально разряженного и раскрашенного народу обоего пола и всевозможного возраста, по городским улицам, площадям и просто переулочкам, в особенности в районах религиозных, шаталось множество подвыпившего мужеского люду. Промелькнули даже сообщения о нескольких дебошах, потребовавших вмешательства полиции, ну совсем как у цивильных!

Ровно через месяц после Пурима, в середине месяца Нисан, мы празднуем Песах — в память нашего освобождения из трехвекового галута в Египте, «Стране Мертвых».

Наши предки-исраэлиты, кочевые пастухи, пришли в Египет более 3500 лет назад, по некоторым данным, вслед за гиксосами (как их называли древнегреческие историки), родственным им воинственным семитическим племенем, захватившим власть в Египте. Исраэлиты спустились в Египет как экономические беженцы и были, в силу сложившихся родоплеменных связей, охотно приняты фараоном-гиксосом, получив статус постоянных жителей и разрешение на трудовую деятельность (Тора, «Брейшит»).

Но по прошествии десятилетий власть чужеземцев-гиксосов была свергнута объединившимися туземцами, и воссели новые фараоны, уже не помнившие или сознательно постаравшиеся забыть мудрого правителя Йосефа из племени Исраэля, спасшего когда-то страну от голодной смерти и своими реформами повернувшего ее на путь процветания... Евреи в их глазах остались лишь опасными и чрезмерно богатыми пришельцами, сеявшими к тому же смуту в умах. Ведь даже отдельные диссидентствующие фараоны заинтересовались исраэлитской идеей единобожия, которая, будучи внедренной, могла разрушить трехтысячелетние устои Египетского Царства, управлявшегося великим множеством жрецов бесчисленного сонма богов... И египтяне обратили евреев в рабство, лишив их состояний. Эта пьеса не раз впоследствии разыгрывалась на подмостках мировой истории. Чем закончилось египетское рабство, известно. Господь Исраэля через пророка Моше чудесами и казнями принудил правившего фараона отпустить наших предков. Они вышли из Египта и после сорока лет тяжких блужданий в перевоспитательных целях по пустыням уже, увы, не они, но потомки их вошли в Эрец Исраэль — Землю Обетованную, которую им предстояло отвоевать и зажить в ней, став свободным народом (Тора, «Шмот»).

То были родовые муки нашего народа. И потому в молитве благословения мы всегда говорим: «...помни об Исходе из Египта...».

С приближением Песаха какие-то генетические еврейские инстинкты зовут нас, подобно перелетным птицам, возвратиться в те места, где нашему народу, освобождавшемуся от внешнего и внутреннего рабства, была дана Господом Тора. Нам довелось побывать и в Синайской пустыне, и на горе, где, говорят, и состоялось дарование Торы…

А в прошлом году мы выбрали Эйлат, ведь это же совсем рядом!

Предпраздничным утром 90-е шоссе, особенно за Мертвым морем, выглядело путем исхода из израильских городов и весей великого множества людей, искавших пасхального отдохновения на юге: в Эйлате, а то и в самом Синае...

Еще на дальних подступах к Эйлату поток автомобилей и автобусов начал сгущаться. А уж последние километры, двигаясь мимо известного на весь Израиль молочного кибуца Йотвата и заповедника Тимна, поток все более плотнел, превратившись на въезде в город если и не в пробку, то в какое-то упругое членистоногое, медленно вползавшее во чрево курорта...

Гостиницу, принявшую нас на праздник, недавно полностью реконструировали и отремонтировали. Убранство сверкало новизной и чистотой. Балкон номера смотрел во двор-патио, окруженный гостиничными корпусами, с двойным бассейном и джакузи в центре. Яркая зелень газона и голубизна воды. Веселые взрослые и многочисленная детвора во дворе и бассейне. Чисто, красиво и празднично.

До набережной и пляжа несколько минут неторопливой ходьбы. По дороге — эйлатская «марина» с ее всегдашней романтикой яхт и мачт. Водоворот гуляющих на набережной... Попав в него, вначале ощущаешь себя приезжим, чужаком. Мне неоднократно доводилось ловить себя на этом чувстве, описанном Грином в «Бегущей по волнам» — смущение усталых путников, только что с борта, в возбужденной, веселящейся карнавальной толпе. И в этот раз, в первый выход на набережную оно посетило меня. Но освоение произошло быстро. Полчаса плавания в прозрачнейшей эйлатской воде, и уже чувствуешь себя курортником! Какая вода!

«Солнце догорает, наступает вечер, а кругом зеленая весна...» — пел когда-то один из известнейших евреев-одесситов... Пришел Эрев Песах** (выпадает на субботу, все приготовления в пятницу до наступления субботы или после наступления субботы. В гостиничном ресторане к нему все было готово. Женщины зажигали праздничные свечи, выставленные на сверкающем подносе и построенные группами в форме сердечек. На столах возвышались бутылки с виноградным соком и вином для кидуша. Маца, разумеется, блюдо с шестью компонентами пасхальной трапезы. Сухое красное «Тишби» можно было набирать из крана. Для седера в принципе было все, и каждая компания проводила его отдельно. И это, наверное, к лучшему…

Мы с женой сидели вдвоем за отведенным столиком и читали Агаду. Когда, облокотившись как положено на левую руку, выпили уже второй бокал, в зал, перейдя из синагоги напротив, вошла большая компания — три или четыре религиозных, многодетных, естественно, семьи, для которых были подготовлены несколько сдвинутых столов. Вот у них седер был по всем правилам! Главное — много детей, есть кому исполнять роли в заведенном веками сценарии. Тем более что роли разучены назубок с младых ногтей. «Ма ништана лайла зэ...» — раздавался детский хор с их стороны. Это не то, что нам приходилось по необходимости впадать в детство и задавать самим себе тот же вопрос: «А чем отличается эта ночь от других ночей?» И самим же давать на него ответ. Господи! Как много мы потеряли, не играя в детстве в эту игру. Хотя бабушка моя, благословенна ее память, обязательно устраивала в Песах праздничный семейный ужин. С мацой, фаршированной рыбой и хреном, с куриной шейкой, начиненной «моце мейл», вперемежку с куриным жиром и луком, однако без Агады и даже без простого упоминания смысла праздника, хотя и называлось это седером. Какая еще Агада могла быть в то время и в том месте? В наше сознание, в наш уклад смысл Песаха вошел уже здесь, на Земле Израиля, после нашего исхода, достаточно стихийного и просто вынужденного... Но лучше поздно, чем никогда, не так ли?

Мы уже дочитали Агаду, выпили свой четвертый бокал, и пожелали «В будущем году в отстроенном Иерусалиме!», хотя, по логике вещей, намеревались добраться туда намного раньше, а та компания была еще в самом начале чтения, что для дотошных религиозных «профи» естественно. «Лехаим!» — раздалось оттуда. И, вот тут, что крайне удивительно, мужчины поднялись и стоя выпили. Стоя? Это когда положено возлежать, раскованно облокотившись на левую сторону. Странно! Ведь кто пьет стоя? Русские офицеры, конечно! Тогда что это за русские офицеры, косящие под религиозных евреев? Или наоборот? Н-да! Чудеса пасхальной ночи... И чем эта ночь отличается от других ночей? Сходить, что ли, еще разок-другой к крану с «Тишби», без него не разобраться!..

...А потом были четыре дня курортного отдыха.

Великолепный ресторан: завтрак, обед, ужин. Прекрасное качество еды и бесконечный ассортимент.

Искрящееся море, катера, выходящие на прогулку по заливу, пляж, бассейн, джакузи, SPA, прогулки по набережной... В холле веселая эстрада, любительская, но зато — непрерывный конкурс с участием бесчисленных забавных детишек всех возрастов. То и дело доносится детское хвастовство: «А я уже съела два мороженых!» — «А я съел четыре!». И сам думаешь: пропустить, что ли, еще стаканчик бренди? Или, лучше, винца?

В предыдущее наше посещение Эйлата восточный конец набережной, почти достигающий иорданской Табы, был сплошной стройплощадкой. Теперь же строительство закончилось, почти вся территория благоустроена. Высятся ориентального стиля корпуса фешенебельного «Херодса», а за ними — странное, в оранжево-терракотовых тонах сооружение, издалека напоминавшее андалузские храмы. Это развлекательный центр «Кинг-сити», вблизи, правда, потерявший севильский облик и выглядевший, скорее, неким эклектическим китчем, окруженным древнеегипетской символикой (за что боролись!?), соседствующей с современным гидропарком. Впрочем, курорт же, чего надо?

Из яркой и возбужденной толпы, фланирующей по набережной, часто слышалась французская речь, причем говорящие по виду были скорее израильтяне, чем французы. Что это? Начало великого исхода евреев из Франции?

__

*«Мааданей Мания» — сеть супермаркетов, «гордящихся» обилием некошерных продуктов

**Эрев Песах — накануне праздника Песах, вечером делают уборку во всем доме, а с заходом солнца устраивают проверку на наличие хамец — «бдикат хамец». Положено уничтожать («биур хамец») или продавать через раввина (мхират хамец) весь имеющийся в еврейском владении хамец. Все процедуры с хамец должны быть завершены рано утром (примерно до 10.30).