Плохой мальчишка

 Мария Сирнова, Россия
 18 апреля 2008
 7820
Знаете, кто это? Нет? А вот любой француз скажет вам, что это великий человек, прошедший невероятный путь от скромного происхождения до триумфальной смерти, что без него не было бы эпохи, не было бы целого пласта французской культуры, не было бы.... Но ведь есть!

Итак, будем знакомы – Серж Генсбур (Serge Gainsbourg), музыкант, поэт, режиссер, актер, продюсер, неутомимый шоумен, маэстро, кумир.

Он же Люсьен Гинзбург (Lucien Ginsburg), художник по образованию, сын одесских евреев-эмигрантов..

Он же – Генсбарр (Gainsbarre) – алкоголик, скандалист, провокатор, дебошир, бабник, циник, асоциальный элемент, «плохой мальчишка» французской культуры, и все равно – любимый, единственный, незабвенный!

Застенчивый некрасивый мальчик Люсьен Гинсбург родился в 1928 году в Париже в семье российских эмигрантов. Его родители – Иосиф и Ольга Гинзбург бежали из России в 1919 году, опасаясь большевистского режима.

О своем происхождении Генсбур любил говорить: «Как Эйнштейн, как Чаплин, я еврей. Но после еврея я, прежде всего, русский»..

Единственный мальчик в семье, Люсьен воспитывался в строгости. Его отец зарабатывал на жизнь игрой на фортепиано и требовал от сына безупречного образования, как школьного, так и музыкального.

Впрочем, школу Люсьен заканчивает без каких-либо проблем и учится игре на пианино у своего отца.

Вторая мировая война заставляет Гинзбургов бежать из Парижа в провинцию, носить на одежде унизительную желтую звезду и даже скрываться некоторое время в лесу под Лиможем от эсэсовских ищеек. Вспоминая эти времена, Серж шутил - «я родился под счастливой звездой» - однако один бог знает, сколько горечи скрывали эти шутки…

Я выиграл

желтую звезду

и на этой

желтой звезде

красуется на ярком желтом фоне

забавный иероглиф

на этой желтой звезде

желтой звезде

Я выиграл

желтую звезду

и на этой

желтой звезде

написано, наверное, «Шериф»

или «Маршал», или «Большой начальник»

на этой желтой звезде

желтой звезде…

«Yellow star», 1975

Так кто же такой Серж Генсбур?

Выпускник парижской Школы изящных искусств, куда он был принят за недюжинные способности к живописи (там он, кстати, посещал классы самого Фернана Леже); тапер, променявший полотна на клавиши, развлекающий посетителей захолустных баров и ночных клубов, и, тем не менее – большой художник, который в конце концов сумел создать целую эпоху во французской музыке 1960–1990-х годов..

Да что в музыке!.. Он сумел оставить след в кино, на телевидении, в прессе, в судьбах, в душах, в сердцах миллионов людей во всем мире.

Почему же мы ничего не слышали о нем?

Отец Сержа привил своим детям любовь к музыке, литературе, искусству в целом, причем не только к классическому. Равель, Стравинский звучали в доме Гинсбургов, - таланты для того времени новые, спорные, необычные.

И гораздо позже композитор Генсбур смело смешивал стили и направления, тонко чувствуя эпоху и часто опережая ее, не боясь экспериментов и смелых идей. Иногда настолько смелых, что…

Не слишком завидное дело - развлекать праздность в прокуренных кабаках, но по иронии судьбы именно там, между кистью и музыкой, между джазом и классикой, между семьей и богемой взрастал и вызревал талант, впоследствии перевернувший Францию с ног на голову. Столь же противоречивый, впрочем, как сам Генсбур.

Толчком, открывшим миру маэстро, стала встреча в 1958 году Сержа с небезызвестным Борисом Вианом, чье необычное, новаторское, острое слово подвигло нашего героя к написанию музыки для его стихов, а затем и нескольких самостоятельных песен. Все портило только одно - безумная робость и недовольство собственной внешностью, которую он считал «ужасной» и «слишком еврейской» - оттопыренные уши, огромный нос, ну как, скажите, с такой физиономией нести искусство в массы? Неисправимый циник, он грустно шутил: «Еврей - это не религия. Ни одна религия не допустила бы такого носа…»

Невозможно изменить лицо - он меняет имя. Люсьен («Люсьен годится разве что для парикмахера, а парикмахер из меня не выйдет») становится Сержем (как Дягилев, как Лифар, как дань уважения славянским корням). С Гинсбурга на Генсбура (чтобы каждый француз мог правильно прочитать его фамилию..

Первый его диск получает признание академии Шарля Кро плюс хвалебный отзыв самого Марселя Эме. А уж критики расстарались вовсю - нашли странного выскочку и грубым, и уродливым, и циничным. Долгое время Генсбур так и оставался любимчиком узкого круга просоциалистской богемы, во многом благодаря своей песне «Poinconneur des Lilas» («Кондуктор из Лила»), повествующей о нелегкой судьбе угнетенного рабочего класса.

Я - кондуктор из Лила,

Парень, которого встречают и не замечают

Нет солнца под землей…

…Я делаю дырочки, маленькие дырочки, снова маленькие дырочки

Дырочки, маленькие дырочки, вечно маленькие дырочки

Дырочки первого класса, дырочки второго класса.

Я делаю дырочки, маленькие дырочки, снова маленькие дырочки

Дырочки, маленькие дырочки, вечно маленькие дырочки

Дырочки, дырочки, дырочки, дырочки, дырочки…

Между тем вскоре заказчиками его песен становятся и Жюльетт Греко, и Петула Кларк, и Брижитт Бардо, и сама Эдит Пиаф (которую, кстати, Генсбур считал слишком showbizz, слишком на публику)..

Изрядно поднаторев в песенном ремесле, Генсбур наконец получает официальное признание. В 1965 году его песня «Poupee de cire, poupee de son» («Восковая кукла, музыкальная кукла») в исполнении поп-звезды Франс Голь занимает первое место на конкурсе Евровидения.

Кстати, примерно в 1968 году в Советском Союзе выходит римейк этой песни со словами Леонида Дербенева в исполнении... Муслима Магомаева.

И началось... Заказы на саундтреки, собственные альбомы, роли в кино, и песни – для самых известных, самых красивых певиц.. Песни живые, горькие, нежные, ироничные, которые провоцировали, кричали, шептали, манили, ранили, шокировали, но никого не оставляли равнодушным.

О своих продюсерских работах великий циник говорил с ухмылкой: «Я вывожу их на публику и делаю это исключительно ради денег». А речь шла о великих актрисах, которым он открыл путь на большой экран: Катрин Денев, Брижитт Бардо, юная английская звезда Джейн Биркин – его большая любовь, партнер и жена.С Джейн он записывает трек «Je t’aime … moi non plus» («Я люблю тебя … я тебя тоже нет»), которого побоялась исполнить Брижит Бардо.

Песню отвергает Би-би-си, проклинает папа римский, ее изымают из ротации во многих странах. И все это только подогревает всеобщий интерес к скандальной новинке, и песня становится мировым хитом номер один. Противоречивая, как ее создатель. Циничная, как, порою, жизнь. Нежная, как сама любовь.

Слишком неформальным, неформатным, непривычным был скандально-ассоциальный образ Сержа Генсбура. Может быть, именно поэтому его талант остался абсолютно безвестным в большой и холодной советской России. Кстати, Гинзбурги в семье говорили по-русски, и Люсьен за всю жизнь не забыл свой родной язык, считал себя российским евреем, оторванным от корней, интересовался советской эстрадой и даже записывал себе кое-что из советской музыки..

С Джейн Биркин Генсбур пробует себя и на режиссерской ниве, Он снял всего три фильма, может быть, не самых выдающихся, но очень характерных, замечательно отражающих стиль маэстро и его душевное состояние.

Странная внешность, привычка к алкоголю и крепкому куреву, оставшаяся у Генсбура с армии, своеобразие, цинизм, романтизм, тонкое чувство стиля, откровенность, шокирующий, вязкий и, тем не менее, «цепляющий» своей неподдельностью шарм – вот образ, покоривший сердца современников и вызвавший бурю самых противоречивых эмоций. Франция забавлялась и стыдилась, признавала и отвергала, хвалила и ругала, но неизменно любила своего провокатора. За что? За жизнь, за смелость смотреть на себя и других беспристрастно, за ранимость, за цинизм, за искренность, временами режущую слух, колющую глаза, пугающую, отталкивающую. Кто, если не он?

Кто еще мог спеть Марсельезу, национальный гимн своей обожаемой страны, в ритме регги, говорить молодой Уитни Хьюстон в прямом эфире колкости, жечь прилюдно пятисотфранковые бумажки, выпивать с полицейскими и быть лучшим другом парижских таксистов? Кому еще придет в голову носить ботинки на босу ногу («легче пять раз помыть ноги, чем стирать носки»), надевать с дорогим пиджаком рваные джинсы, носить белую рубашку с поднятым воротничком («грязи не видно») и без запонок («все равно потеряются»)! Выдумать себе скандальный образ, этакое Альтер эго, плохого парня, - Генсбарра – и свалить на него вину за все свои безобразия («это не я, это Генсбарр»). Потрясать публику все более нахальными выходками, оставаясь чувствительным, добрым, щедрым, работоспособным, педантичным, деликатным, ранимым, любящим, тонким и глубоко талантливым человеком, оставившим обширное творческое наследие своей стране.

Умер Серж Генсбур 2 марта 1991 года, не дожив ровно месяца до своего шестидесятилетия. Умер от инфаркта… Прислуга Брижитт Бардо долго опасалась сообщить хозяйке о случившемся. Жена и дочь четыре дня провели в его спальне, без еды и сна, не желая отпускать своего маэстро. Тысячи людей заполнили улицу Вермей, распевая его песни. Три дня Франция носила траур. Сам Франсуа Миттеран назвал его «наш Бодлер».

Без него стало пусто. Стало скучно. Все стало не так.

Или не так все стало из-за него? Попробуй теперь разбери. Главное - Его не стало.

Провокатора, скандалиста, алкоголика, неисправимого курильщика, смельчака, любимца... Чужака, крепко вросшего корнями во французскую почву. Сумевшего изменить французскую музыку. Изменить французский язык. Изменить национальное мировоззрение. Изменить себя, не изменив себе.

Виртуозного игрока словами, такого неподдельного, живого, настоящего.

Музыканта, которого самые отъявленные меломаны любят не за музыку. За другое. За него.



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции