КЛЮЧ ОТ СИНАГОГИ

— В моем возрасте уже предпочитают духовные радости, — пояснял он, возвращая бутылку на место.

После кидуша вприглядку все расходились по домам: кто к праздничному столу, а кто к телевизору и будничной суете не соблюдающих субботу родственников.

Я уже не помню, кому пришла в голову мысль справлять первую трапезу в синагоге, но самым горячим сторонником этой идеи оказался Михаэль. Старики не протестовали, но и не участвовали в трапезе. После молитвы в пустом зале оставались Элиэзер, Залман, Михаэль и я. Ключ от синагоги — серьезное изделие ручной ковки и средневековых размеров — реб Берл доверил только мне. Я сшил специальный пояс, замыкавшийся вместо пряжки кольцом ключа, и стал носить его по субботам, посмеиваясь над отсутствием эрува*.

Когда последний из стариков покидал синагогу, мы вытаскивали заранее припасенную бутылку водки, закуску — кто что принес, — и начинали трапезу. Кубок для кидуша вмещал около двухсот граммов, а выпить, по Галахе, полагалось большую часть.

— Раз ты хабадник**, — в первый же вечер провозгласил «литовец»*** Элиэзер, протягивая кубок Михаэлю, — ты и пей.

Честно отпив больше половины и очумело махая головой, Михаэль прожевал кусочек хлеба и принялся судорожно закусывать соленым огурцом. Прожевав и успокоившись, он протянул Элиэзеру черный томик Пятикнижия.

— Раз ты «литовец» — читай лекцию по недельной главе.

Так и повелось: один пил, другой рассказывал, а мы слушали. Стол, за которым проходило пиршество, стоял возле стенки, украшенной видами Эрец Исраэль: западная стена Храма, могила праматери Рахель, башня Давида. Особенно крупно художник изобразил могилу праматери, домик с куполом и оливковые деревья вокруг. Возможно, поэтому Элиэзер все время заводил разговор о праотцах, на разные лады разбирая перипетии их судеб.

В один из субботних вечеров за окнами синагоги безудержно молотил дождь. Старики подождали немного, затем открыли свои зонтики и разбрелись по домам. Реб Зуся в субботу не прикасался к зонтику, и волей-неволей присоединился к нашей компании. Михаэль протянул ему кубок для кидуша.

— Нет, нет, — отрицательно покачал головой реб Зуся, усаживаясь с краю стола. — Такие святые мальчики… Я уж не думал, что доведется услышать кидуш от кого-нибудь, кто моложе меня.

Ободренный похвалой, Михаэль выпил кубок почти до конца, моментально захмелел и сразу попытался затянуть хабадскую песню «Ой ты, дурень Марко», но Элиэзер жесткой рукой направил застолье по привычной колее.

— Известно, — сказал он, поглаживая черный томик Пятикнижия, — что праотцы соблюдали все законы Торы задолго до ее вручения на горе Синай. Но тогда как объяснить, что Яаков женился на двух сестрах — Лее и Рахель, ведь это строжайше запрещено?

— Из всякого правила бывают исключения, — предположил Залман.

— Такое грубое нарушение исключает человека из кандидатов на будущий мир, — отрезал Элиэзер. — И вообще, не путай логику Торы с марксистко-ленинской диалектикой. Дело обстоит сложнее, соблюдение всех заповедей было личным, тайным делом Яакова, а в глазах окружающих он пообещал жениться на Рахели и должен был это обещание сдержать… Пишет Рамбан, — тут Элиэзер снова нежно прикоснулся пальцами к черному томику, — поскольку главное место исполнения заповедей — это Святая Земля, то сразу после пересечения ее границы Рахель умерла.

— Почему умерла? — непонимающе спросил Михаэль.

— Не почему, а для чего, — поучающе поправил его Элиэзер. — Для того, чтобы Яаков не нарушал заповедь Торы.

— Это несправедливо! — воскликнул Михаэль. — Если Яаков виноват, пусть он и умирает!

Элиэзер смутился. Он явно не знал, что ответить. Прошло несколько секунд, наполненных томительным ожиданием.

— Реб Зуся, — вывернулся «литовец», — подскажите, пожалуйста, кто виноват в этой ситуации и кто должен умереть?

Реб Зуся улыбнулся.

— Есть ситуации, в которых нет виноватых. Человек уходит из мира по многим причинам. Иногда из-за грехов, а иногда просто потому, что выполнил свою задачу на земле.

О чем просила Всевышнего Рахель? О детях. И мы, вспоминая праматерей еврейского народа, прежде всего, вспоминаем Рахель…

А что просила Лея? Любовь мужа, его привязанность к ней. Они похоронены вместе, Яаков и Леа, лежат рядышком в Меарат Амахпела уже третью тысячу лет. Каждый получает от Всевышнего то, что он просит, вот в чем ключ. Каждый всегда получает то, что он просит, только приходит оно к нему не обязательно так, как он это себе представляет. Поэтому просить нужно, ох, как осторожно.

Дождь перестал. Запирая мокрую калитку, я хотел лишь одного: чтобы переполняющее меня счастье причастности к Нему никогда не кончалось.

С тех пор прошло двадцать лет. Ключ от синагоги, подаренный мне на прощанье реб Берлом, висит на стене моей реховотской квартиры. Я удачно и глубоко укоренился в реальность израильской жизни, но часть моей души навсегда осталась в тумане субботнего вечера, возле мокрой калитки синагоги.