Где искать главное
5 декабря 2008
2698
Как-то перед началом молитвы реб Берл вдруг прервал свою беседу со стариками и обратился ко мне:
– Пойдем, я тебе кое-что покажу.
Он повел меня, громыхая связкой ключей, в комнату, выходящую окнами на сторону, противоположную фасаду синагоги. Когда-то здесь работал резник, о чем свидетельствовали жестяные конусы, в которые он бросал головой вниз свежезарезанных кур, и темные пятна засохшей крови на стенке. Реб Берл отпер дверь, ведущую на улицу, и поманил меня пальцем.
– Погляди, ингале.
Стену рассекала острая трещина, по форме напоминающая молнию.
– Зимой трещина увеличится, — продолжил реб Берл, — а к следующему лету, не дай Б-г, стена может упасть.
Он не спрашивал, что нужно делать, но ответ сам собой пришел мне в голову.
– Давайте поговорим с Залманом. Он работает на стройке и наверняка сообразит, как привести в порядок эту стенку.
– На стройке, говоришь? — с сомнением покачал головой реб Берл. Качество работы советских строителей не вызывало у него доверия. Но других вариантов у меня не было.
Залман осмотрел стену, постучал вдоль трещины костяшками пальцев и быстро принял решение:
– Значит так. Организуй мне ключ от этой двери. Через пару дней я привезу сюда пару рабочих с материалами, и за полдня они все исправят. Стенка будет, как новенькая. Еще сто лет простоит.
Обрадованный столь быстрым решением вопроса, я побежал к реб Берлу за ключом. Но, к моему удивлению, габай нахмурился:
– А сколько это будет стоить? И кто даст квитанцию за работу и материалы?
– Какую еще квитанцию? Залман все сам оформит. У них там, на стройке, полно разных ходов и выходов.
– Вот в этом-то дело, — покачал головой реб Берл.
– Боитесь, что ОБХСС накроет, начнут копать под синагогу? — понимающе произнес я.
– И это тоже. Но главное не в том.
– А в чем главное?
– Позови-ка ингермона*, никак не запомню его имя, и я вам расскажу кое-что.
Больше всего на свете мы в ту пору обожали рассказы стариков. Именно они и составляли ту устную традицию, которой мы были лишены и которую так жаждали получить.
– Единственный обычай, переданный нам отцами, — грустно шутил Элиэзер, — ходить на ноябрьскую и первомайскую демонстрации.
Поэтому мы с Залманом тут же уселись напротив реб Берла и приготовились слушать.
– Эту историю, — начал реб Берл, — я слышал от своего меламеда в хейдере, и случилась она больше ста пятидесяти лет тому назад.
Жили в этом местечке два друга: Рувен и Янкл. Сидели на одной лавке в хейдере, женились в одном и том же году, места в синагоге тоже были рядом. Но Рувен преуспел в деловых комбинациях и разбогател, а Янкл остался нищим. Много раз Рувен предлагал другу помощь: купить новый дом, дать денег на корову, справить обновки детям и жене. Но Янкл каждый раз отказывался.
– Написано в наших книгах, — повторял он, — счастлив ненавидящий подарки. Всевышний дает мне все необходимое, и если не посылает большего, значит, я в нем не нуждаюсь.
– Ты, может быть, и не нуждаешься, — возражал Рувен, — но вот твоя жена и дети были бы очень рады новым туфлям или платью.
– С Б-жьей помощью, — отвечал Янкл.
Когда пришло время выдавать замуж дочерей, Янкл оказался в сложном положении. Для свадеб и приданого нужны деньги, много денег, а взять их было неоткуда. И тут Рувену пришла в голову блестящая мысль.
Перво-наперво он уговорил Янкла поехать за советом к ребе из Александрова. Ну, если уже поехал, взять с собой жену и дочерей, чтобы попросить у ребе благословения. Вместе с семьей Янкла Рувен послал и трех своих девочек и под этим предлогом дал денег на всю поездку.
Янкл отсутствовал два дня, и за это время Рувен осуществил свой план. Он знал, что в самом дальнем ящике комода у Янкла запрятаны золотые часы его отца, единственная дорогая вещь в доме, с помощью которой он наделся справить свадьбу старшей дочери. Рувен пригласил двух кошерных свидетелей — габая синагоги и шойхета, пришел с ними ночью к пустому дому Янкла и сказал:
– Сейчас я разобью стекло, заберусь в дом и украду у Янкла золотые часы.
Свидетели посмотрели на Рувена, как на сумасшедшего.
– Мой план состоит вот в чем, — поспешил объяснить свои слова Рувен. — Когда станет известно о краже, вы заявите в суде, что видели вора. Меня заставят вернуть часы Янклу и добавят штраф в размере стоимости часов. Я заплачу оценщику, чтобы он завысил в два раза эту стоимость и таким образом наш гордец будет вынужден взять у меня несколько тысяч рублей, которых ему хватит на приданое дочерям.
Шойхет и габай поразились хитроумности Рувена и праведности его намерений. Человек приносил себя в жертву, становился вором, — и все для того, чтобы помочь другому еврею.
– Честь тебе и хвала, — вскричали они хором, крепко пожимая руки Рувену. — Хвала и честь!
Рувен разбил стекло, залез в дом, взял часы, выбрался наружу и показал их свидетелям.
Когда Янкл вернулся из поездки, то сразу обнаружил пропажу. Ведь Рувен оставил открытым ящик комода, да еще выбросил наружу все его содержимое.
Расстроенный Янкл пришел к раввину местечка:
– Ребе, что теперь делать? Последнюю надежду погубил проклятый воришка.
Ребе собрал суд, бейс-дин, и тот постановил: каждый, кому известно что-либо о пропаже часов, обязан явиться в суд и рассказать. Шойхет и габай тут же пришли к раввину.
– Часы взял Рувен, — заявили свидетели.
– Наш Рувен? — не поверил своим ушам раввин.
– Да, наш, — подтвердил габай. — Тот самый, с бородой и пейсами, в большой шляпе и сюртуке, с цицит до колен. Друг Янкла.
– Не может такого быть! — воскликнул раввин.
– Может, — стояли на своем свидетели.
Вызвали Рувена. Он явился радостный, с толстым кошельком, едва умещавшимся в кармане. Тут же признал свою вину, выложил на стол перед судьями часы и представил письмо оценщика, которому собирался их продать.
– Неужели эти часы так много стоят? — с сомнением покачал головой раввин.
– Стоят, стоят! — воскликнул Рувен. — Это редкие, дорогие часы с инкрустацией.
Не понимая, чему так радуется вор, судьи вынесли решение, и Рувен тут же отсчитал штраф. Многие из присутствующих первый раз в жизни видели такое количество денег.
Янкл выдал дочерей замуж, купил новый дом и открыл магазинчик, с помощью которого выбился, наконец, из безжалостных лап нищеты. Шойхет и габай объяснили ему и всей общине причину странного поступка Рувена и отношения между ними остались прежними.
Прошли годы, и Рувен умер. Оказавшись перед небесным судом, он тщательно пересмотрел предъявленные ему списки заслуг и прегрешений. К величайшему удивлению, списки сильно расходились с теми, которые он ожидал увидеть. Больше всего его поразило, что история с часами вовсе не была упомянута среди хороших поступков.
– Как же так? — удивился Рувен. — Ведь благодаря этому Янкл и его семья были спасены от нищеты.
Однако судьи оставили вопрос без внимания. Но самым обидным показалось Рувену наказание за воровство.
– Я вор? — поперхнулся он, услышав решение суда. — Да я в жизни своей чужой копейки не взял.
– А часы? — сурово спросил прокурор.
– Но это же понарошку! — возмутился Рувен. — Чтобы помочь, для пользы Янкла.
– Для пользы или нет, но ты украл эти часы, — заключил прокурор, — и за воровство тебе полагается соответствующе наказание.
Плачущий Рувен явился во сне к Янклу и попросил его заступничества на небесном суде. Янкл рассказал свой сон раввину.
Реб Берл замолчал.
– А что же было дальше? — вскричал Залман.
– Дальше я не помню, — виновато улыбнулся реб Берл. — Столько лет прошло. Но не в этом главное.
– А в чем, в чем оно? — разочарованно протянул Залман.
– А вот в чем. Еврею иногда кажется, будто хорошие намерения и благой конечный результат полностью оправдывают его поступки. Если для того, чтобы выполнить большую, важную мицву, нужно слегка приукрасить реальность или, попросту говоря, соврать, подделать или приписать, некоторые евреи с легкой душой идут на эти преступления. Ведь в конце-то концов все будет хорошо! Так о чем беспокоиться?
Но Тора считает по-другому. Воровство, подлог и обман останутся в глазах небесного суда воровством, подлогом и обманом, какие бы красивые цели они не преследовали. Вот так вот оно, молодые люди. Поэтому я с большой радостью приму помощь ваших строительных рабочих, но только в том случае, если вы оформите все как положено: без обмана, подлога и воровства.
Стену рассекала острая трещина, по форме напоминающая молнию.
– Зимой трещина увеличится, — продолжил реб Берл, — а к следующему лету, не дай Б-г, стена может упасть.
Он не спрашивал, что нужно делать, но ответ сам собой пришел мне в голову.
– Давайте поговорим с Залманом. Он работает на стройке и наверняка сообразит, как привести в порядок эту стенку.
– На стройке, говоришь? — с сомнением покачал головой реб Берл. Качество работы советских строителей не вызывало у него доверия. Но других вариантов у меня не было.
Залман осмотрел стену, постучал вдоль трещины костяшками пальцев и быстро принял решение:
– Значит так. Организуй мне ключ от этой двери. Через пару дней я привезу сюда пару рабочих с материалами, и за полдня они все исправят. Стенка будет, как новенькая. Еще сто лет простоит.
Обрадованный столь быстрым решением вопроса, я побежал к реб Берлу за ключом. Но, к моему удивлению, габай нахмурился:
– А сколько это будет стоить? И кто даст квитанцию за работу и материалы?
– Какую еще квитанцию? Залман все сам оформит. У них там, на стройке, полно разных ходов и выходов.
– Вот в этом-то дело, — покачал головой реб Берл.
– Боитесь, что ОБХСС накроет, начнут копать под синагогу? — понимающе произнес я.
– И это тоже. Но главное не в том.
– А в чем главное?
– Позови-ка ингермона*, никак не запомню его имя, и я вам расскажу кое-что.
Больше всего на свете мы в ту пору обожали рассказы стариков. Именно они и составляли ту устную традицию, которой мы были лишены и которую так жаждали получить.
– Единственный обычай, переданный нам отцами, — грустно шутил Элиэзер, — ходить на ноябрьскую и первомайскую демонстрации.
Поэтому мы с Залманом тут же уселись напротив реб Берла и приготовились слушать.
– Эту историю, — начал реб Берл, — я слышал от своего меламеда в хейдере, и случилась она больше ста пятидесяти лет тому назад.
Жили в этом местечке два друга: Рувен и Янкл. Сидели на одной лавке в хейдере, женились в одном и том же году, места в синагоге тоже были рядом. Но Рувен преуспел в деловых комбинациях и разбогател, а Янкл остался нищим. Много раз Рувен предлагал другу помощь: купить новый дом, дать денег на корову, справить обновки детям и жене. Но Янкл каждый раз отказывался.
– Написано в наших книгах, — повторял он, — счастлив ненавидящий подарки. Всевышний дает мне все необходимое, и если не посылает большего, значит, я в нем не нуждаюсь.
– Ты, может быть, и не нуждаешься, — возражал Рувен, — но вот твоя жена и дети были бы очень рады новым туфлям или платью.
– С Б-жьей помощью, — отвечал Янкл.
Когда пришло время выдавать замуж дочерей, Янкл оказался в сложном положении. Для свадеб и приданого нужны деньги, много денег, а взять их было неоткуда. И тут Рувену пришла в голову блестящая мысль.
Перво-наперво он уговорил Янкла поехать за советом к ребе из Александрова. Ну, если уже поехал, взять с собой жену и дочерей, чтобы попросить у ребе благословения. Вместе с семьей Янкла Рувен послал и трех своих девочек и под этим предлогом дал денег на всю поездку.
Янкл отсутствовал два дня, и за это время Рувен осуществил свой план. Он знал, что в самом дальнем ящике комода у Янкла запрятаны золотые часы его отца, единственная дорогая вещь в доме, с помощью которой он наделся справить свадьбу старшей дочери. Рувен пригласил двух кошерных свидетелей — габая синагоги и шойхета, пришел с ними ночью к пустому дому Янкла и сказал:
– Сейчас я разобью стекло, заберусь в дом и украду у Янкла золотые часы.
Свидетели посмотрели на Рувена, как на сумасшедшего.
– Мой план состоит вот в чем, — поспешил объяснить свои слова Рувен. — Когда станет известно о краже, вы заявите в суде, что видели вора. Меня заставят вернуть часы Янклу и добавят штраф в размере стоимости часов. Я заплачу оценщику, чтобы он завысил в два раза эту стоимость и таким образом наш гордец будет вынужден взять у меня несколько тысяч рублей, которых ему хватит на приданое дочерям.
Шойхет и габай поразились хитроумности Рувена и праведности его намерений. Человек приносил себя в жертву, становился вором, — и все для того, чтобы помочь другому еврею.
– Честь тебе и хвала, — вскричали они хором, крепко пожимая руки Рувену. — Хвала и честь!
Рувен разбил стекло, залез в дом, взял часы, выбрался наружу и показал их свидетелям.
Когда Янкл вернулся из поездки, то сразу обнаружил пропажу. Ведь Рувен оставил открытым ящик комода, да еще выбросил наружу все его содержимое.
Расстроенный Янкл пришел к раввину местечка:
– Ребе, что теперь делать? Последнюю надежду погубил проклятый воришка.
Ребе собрал суд, бейс-дин, и тот постановил: каждый, кому известно что-либо о пропаже часов, обязан явиться в суд и рассказать. Шойхет и габай тут же пришли к раввину.
– Часы взял Рувен, — заявили свидетели.
– Наш Рувен? — не поверил своим ушам раввин.
– Да, наш, — подтвердил габай. — Тот самый, с бородой и пейсами, в большой шляпе и сюртуке, с цицит до колен. Друг Янкла.
– Не может такого быть! — воскликнул раввин.
– Может, — стояли на своем свидетели.
Вызвали Рувена. Он явился радостный, с толстым кошельком, едва умещавшимся в кармане. Тут же признал свою вину, выложил на стол перед судьями часы и представил письмо оценщика, которому собирался их продать.
– Неужели эти часы так много стоят? — с сомнением покачал головой раввин.
– Стоят, стоят! — воскликнул Рувен. — Это редкие, дорогие часы с инкрустацией.
Не понимая, чему так радуется вор, судьи вынесли решение, и Рувен тут же отсчитал штраф. Многие из присутствующих первый раз в жизни видели такое количество денег.
Янкл выдал дочерей замуж, купил новый дом и открыл магазинчик, с помощью которого выбился, наконец, из безжалостных лап нищеты. Шойхет и габай объяснили ему и всей общине причину странного поступка Рувена и отношения между ними остались прежними.
Прошли годы, и Рувен умер. Оказавшись перед небесным судом, он тщательно пересмотрел предъявленные ему списки заслуг и прегрешений. К величайшему удивлению, списки сильно расходились с теми, которые он ожидал увидеть. Больше всего его поразило, что история с часами вовсе не была упомянута среди хороших поступков.
– Как же так? — удивился Рувен. — Ведь благодаря этому Янкл и его семья были спасены от нищеты.
Однако судьи оставили вопрос без внимания. Но самым обидным показалось Рувену наказание за воровство.
– Я вор? — поперхнулся он, услышав решение суда. — Да я в жизни своей чужой копейки не взял.
– А часы? — сурово спросил прокурор.
– Но это же понарошку! — возмутился Рувен. — Чтобы помочь, для пользы Янкла.
– Для пользы или нет, но ты украл эти часы, — заключил прокурор, — и за воровство тебе полагается соответствующе наказание.
Плачущий Рувен явился во сне к Янклу и попросил его заступничества на небесном суде. Янкл рассказал свой сон раввину.
Реб Берл замолчал.
– А что же было дальше? — вскричал Залман.
– Дальше я не помню, — виновато улыбнулся реб Берл. — Столько лет прошло. Но не в этом главное.
– А в чем, в чем оно? — разочарованно протянул Залман.
– А вот в чем. Еврею иногда кажется, будто хорошие намерения и благой конечный результат полностью оправдывают его поступки. Если для того, чтобы выполнить большую, важную мицву, нужно слегка приукрасить реальность или, попросту говоря, соврать, подделать или приписать, некоторые евреи с легкой душой идут на эти преступления. Ведь в конце-то концов все будет хорошо! Так о чем беспокоиться?
Но Тора считает по-другому. Воровство, подлог и обман останутся в глазах небесного суда воровством, подлогом и обманом, какие бы красивые цели они не преследовали. Вот так вот оно, молодые люди. Поэтому я с большой радостью приму помощь ваших строительных рабочих, но только в том случае, если вы оформите все как положено: без обмана, подлога и воровства.
Комментарии:
Добавить комментарий:
Добавление пустых комментариев не разрешено!
Введите ваше имя!
Вы не прошли проверку на бота!