Пассионарный Жаботинский

Владимира Жаботинского в мое время (середина и конец XX века) знали лишь избранные люди еврейской национальности, остальные граждане СССР понятия о нем не имели. Горько признаваться, но и я не знал до наступления периода гласности и снятия различных табу и запретов. Пора искупить свой «грех» и написать о замечательном, уникальном человеке — блистательном публицисте, писателе, общественно-политическом деятеле, об одном из главных идеологов сионизма.
Французский писатель и политик Анатоль де Монзи в своей книге «Необычные судьбы» писал: «Невозможно найти человека, подобного Жаботинскому. Жизнь его была еще более необычной, чем созданные о нем легенды. Понятие «Жаботинский» — неповторимое и единственное в своем роде в истории еврейского народа».
«Единственный и неповторимый» — звучит мощно. Сентябрьский журнал «Алеф» в 2002 году опубликовал очерк «Пророчества Жаботинского» и сделал ненужным повторять все биографические шаги и этапы Жаботинского, поэтому я сделаю крен на литературные дела.
Владимир Евгеньевич Жаботинский родился 5 (17) октября 1880 года (данные по словарю «Русские писатели. 1800–1917») в Одессе, в семье крупного коммерсанта, торговца зерном. В возрасте шести лет мальчик потерял отца, и семья лишилась материального благополучия. Рос шустрым и любознательным ребенком, проявил прекрасные способности к языкам: учась в гимназии, овладел итальянским, английским, немецким и французским, еще латинским и древнегреческим, а также ивритом. В целом у Жаботинского было все же русское образование, и с детских лет он воспитывался исключительно на русской литературе. Только впоследствии он перешел на иврит и воспел еврейскую литературу. Так что Жаботинский, по существу, — яркий представитель двух культур.
В знаменитой Ришельевской гимназии он учился вместе со своим другом Корнеем Чуковским, и вместе они в 1898 году были отчислены за рукописный журнал, в котором посмели критиковать директора гимназии, проявив тем самым порыв к самостоятельности мышления и свободе. Впоследствии Корней Иванович писал, что именно Жаботинский ввел его в литературу. «От всей личности Владимира Евгеньевича шла какая-то духовная реакция, — вспоминал Чуковский, — в нем было что-то от пушкинского Моцарта, да, пожалуй, и от самого Пушкина. Рядом с ним я чувствовал себя невеждой, бездарностью, меня восхищало в нем все...»
Жаботинский продолжил свое образование на юридическом факультете Бернского и Римского университетов. Любопытно, что в Италии он занимался в семинаре знаменитого психиатра и криминалиста Чезаре Ломброзо.
Писать Жаботинский начал рано, с 13 лет. Одно из своих первых произведений послал маститому Короленко и получил от него благожелательное напутствие «продолжать опыты». В дальнейшем Жаботинский обращался и к Бунину: ему хотелось знать мнение старших.
Первая публикация Жаботинского — «Педагогическое замечание» — в «Одесском листке» от 22 августа 1897 года, после чего он стал постоянным автором «Одесского листка» и «Одесских новостей», печатал в них «Итальянские письма» под псевдонимом Альталена, что в переводе с итальянского означает «качели». Прозу и публицистику Жаботинский чередовал со стихами. Его перевод «Ворона» Эдгара По был настолько блестящ, что входил почти во все поэтические антологии и сборники стихов. Жаботинский пробовал себя практически во всех жанрах и везде преуспел, фельетоны выходили хлесткие и разящие, недаром писатель и драматург Ан-ский говорил: «Нет на свете красавицы, пользующейся таким обожанием, как Жаботинский в его молодые годы в Одессе». И еще: «Один фельетон Жаботинского стоил десяти других».
В 1901 году в Одессе была поставлены две пьесы Жаботинского: «Кровь» и «Ладно» (о богемной жизни итальянского студенчества в XIX веке). В 1904 году критики отметили поэму Жаботинского «Бедная Шарлотта» — о Шарлотте Корде, убившей трибуна революции Марата. В своей рецензии Брюсов отметил, что «поэма написана с большим умением, какой-то твердой рукой, в ней есть хорошие стихи и много интересных рифм».
Кишиневский погром в 1903 году стал поворотным событием в сознании Жаботинского. Чистая литература как-то отошла в сторону, и на первый план вышли проблемы еврейского народа. Он переводит на русский язык поэму Хаима Нахмана Бялика «Город резни» («Сказание о погроме»), и она получает резонанс в обществе. Максим Горький высоко оценил и текст Бялика, и превосходный перевод Жаботинского. В пьесе «Чужбина» (1910) Жаботинский открыто призывал радикальную еврейскую молодежь оставить русское революционное движение и посвятить себя служению собственному народу. 
Если говорить о литературном наследстве Жаботинского, то оно огромно. Выделим сборник «Фельетоны» (1913), выходивший несколькими тиражами. Роман «Самсон Назорей» (1927), автобиографическую повесть «Пятеро» (1936), мемуары «Повесть моих дней», напечатанные в Иерусалиме в 1985-м. Любопытный сборник «Стихи. Переводы, плагиаты» (1931). В конце 1940-х — 1950-х годах на иврите вышло 18-томное собрание сочинений. А в 2007 году совместными усилиями «Ковчега» (Москва), Института Жаботинского (Тель-Авив) и издательства Меt (Минск) начали выходить книги 9-томного, почти полного Жаботинского. 
Жаботинский — это кипящий сплав художественной литературы, яростной публицистики и идеологических постулатов русского сионизма. Защищая свой народ от многочисленных наветов, Жаботинский открыто говорит о праве иметь и своих мерзавцев, точно так же, как имеют их другие народы: есть еврейские жирные коты, подлецы, хитрецы, палачи и прочие «нехорошие люди», но такие же есть среди русских, немцев, французов и так далее по полному списку всех народов мира. Нет народов плохих. Есть плохие люди. Лучше считать гениев, героев и праведников, и тут еврейский народ в числе первых, утверждал Жаботинский.
Потрясающий публицист и оратор, он способствовал пробуждению еврейского самосознания. Жаботинский был глубоко убежден, что попытка раствориться в чужой среде, чужой культуре обречена на провал, и поэтому выступал яростным противником ассимиляции евреев. Он был сторонником внедрения иврита, но союз сионистов его не поддержал. Мечта Жаботинского — собрать всех евреев в единый кулак, чтобы успешно противостоять внешней агрессии. Он добился для еврейского народа права бороться за свою историческую родину еще до того, как декларация Бальфура признала за евреями право на национальный дом в Палестине. По его предложению была сформулирована программа сионизма: «Целью сионизма является превращение Эрец-Исраэль (включая Трансиорданию) в еврейскую республику с еврейским большинством населения».
Но мало создать еврейское государство, надо научиться его защищать, и Жаботинский много сделал для создания вооруженных отрядов: «Хагана», затем «Национальная военная организация» (ЭЦЕЛ). Неслучайно английская пресса называла Жаботинского еврейским Гарибальди: в одной руке у него всегда была книга, в другой — винтовка. Он сражался словом и огнем, прошел путь от рядового до лейтенанта. Жаботинский ставил цель «вырастить новый тип еврея, в котором нуждается еврейский народ для строительства своего государства».
Жаботинский саркастически говорил: «О том, что мода убивать евреев еще не прошла, нету спора. Это видит даже слепой. Остается только одна проблема: каково лучшее средство против этой моды?» Только вооруженная защита. Многие и тогда и теперь призывают еврейский народ к сдержанности, к поиску компромиссов, к выжидательной тактике, на что еще в 1939 году Жаботинский отвечал: «Есть люди в стране — несколько тысяч, которые положили конец политики «сдержанности», той самой сдержанности, которая довела евреев до положения мышей, а арабов сделала хозяевами в доме. Главным занятием евреев было зажигание поминальных свечей. Теперь об этом нет речи».
Как опытный шахматист, как стратег, Жаботинский видел развитие событий на много ходов вперед и в статье «За грехи наши» (1939) отмечал: «Мы постоянно слышим спекуляции в том духе, что, дескать, террор запятнывает самих арабов, и никто не захочет сесть с ними за стол переговоров. А вот мы, евреи, покажем себя всему миру людьми честными, терпеливыми и солидными. Нас признают позитивной силой в государстве и т.д. Надо ли объяснять, каков будет результат такой хитроумной дипломатии за счет еврейской крови, дипломатии «на фоне» каждодневных убийств евреев, а также и англичан, и каковы будут «купоны», которые состригут евреи? Единственный вывод яснее ясного: кто не умеет кусаться всеми зубами, того не возьмут в компаньоны; и тот, кто покорно идет на заклание и не допускает и мысли о сопротивлении, удостоится всяческих похвал лорда Чемберлена и будет лишен права въезда в Страну. Потому что никому не нужен в качестве союзника бездельник».
Если кто забыл, напомним, что лорд Невилл Чемберлен вместе с французским премьером Жоржем Даладье сдали в Мюнхене в 1938 году Гитлеру Чехословакию. Мюнхенский сговор, по существу, развязал Вторую мировую войну и привел к Холокосту.
Позиция Жаботинского была бескомпромиссной, жесткой и твердой. В статье «Амен» (1939) он говорил: «Когда речь идет о войне, не спрашивают, что предпочтительнее — стрелять или не стрелять? Единственный вопрос, который можно задать: «Что «хуже» — покориться и спокойно смотреть, как тебя убивают, или защищаться всеми средствами, даже жестокими, потому что понятие «предпочтительности» тут просто неприменимо?..»
Угрозу фашизма Жаботинский почувствовал сразу и выдвинул программу «эвакуации» евреев в Палестину, однако сионистское руководство ее отвергло. Параллельно Жаботинский повел агитацию за создание еврейской армии в 100 тысяч человек для борьбы с гитлеризмом. Не ждать, пока тебя уничтожат, а научиться стрелять — вот главная задача евреев по Жаботинскому. Зеэв Жаботинский отчаянно пытался найти спонсоров, но богатеи неохотно расставались со своими деньгами. Все это возмущало и нервировало Жаботинского. Во время посещения летнего лагеря Бейтар, расположенного недалеко от Нью-Йорка, с Жаботинским случился сердечный приступ, и 4 августа 1940 года, в возрасте 59 лет, он скончался. Предвидя смерть, в своем завещании он выразил желание, чтобы его похоронили в том месте, где его настигает смерть, а впоследствии перенесли останки в независимое еврейское государство, в создание которого он непоколебимо верил. 
Так оно и произошло. Прах Жаботинского в 1964 году был перезахоронен в Иерусалиме рядом с могилой основоположника сионизма Тедора Герцля. Герцль и Жаботинский — два великих человека, много сделавших для национального возрождения еврейского народа.
…До сих пор то тлеющая, то горящая тема: «Евреи и Россия — вместе или порознь». Свою роль в этой опере-мистерии в свое время сыграл Владимир Жаботинский. Его голос продолжает звучать: кому-то он кажется сладкозвучной сиреной, кому-то вороньим карканьем. Но он звучит — вот что главное. И в свете культуры, и в сфере политики. А уж в еврейском национальном самосознании и мироощущении — и подавно.
Владимир. Он же Зеэв. И как мощно звучит фамилия: Жаботинский.
 

Рубрику ведет Юрий БЕЗЕЛЯНСКИЙ