Молоко матери

Свое еврейство я впитал с молоком матери. Постоянно ощущая принадлежность к своему древнему и гонимому народу, я над смыслом этих двух слов — «молоко матери» — не задумывался. И только в зрелые годы, наблюдая друзей, сотрудников и знакомых, рожденных, как и я, еврейскими матерями, но почти полностью ассимилированных, лишенных национального самосознания, я чрезвычайную емкость этого понятия начал осознавать. Молоко матери — далеко не только та Б-жественная жидкость, содержащая все необходимое для выживания младенца, чудесное молоко наших мам, которым мы были вскормлены. Молоко матери — это и мамины глаза, и тепло ее рук. И единственный в мире незабываемый голос, поющий колыбельную, — ее мотив и слова память сохранила по день сегодняшний. И слегка приглушенный голос папы, справляющийся о моей температуре, когда я болел. И общая атмосфера в доме — благожелательная и постоянно устремленная к учению. И первые корявые буквы, изображенные в тетрадке красным карандашом. И радостное сообщение папы: «Ты знаешь, Манечка, наш сын уже умеет писать...»
И первая школа. И любимые учителя. И еврейский язык дома, в школе, на улице, при ежедневном общении с товарищами и друзьями. И множество книг, — прочитанных и ждущих своей очереди, — на еврейском и других языках о жизни нашего народа, его истории и культуре. Книг, формировавших наше национальное самосознание...
Думается, что национальное самосознание еврейского народа окрашено многовековой тоской по утерянной древней родине. Его корни возникли две тысячи лет тому назад с покорением римлянами Иерусалима и разрушением Второго Храма. Являясь продуктом национальной истории, оно уже тогда отличалось от имперской окраски национального самосознания древних римлян, а в более поздние годы — от имперской окраски национального самосознания немцев («Deutshland Uber Alles!»), русских («Боже, царя храни!»), британцев («Правь, Британия!»).
Самосознание народа, подобное самосознанию евреев, связанное с тоской по национальному дому, наблюдалось у поляков. Разве не национальным самосознанием поэта рождены посвященные потерянному отечеству блистательные строки Адама Мицкевича, открывающие поэму «Пан Тадеуш»:
Литва! Отечество мое!
Ты подобна здоровью.
Как ценить Тебя надо,
Только тот узнать может,
Кто Тебя потерял...
Во всем блеске красу Твою
Нынче вижу и пою,
Стремясь унять боль свою...*
Окраска национального самосознания наложила отпечаток на все еврейские праздники; внесла гулкую тишину и запах древних пряностей в синагоги; сформировала рассказы о наших близких и далеких предках, переживших гонения и унижение, наветы и погромы. И как-то уживалась с политикой некоторых еврейских лидеров, прислуживавших за тридцать сребреников власть предержащим...
Да, все это, вместе взятое, и составило для меня чрезвычайно емкое понятие — «молоко матери». Но только спустя годы я понял, что одним из главных составляющих этого понятия, а скорее всего, чувства, оказался для меня родной еврейский язык. Идиш. Не случайно же он назван языком мамы: «МАМЭ — лошн»...

Владимир ЕДИДОВИЧ, США

___________
* Перевод с польского В. Едидовича.