Обреченный на сопротивление

 Геннадий ЕВГРАФОВ
 29 января 2010
 4434

…Жизнь была серой и тусклой, как вышедший из употребления стершийся талер: что орел, что решка — все едино. Один день ничем не отличался от других и был похож на третий, неделя неумолимо проходила за неделей, заканчивался месяц, и впереди его ждало то же, что он оставил позади, — скучный и ненавистный труд в страховой компании, непреходящий страх перед службой, тяжелые отношения с отцом. Все вместе составляло рутинное существование в клетке, из которой он вырывался на свободу редкими ночами, когда приходило вдохновение и он ощущал способность творить в полную силу…

Литература была для него спасением, она придавала смысл существованию, она была единственной отдушиной в этом жестко сконструированном мире, она была для него самой жизнью, более реальной, чем та, в которой он пребывал. Здесь он был демиургом и творил собственный, ни на кого не похожий удивительный мир, в котором герои превращались в насекомых, упорно пробирались к неведомому Замку и, не будучи виноватыми, осуждались на казнь.
Но из клетки, на существование в которой он был обречен, был еще один выход — жениться. В этом случае он, уже достаточно взрослый человек, мог наконец-то вырваться из семьи и зажить самостоятельной жизнью. Тем более что создать семью, родить детей и оказывать им поддержку в этом ненадежном мире означало для него осуществление человека. И он к этому постоянно стремился.
В августе 1912 года Кафка знакомится с Фелицией Бауэр. Но Фелица живет в Берлине, а он в Праге. Встречи их довольно редки, отношения уходят в письма. Вечно сомневающийся в себе, постоянно испытывающий приступы отчаяния, не вписывающийся ни в какие привычные рамки жених вызывает непонимание у обычной берлинской фройлен. Она уже внутренне готова к разрыву, но что-то все время останавливает ее, она медлит, она не может решиться сделать последний шаг. Франц же мучает девушку и продолжает мучиться сам. Сомнения терзают его душу, он не может спать, нервы его оголены, он живет обострившимися до предела чувствами и заклинает себя не отчаиваться. 21 июля 1913 года он подводит неутешительные для себя итоги и перечисляет в дневнике все «за» и «против» женитьбы. «Против» оказывается больше и поэтому в конце он, как бичом, щелкает самого себя: «Жалкий я человек!»
Мучительное утро в постели. Будущее настолько неопределенно, что он близок к самоубийству — единственным выходом из ситуации кажется прыжок из окна. Но на самом краю вдруг пронзает мысль, что он все же может сохранить себя в браке. Помолвка с Фелицей длится чуть ли не год, затем следует разрыв. В 1915 году их отношения возобновляются. Им потребуется два года, чтобы обручиться во второй раз, и пять месяцев, чтобы утвердиться в мысли, что из этого союза ничего не выйдет. Кафка сознает, что она несчастлива главным образом по его вине, но ничего поделать с собою не может. Все это напоминает пытку, и эту пытку надо кончать. Теперь они понимают это оба.
Летом 1916 года они встречаются в гостинице в Мариенбаде.
Это начало конца.

Из дневника Франца Кафки
(записи от 5 и 6 июля 1916 года)
Тяготы совместной жизнью. Она держится отчужденностью, состраданием, трусостью, тщеславием, и только на самом дне, может, есть узенький ручеек, который заслуживает названия любви, но который бесполезно искать, — он лишь кратко сверкнул, сверкнул на мгновенье.
Бедная Фелица.
Несчастная ночь. Невозможность жить с Ф. Невыносимость совместной жизни с кем бы то ни было. Отсутствие сожаления об этом. Сожаление о невозможности быть одному. Но дальше: бессмысленность сожаления, примирение с этим и, наконец, понимание...
 

Страх и трепет
…Однако он не оставляет усилий во чтобы то ни стало изменить свою жизнь. С Юлией Вохрыцек повторяется почти то же самое, что и с Фелицией, но знакомство, обручение и расторжение помолвки на этот раз по времени занимает полгода и несколько строк в дневнике. Зимой 1920 года он уезжает в Вену, и там судьба дарит ему Милену Есенску, талантливую журналистку, каждое воскресенье публиковавшую по статье в пражской еженедельной газете «Трибуна». Брак вопреки воле родителей оказался несчастливым. Ее муж, Эрнст Полак, занимавшийся исследованиями в области философии, имел какую-то мистическую власть над женой и делал с ней все, что хотел. Красавица Милена сильно страдала, но… терпела все унижения. Для нее встреча с Кафкой была глотком чистого воздуха. Для Франца — неожиданным, нечаемым везением.
Четыре дня, проведенные им с Миленой в Вене, наверно, были лучшим временем в его жизни. Все доставляло Кафке радость, даже самые обычные посещения кафе, почтамта, магазина. Милена всюду таскала его за собой — она открывала ему свою Вену. И он, несмотря на болезнь, несмотря на свои вечные страхи перед неизвестностью, перед чужими людьми, перед вновь вспыхнувшей так ярко и страстно любовью, бегал за ней как ребенок, наслаждался ранней весной, солнцем, зелеными холмами на окраине города — и был счастлив.
Но ему нужно было возвращаться в Прагу, ей — оставаться в Вене. Все, что связывало их, оборвалось так же внезапно, как и началось. Милена могла принести Кафке счастье, но она не смогла разорвать узы с Полаком. Она была не в силах вырваться из плена, в котором держал ее муж, но она не могла обречь себя и на жизнь с Францем, потому что для нее это означало уйти в аскетизм. Слишком земная женщина, Милена понимала, что тот, с кем столкнула ее судьба, просто не может жить. Не способен жить. И скоро умрет. В одном из своих писем другу Франца Максу Броду она написала: «…я думаю, что все мы, весь мир и все люди больны, а он единственный здоров и правильно понимает и правильно чувствует, единственный чистый человек. Я знаю, что он обороняется не от ЖИЗНИ, а только от ТАКОГО РОДА ЖИЗНИ ЗДЕСЬ…» (Летом Кафка записал в дневник: «Если я обречен, то обречен не только на гибель, но и обречен и на то, чтобы до самой смерти сопротивляться».)
 

Страдание и избавление
…Когда-то он обращался с призывом к самому себе не щадить себя, потому что щадить невозможно.
Когда-то он молил Всевышнего сжалиться над ним, грешным, и не причислять к безнадежным.
Все это было так давно… Сейчас все пришло к своему рубежу — он испытывал страшное, угнетающее волю бессилие. Он не в силах спать, не в силах бодрствовать, он не в состоянии переносить монотонную последовательность жизни.
Внутренние часы убыстрили свой ход, они мчатся в каком-то бешеном нечеловеческом ритме. Внешние идут, как шли вчера, позавчера или десять лет назад. Между двумя мирами — внешним и внутренним — все меньше и меньше точек соприкосновения…
Диагноз профессора Фридля Пика был неутешителен: катар легких, не исключено возникновение туберкулеза. В связи с его телесной слабостью и душевной неуспокоенностью это звучало как приговор. Из всех путей отныне для него открыт был лишь один — в никуда. Но он продолжает надеяться не только на отсрочку, но и на возможность устроить свою судьбу.
В курортном местечке Мюриц на берегу Балтийского моря он знакомится с Дорой Димант. Умудренному, уставшему от болезни и бремени бытия Кафке 40 лет. Лучащейся оптимизмом и здоровьем Доре — не больше 20. Ни к чему не обязывающее знакомство через некоторое время перерастает в захватившее обоих сильное чувство. Наконец-то он получает то, что искал. Жизнь с Дорой в предместье Берлина напоминает почти идиллию, он испытывает творческий подъем и пишет «Маленькую женщину» и «Нору». Он соглашается на издание небольшой книжки рассказов. Единственное, что оставляет желать лучшего, — это его здоровье. 17 марта 1924 года Брод привозит ослабевшего, измотанного борьбой с недугом Кафку в Прагу, затем его помещают в санаторий «Венский лес», а 10 апреля увозят в обычную венскую клинику. Брод записывает в своем дневнике: «Поставлен диагноз: туберкулез гортани. Злосчастный день».
Дора и еще один близкий друг Франца доктор Роберт Клопшток делают все возможное и невозможное, чтобы перевести дорогого им человека в благоустроенный санаторий Кирлинг. Но спасти Кафку уже было невозможно. Малейший кашель душит его. Он постоянно мучается сильнейшими болями в гортани. При приеме пищи они усиливаются настолько, что доставляют ему неимоверные страдания. Процесс туберкулезного распада прогрессирует не по дням, а по часам…
За несколько недель до ухода каждую ночь перед его окном появлялась сова — птица мертвых.
За день до смерти он медленно, очень медленно, стараясь продлить наслаждение, ел привезенную из города клубнику и вишню.
На рассвете 3 июля 1934 года ему стало трудно дышать: он задыхался. Дора позвала на помощь Роберта, тот разбудил лечащего врача. Врач впрыснул камфару. Клопшток хотел отойти от кровати, надо было очистить шприц. И услышал: «Не уходите». — «Я не ухожу», — успокоил он умирающего. «Но я ухожу», — глухо произнес Кафка.
Чтобы облегчить боли, ему сделали два укола морфия и ввели пантопон. Ему немного полегчало, умиротворение разлилось по его лицу, он просил еще и еще… Потом он уснул…

Запись из дневника
от 21 июля 1913 года
На шею набросили петлю, выволокли через окно первого этажа, безжалостно и равнодушно протащили, изувеченного и кровоточащего, сквозь все потолки, мебель, стены и чердаки до самой крыши, и только там появилась пустая петля, потерявшая последние остатки моего тела, когда им проламывали черепичную кровлю.
 

Прощание
Тело запаяли в гроб и перевезли в Прагу.
Гроб опустили в теплую рыхлую землю еврейского кладбища в Стражницах
11 июля в 4 часа пополудни.
Через час с четвертью участники скорбной церемонии возвращались в опустевшую квартиру Кафки на Альтштедтер-Ринг. Все обратили внимание, свидетельствует Макс Брод, что стрелки больших часов на ратуше остановились в те минуты, когда тело предавали земле.
 

Постскриптум I
Последний рассказ, который написал Франц Кафка незадолго до смерти, был «Жозефина, или Мышиный король».
Из трех романов, над которыми он работал в течение жизни — «Процесс», «Замок», «Америка (Пропавший без вести)» — два последних остались незаконченными.
В своем литературном завещании Кафка признал право на существование только за книгами «Приговор», «Кочегар», «Превращение», «В исправительной колонии», «Сельский врач» и новеллой «Голодарь». Обращаясь к Максу Броду, он просил уничтожить все остальное, написанное его рукой, — рукописи, дневники, письма. Брод не исполнил просьбу друга — благодаря ему мир открыл гениального писателя после его смерти.
 

Постскриптум II
Дора Димант скончалась в 1952 году в Лондоне.
Милена Есенска погибла в немецком концлагере Равенсбрюке в 1944-м.
Земной срок Фелицы Бауэр закончился в 1960 году в Америке.
 

Геннадий ЕВГРАФОВ, Россия
 



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции