Необычный гость

Накануне Судного дня еврейская община Хеврона пребывала в полном замешательстве. После внезапной смерти водоноса Нафтали в ней осталось только девять взрослых мужчин. Для миньяна, позволяющего читать с благословениями Тору и произносить молитвы самого святого дня года, теперь не хватало одного человека.
Посланцы, отправленные в ближайшие поселения, вернулись разочарованные: во всех общинах с трудом набирали собственный миньян. Шли дни, часы, минуты, уже начало садиться солнце, а десятый все не появлялся. Мальчишки, с самого утра дежурившие у ворот Хеврона в надежде встретить случайного еврея-путника, возвратились домой на последнюю трапезу перед постом.
Девять мужчин собрались в синагоге, уныло посматривая друг на друга. Похоже, Йом Кипур — Судный день им придется провести без миньяна, и кто знает, какими последствиями для каждого из них и всей общины в целом это может обернуться. Ведь Врата Небес по-настоящему открываются лишь перед десятью молящимися.
За несколько минут до начала поста дверь в синагогу отворилась и на пороге возник крупный мужчина в шелковом полосатом халате, таком, какие носят уроженцы Ирака, высоком тюрбане на голове и с длинной белой бородой. Он почтительно прикоснулся к мезузе на входном косяке и спросил, будет ли ему позволено провести Судный день в синагоге досточтимой общины Хеврона. Раввин дрожащим от волнения голосом пригласил гостя войти и усадил рядом с собой. Надо было бы поинтересоваться, кто он и откуда, но до наступления праздника оставались считанные минуты.
«Оставим вопросы на потом», — решил раввин и подал знак начинать молитву.
В те годы евреи относились к Судному дню с необычайным трепетом. Белые одежды, служившие им облачением в Йом Кипур, носили совсем не символический характер, подобно роскошным одеяниям с вышивкой и кружевами, которые можно увидеть в сегодняшних синагогах. Йом Кипур был подлинным днем трепета, и молящиеся готовы были умереть, безропотно приняв приговор Владыки Мира, если бы Он счел их недостойными.
Спали в Судный день прямо в синагоге. Вернее, не спали, а забывались на короткое время между чтением Псалмов и произнесением покаянных молитв. Едва только забрезжил рассвет, кантор занял свое место на возвышении и служба, прерванная накануне вечером, продолжилась.
На праздные разговоры никто не отвлекался. Раввин, лишь изредка бросая взгляд на соседа, отметил про себя, что тот, несомненно, наделен благородными качествами и хорошо разбирается в законе. Если хочешь понять, что представляет собой человек, посмотри на него во время молитвы. Скрытые недостатки или незамеченные достоинства раскрываются, словно шаронская роза*, опущенная в воду. Лицо незнакомца как будто светилось, хотя скорее всего так воздействовал на зрение контраст между темно-коричневым бархатом халата и бородой, точно выкованной из длинных нитей чистейшего серебра.
День завершился. Несмотря на суточный пост, молящихся охватило возвышенное настроение. Ощущение было таким, будто их молитвы услышаны и наступающий год будет удачным и мирным.
Раввин пригласил гостя на вечернюю трапезу. Не спеша они вышли из синагоги и направились к дому. Расстояние от двери до двери составляло несколько десятков метров, и раввин успел задать только два вопроса.
– Откуда наш уважаемый гость? — спросил он.
– Из Хеврона, — ответил незнакомец.
Удивлению раввина не было предела. Он знал в лицо каждого еврея своей общины.
– А как ваше имя?
– Авраам.
Раввин подошел к двери, вытащил ключ, отпер замок, распахнул пошире створку и, обернувшись, хотел предложить гостю пройти первым, но так и замер. Гость исчез. Куда он мог деться за несколько секунд?
Пространство между домом и синагогой было пустым. Раввин поспешно обежал весь двор, думая, что гость решил осмотреть еврейский квартал. Тщетно. Входные ворота были крепко заперты, и сторож-мусульманин не видел никакого незнакомца. Более того, он не видел его и накануне.
После ужина раввин долго не мог заснуть. Не понимая, что же произошло, он обошел всех жителей квартала, но никто из них не видел исчезнувшего гостя. Все были уверены, что тот наслаждается ужином в доме раввина.
Когда под утро раввин забылся беспокойным сном, перед ним предстал пропавший незнакомец.
– Ты напрасно ищешь меня, — сказал он, улыбаясь. — Я действительно нахожусь в Хевроне, но не в еврейском квартале.
– Но где? — воскликнул раввин. — И почему вы так стремительно исчезли?
– Я обитаю недалеко от тебя, — сказал незнакомец, продолжая улыбаться. — Принять же твое приглашение отужинать я не мог, поскольку удовольствия вашего мира для меня давно невозможны. Меня действительно зовут Авраам, и отыскать меня ты сможешь в Усыпальнице патриархов.
Только тут раввин понял, с кем он говорит. Он хотел задать праотцу много вопросов, но лицо Авраама засияло, залучилось нестерпимым светом, раввин зажмурил глаза и проснулся.
В комнате стояла тишина. На черном бархате окна переливался полумесяц. Судя по всему, раввин задремал на несколько минут, но видение ярко и отчетливо стояло перед глазами. Сомневаться не приходилось, в этот Йом Кипур сам праотец еврейского народа Авраам молился вместе с общиной Хеврона.
Наутро раввин собрал общину и рассказал о случившемся. Мужчины в один голос подтвердили, что тоже обратили внимание на необычный облик гостя, благородные манеры и, главное, на свет, струившийся от его лица. Все объясняли, что в тот момент они решили, будто им мерещится, но теперь… Теперь возгласы сожаления и вздохи раскаяния наполнили синагогу. Погоревав об упущенной возможности, члены общины решили в честь памятного события переименовать синагогу и дали ей имя Отца Авраама.
За время иорданского владычества еврейский квартал был превращен в рынок, синагога разрушена, а на развалинах построен общественный туалет. После освобождения Хеврона власти не сделали ничего для восстановления памятника, пока новый репатриант из СССР, профессор Бенцион Тавгер, собственными силами не начал реставрационные работы. Сегодня еврейский квартал восстановлен, а в центре него красуется синагога Отца Авраама — Авраам Авину. В точности такая, какой она была в тот памятный день Нового года.
Янкл МАГИД, Израиль
_________
*Смесь колючек и грязи в воде превращаются в шаронскую розу, прекрасный цветок, символ чистоты и невинности.