Малаховка обетованная

Дачная культура

Малаховка — край, похожий на рай. В годы Серебряного века здесь радовали глаз архитектурные шедевры — деревянные дачи в стиле модерн, а поселок благоухал, утопая в цветах. Чистый хвойный лес вокруг, земляничные поляны, вишневые сады, 20 километров от столицы. Врачи рекомендовали Малаховку вместо Крыма легочным больным. Это место ценили и за особый «малаховский» образ жизни. Летом из Москвы сюда съезжалось изысканное общество. В парке гремели балы: «сиреневые» весной, «белые» летом, «золотые» осенью, затевались карнавалы, лотереи…
Здесь бродил с этюдником Исаак Левитан, участник знаменитых малаховских «Сред» у писателя Николая Телешова, собиравшего в своем имении литературно-художественные силы Москвы. Юный Маяковский вел «наступление» на сестричек Эльзу и Лилю Каган. Илья Ильф писал о «шеренгах сосен и воздухе, пропитанном смолой».
Малаховка была любимым местом отдыха ведущих актеров московских театров. Во многом культурный уровень поселка определял лучший в Подмосковье Летний театр, построенный в 1911 году в псевдогреческом стиле на месте прежнего, сгоревшего. На его сцене блистали Ермолова, Яблочкина, Коонен, Тарханов… Почтенную публику веселили комики, равных которым не было в стране, — Ярон, Хенкин, Блюменталь-Тамарин.
В 1915 году в Летнем театре дебютировала Фаина Раневская. Она вспоминала: «…дачный театр в Малаховке, где играли великие артисты Ольга Садовская, Илларион Певцов, на спектакле которого я упала в обморок. Меня устроила в театр балерина Екатерина Васильевна Гельцер».
Театральная лихорадка начиналась весной. Публика, затаив дыхание, слушала игру Рахманинова и «соловьев России» — Шаляпина, Собинова, Нежданову. Помнят здесь Веру Холодную, сказочно красивую, с глазами невероятного бирюзового цвета. Ее спутнику Александру Вертинскому, всеми любимому Пьеро, устроили овацию. В конце апреля 1922 года театр брался приступом — на сцене танцевала Айседора Дункан, а в первом ряду сидел Сергей Есенин.
Увы, триумф Летнего длился недолго. Советская власть угасила его творческий импульс, и даже гастроли еврейского театра «Шалом» не могли его оживить. Малаховский Летний был обречен. Осенью 1999 года деревянное здание сгорело за полчаса по неустановленной причине. Погибли в огне и автографы великих артистов, оставленные на стенах гримуборной…

Штетл под Москвой
Отмена черты оседлости, Гражданская война и жилищный кризис в Москве вызвали волну еврейской иммиграции в Подмосковье. Уникальное местечко образовалось в Малаховке, которую назвали «неофициальной столицей Еврейского автономного района Московской области».
Местечко было колоритным, с традиционным жизненным укладом. Шумел многолюдный рынок с голосящей живой птицей и резниками. Под музыку скрипок веселилась «Воронья слободка». Моше Табачник держал кошерную пекарню, обеспечивал хлебом и мацой не только Малаховку с Люберцами, но и Москву. Евреи владели аптекой и несколькими магазинами. Разговорным языком был идиш. Выходила национальная пресса, газета «Сим Шалом», книги на идише.
Малаховка была крупным центром хасидизма в Подмосковье — с подпольным молельным домом, нелегальными хедерами и ешивой и с еврейским кладбищем. «Не будь хедеров, не было бы Израиля», — говорили раввины. И «лишенцы» в годы гонений на иудаизм, и еврейские беженцы с голодающей Украины — все селились в Малаховке. В конце 1920-х здесь три недели пробыл шестой Любавичский Ребе.
В 1932 году община всем миром построила синагогу — деревянное здание в 80 квадратных метров по документам числилось как «сарай-подсобка для домашних нужд». Но был арестован раввин, а синагога национализирована. Евреи продолжали молиться тайно, а диаспора росла за счет введенного властями института прописки, делавшего Москву «закрытой» для многих. Сразу после войны общине вернули синагогу, но в 1959 году она была сожжена и восстановлена лишь в 1970-е годы.
Пришли новые времена. Сегодня проводят экскурсии по «еврейской Малаховке», в которой жил гений — Марк Шагал. В 1919 году евсекция организовала трудовую школу-колонию имени III Интернационала для беспризорных еврейских детей со всех концов страны. В Малаховке требовались преподаватели, знающие идиш. Нарком просвещения Луначарский пригласил известного художника Марка Шагала, декоратора ГОСЕТа (еврейского театра в Москве), и в местечке появился новый житель с семьей: женой Беллой и маленькой дочкой Идой. Здесь он чувствовал себя в своей стихии, как в родном Витебске, — пышноволосым пареньком, сыном грузчика рыбной лавки Мордухом Шагалом.
«Несчастные дети, сироты, забитые, запуганные погромами, ослепленные сверканием ножей, которыми резали их родителей, — вспоминает художник в книге “Моя жизнь”. — И вот их-то я учил живописи. Я полюбил их. Некоторые увлекались абстрактным искусством, приближаясь к Чимабуэ и витражам старинных соборов… Где вы сегодня, дорогие мои?»
Колония существовала на самоокупаемости, но помогали и американцы. Посол США регулярно посещал Малаховку, фотографировался с юными колонистами. На литературные вечера приезжал Лев Кассиль, а двери ГОСЕТа были всегда открыты для воспитанников.
Еврейские актеры и певцы регулярно выступали в Летнем театре, декорации которого были расписаны по эскизам Шагала. Сам художник ютился с семьей в маленькой комнатушке, бедствовал и два года обивал пороги Наркомпроса, пытаясь получить деньги за прежние работы. «Ни царской, ни Советской России я не нужен», — написал он в 1922 году и вскоре навсегда покинул родину.
Малаховская колония просуществовала до 1948 года. Бывшие ее воспитанники тепло вспоминали учителя рисования, который шутил с ними на идише и на русском, а о живописи рассказывал так, что заслушаешься.
Уже в наше время была устроена выставка рисунков детей-беспризорников, учеников Шагала, из коллекции режиссера Льва Рошаля. Это пронзительное свидетельство времени: фантастические композиции на сюжеты Торы, иллюстрации к рассказам Шолом-Алейхема, наивные жанровые сценки.
Работы самого Марка Захаровича Шагала украшают израильский парламент. Его витражи «Двенадцать колен Израилевых» находятся в синагоге госпиталя «Хадасса» в Иерусалиме. Но на единственном в России уцелевшем доме, в котором жил великий художник, нет даже мемориальной доски. И сам дом в Малаховке, увы, никем не охраняется.

Поросль на пепелище
В 1970–1980-е годы немногочисленное, но стойкое племя отказников с боем и горем стало восстанавливать свое еврейство, искать Творца, будить заснувшую душу. И ездить в Малаховку, в единственную в области синагогу, чтобы общаться с мудрыми стариками и познавать иудаизм. Свой путь в Святую землю оно начинало с плацдарма, ставшего центром еврейской подпольной жизни. «Малаховка, — говорили отказники, — это место, откуда “НЕКУДА отступать”»...
1 марта 2005 года здание малаховской синагоги было передано в безвозмездное пользование еврейской общине. Но всего через два месяца дом сгорел почти дотла. Кто-то из стариков примчался в ужасе, пал на колени у пепелища и плакал, как ребенок. «У какого гада поднялась рука?!» — возмущались потрясенные жители. По версии МВД, ограбление и поджог совершил наркоман. С завидным постоянством горят в Малаховке театры и синагоги!
На еврейском кладбище прошла траурная церемония захоронения останков священных книг, в том числе свитка Торы, пострадавших от пожара. Главный раввин России Берл Лазар прочел поминальную молитву. А через пять лет он же под звуки музыки перерезал ленточку на открытии новой малаховской синагоги площадью 500 квадратных метров на участке в 1 гектар и вспомнил старую еврейскую пословицу: «После пожара человек разбогатеет».
В новом здании, построенном весной 2010 года, благодаря усилиям местных властей и частных благотворителей, разместились общинный центр, миква, столовая, а также шахматный и женский клубы. Малаховская община насчитывает свыше двух тысяч человек и процветает.
Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия