Бессмертие Сократа

Очень трудно определить род занятий Игоря Губермана каким-то одним словом или даже словосочетанием: писатель, поэт, общественный деятель, рассказчик, диссидент или же бывший зэк. Губерман, простите за тавтологию, он Губерман и есть. В его фамилии сосредоточена вся суть дела. Есть мнение, что в переводе с еврейского (ивритское слово «гибор» в идишском диалектном варианте — «губер») «губер» означает «мощный человек», «силач». Самодостаточность мастера подтверждается тем, что даже любимый народом жанр его поэтических предпочтений официально именуют «гариками» — в соответствии с домашним именем поэта.
Впрочем, сам он называет их скромно — «стишки». И никогда не говорит высокопарно «декламировать» или даже нейтрально «читать» — нет, только «завывать»: «Когда я недавно завывал в Америке свои стишки…» Такой вот мощный человек — Губерман!
В прежние годы, когда его «гарики» рассказывали на кухнях как застольные анекдоты, никому и в голову не могло прийти, что у них есть реальный автор. Все полагали, что это такой городской фольклор, этакий анекдотец в стихах. (Пишущий эти строки, еще школьником к месту и не к месту повторяя: «Не стесняйся, пьяница, носа своего, он ведь с нашим знаменем цвета одного», услышал однажды, что цитирует стихи «настоящего поэта», и просто не поверил.)
Вот это и есть высший пилотаж: когда авторство прочно ассоциируется с народным творчеством, а сам автор перестает быть реальной фигурой и числится по разряду фольклорных героев, вроде Соловья-разбойника или Садко-гусляра. С середины XX века в России таких «персонажей» наберется только трое: Высоцкий, Жванецкий, Губерман.
Реальный Игорь Миронович Губерман окончил МИИТ (Московский институт инженеров транспорта), получил диплом инженера-электрика и несколько лет работал по специальности («с омерзением» — обычно добавляет он). В эти годы он знакомится с известным диссидентом, составителем самиздатовского сборника «Синтаксис» Александром Гинзбургом. Постепенно Губерман становится частью среды, в которой формировалось диссидентское движение в Советском Союзе. «Гарики», выходившие из-под его пера, а точнее, повторяемые многими с голоса, заполняли общественное пространство. А поскольку Губерман не делал из своего сочинительства никакой тайны, «крамольные стишки» вскоре становятся достоянием не только «прогрессивной общественности», но и известных органов.
С начала 1970-х годов Игорь Губерман становится активным сотрудником журнала «Евреи в СССР», в сущности, просветительного издания, но, конечно же, самиздатовского, подпольного, а значит, запрещенного властями. Все это не могло продолжаться слишком долго: в 1979 году поэт был арестован и приговорен к пяти годам лишения свободы по уголовной статье в результате заведомо сфабрикованного дела.
После нескольких лет мытарств с пропиской и работой Губерман с семьей уезжает в Израиль. «По приезде мы поселились в Иерусалиме, — рассказывал впоследствии Игорь Миронович, — и сразу же прижились. С первых дней полюбили эту землю, сразу ощутив, что мы отсюда. Это невероятное счастье...»
Но его ждал и еще один приятный сюрприз. Едва оглянувшись по сторонам, Губерман вдруг обнаружил, что в Израиле у него тысячи читателей. На его поэтические вечера люди пошли валом. По словам поэта, в то время он «был готов к чему угодно, но только не к профессиональному писательскому существованию». Однако прихотливая судьба распорядилась по-своему…
На вопрос о том, как проходит его рабочий день в Израиле, Игорь Губерман ответил: «Встаю. С отвращением смотрю на себя в зеркало. Умываюсь. Бреюсь. Сажусь работать. После обеда пытаюсь вздремнуть. Если выберусь в город, день пройдет в ужасной суете, потому что у меня дикое количество знакомых… В основном работаю. Во всяком случае, думаю, что работаю: курю, пью кофе, читаю…»
С тех пор «гарики» Губермана выходили десятки раз. Названия книг говорят сами за себя: «Иерусалимские гарики», «Все гарики», «Гарики предпоследние», «Закатные гарики», «Камерные гарики», «Гарики за много лет» и даже «Гарики из Атлантиды»… И это только небольшая часть.
Конечно, именно «гарики» — самое известное детище Губермана, любимое многими, часто очень далекими от литературы людьми. Но не все почитатели творчества поэта знают, что он отличный прозаик и первые свои прозаические книги опубликовал еще до посадки. Однако одну из своих главных книг, «Прогулки вокруг барака», он написал в лагере на основе «тюремных» дневников; опубликовали ее только в 1988-м. Сама книга, ее содержание, а также история ее создания стали не только замечательным феноменом русской словесности, но еще и свидетельством того, как человек может сохранить свое достоинство даже там, где, казалось, это совершенно невозможно, где живут «только скука, тоска и омерзение».
В жанровом отношении книга принадлежит к так называемой лагерной прозе, восходящей к классическим «Запискам из Мертвого дома» Ф.М. Достоевского, но особенно ярко расцветшей во второй половине XX века в сочинениях А. Солженицына, В. Шаламова, Ю. Домбровского, Л. Разгона. «Прогулки вокруг барака» получили свое законное место в этом скорбном ряду, который Б-г весть когда еще завершится.
Другую несомненно выдающуюся прозаическую книгу И. Губермана, «Пожилые записки» (1996), вероятно, следует отнести к мемуарам (сегодня само это слово обычно навевает скуку на читателей). Тем не менее небольшие очерки, из которых состоит книга, читаются на одном дыхании, поскольку написаны удивительно искренне, даже страстно. Автор видит свою задачу в том, чтобы рассказать о людях необыкновенных, ярких, но малоизвестных, живущих одной жизнью с нами. Однако есть среди них персонажи особенно ему дорогие, и среди них — постоянная героиня губермановских воспоминаний, его теща, писатель Лидия Борисовна Либединская.
Ярко и колоритно представлен замечательный поэт Давид Самойлов, в доме которого, лишенный прописки и права проживать в больших городах, после ссылки жил Губерман. Особая глава в книге посвящена древнегреческому философу Сократу, вторгшемуся в повествование прямо из V века до новой эры, любимому историческому персонажу автора, бессмертному мыслителю с естественным чувством справедливости вне времени и пространства. Эти и другие страницы писателя принадлежат к лучшим в современной российской прозе.
Игорь Губерман живет в Израиле без малого тридцать лет. Но его творчество, как поэтическое, так и прозаическое, неотделимо от сегодняшней России, ибо произрастает корнями из живого, уличного русского языка, многотрудных поисков российской интеллигенции, из самых недр российского общества, мучительно, часто безуспешно пытающегося обрести достоинство и память.
Леонид ГОМБЕРГ, Россия