«Меня не греет шаль»

Странно, однако, что столь красивый и несложный для исполнения романс никто из выступавших во Франции певцов-эмигрантов, работавших в цыганском жанре (Алеша, Валя и Соня Димитриевичи, Володя Поляков, Лида Гулеско, Маня Цыганка, Людмила Лопато и другие), почему-то на пластинках не увековечил. Да и другие певцы-эмигранты, как первой, так и второй волны, «Меня не греет шаль» странным образом не заметили. Может быть, и не звучал там вовсе этот романс в те далекие годы?
Позволю себе утверждать, что отнюдь не цыгане завезли «Шаль» в Париж. Сделала это эмигрировавшая во Францию в конце 1974 года советская певица Евгения Константиновна Разина (Акопян). Романс появился в ее репертуаре в 1970 году — как только она начала в СССР свои сольные выступления в фортепианном сопровождении пианиста-легенды Бориса Мандруса*. Незадолго до ее эмиграции фирма «Мелодия» даже выпустила гигант с записями певицы, на котором указанный романс шел вторым номером программы с пояснением редактора: «Авторы неизвестны». До встречи с Мандрусом Евгения Разина старинные и цыганские романсы не исполняла, пела популярные советские песни и вряд ли могла обладать нотами произведения, которое до этого времени ни разу не издавалось.
Зато у Бориса Яковлевича, с ­1930-х годов работавшего с известнейшей романсовой исполнительницей 1920–1940-х годов Екатериной Юровской, ноты вспоминаемого произведения (скорее всего, рукописная копия), безусловно, имелись. Иначе каким образом им удалось в 1940 году записать «Меня не греет шаль» для многотиражной пластинки Апрелевского завода? На этикетке значилось: «Муз. Давыдова». Это позволяет некоторым филофонистам считать автором произведения знаменитого Сашу Давыдова (Александра Давыдовича Карапетяна, 1849–1911) — короля цыганского романса 1880–1900-х годов.
За свою долгую артистическую жизнь Саша Давыдов в самом деле сочинил и переложил на свой вкус музыку к немалому числу подобных произведений, но распространялись они главным образом устно-слуховым способом при участии цыганских хоров и солистов, с которыми артист не только активно сотрудничал, но и состоял в родстве. Так, женой Саши была знаменитая цыганская певица и гитаристка Зинаида Ивановна Хлебникова. Конечно, кое-что из его романсового наследия успели запечатлеть в нотах цыганские дирижеры и композиторы, сотрудничавшие с этими коллективами. Однако при последующих многочисленных переписках имена авторов (как музыки, так и слов) часто терялись.
Когда же в начале 1920-х годов певшая до революции в народных хорах Екатерина Юровская возвратилась на концертную эстраду уже как исполнительница цыганских романсов, многие произведения Саши Давыдова (как сочиненные, так и исполняемые артистом) все еще ходили в рукописях в обеих столицах. Поэтому не было бы ничего удивительного, если бы одна из рукописных копий романса «Меня не греет шаль» с пометкой «муз. Давыдова» попала в руки певицы и оказалась в ее репертуаре.
Но дело в том, что Саша Давыдов, строго придерживавшийся тогдашних традиций, не мог исполнять (а значит, и сочинять для себя) романс с «женским» текстом. Кроме того, он не обладал стихотворным талантом: фактически все изданные в разные годы на его музыку, а также приписываемые ему произведения имеют соавторов-текстовиков. Поэтому можно с уверенностью утверждать: к словам «Шали» Саша Давыдов не имеет отношения.
Это подтверждается нотными изданиями произведений композитора Бориса Фомина, выпущенными в 1929 году. На задней странице обложки этих нотных тетрадей был помещен список, включавший как вышедшие, так и переданные в печать романсы, песни и хореографические эскизы автора. В романсовом списке под последним, 43-м номером стояло: «Меня не греет шаль. Муз. аранж. (Слова Е. Оболенской)». Это означало, что ноты аранжированного Фоминым романса (очевидно, с музыкой Саши Давыдова) и текстом Е. Оболенской находились в типографии, дожидаясь то ли набора, то ли печатного станка.
По причине прекращения в 1930 году деятельности частных издательств и начала ожесточенной антиромансовой кампании подготовленное композитором издание так и не вышло. Рукопись была возвращена автору, а затем, по нашему мнению, передана Фоминым одной из его любимых певиц, Екатерине Юровской, для концертного исполнения. Период 1930–1937 годов был самым трудным для русского бытового и цыганского романсов. Даже такой звезде, как Юровская, редко удавалось спеть больше двух-трех вещей в каком-нибудь сборном концерте, да и то главным образом в провинции. Поэтому «Меня не греет шаль», фирменный номер артистки, нотных копий которого, скорее всего, больше ни у кого не было, получить в эти годы сколько-нибудь широкого распространения не мог.
Романс о шали — не единственное свидетельство сотрудничества Оболенской и Фомина. В архивном фонде композитора до сих пор хранится нотная рукопись романса «Мы недавно знаем друг друга», слова которого принадлежат Борису Ивановичу, а музыка — Екатерине Михайловне. Но это недолго продолжавшееся сотрудничество для ее родных и близких было тайным: высокое общественное положение мужа не позволяло ей открыто заявлять о себе как об авторе текстов «цыганских романсов».
Тема разлуки и роковых расставаний в них неслучайна. Екатерина не была счастлива в любви. Влюбившись в своего будущего мужа, у которого уже была невеста, она отбила его, вышла замуж, родила четверых детей, но долгие годы мучилась из-за его неверности. Она не раз пыталась расстаться с ним и однажды ушла, забрав с собой старшего сына. Однако супруги снова примирились, все опять пошло по-старому, чтобы в 1937-м завершиться трагедией**.
В 1940-м, когда наступившая «репертуарная оттепель» позволила вокалистам идти на ранее недопустимые вольности, Екатерина Юровская и ее новый аккомпаниатор Борис Мандрус решили наконец записать вспоминаемый нами романс на пластинку. Однако указать на ней имя автора текста было уже невозможно: с октября 1937 года Е.М. Оболенская находилась в заключении как жена «врага народа».
Грянувшие в первые послевоенные годы идеологические кампании, к сожалению, коснулись и Бориса Фомина. Повлияли они и на судьбу многих бытовых и цыганских романсов. В 1948 году после продолжительной болезни композитор скончался; на следующий год умерла Екатерина Юровская. Уникальные рукописные ноты «Шали» остались у ее аккомпаниатора Бориса Мандруса. К сожалению, судьба его богатейшей нотной коллекции неизвестна. 
Неизвестно также, предлагал ли он впоследствии этот романс для включения в концертный репертуар Клавдии Шульженко, с которой работал почти четверть века. Что-то подсказывает мне: не предлагал, понимая, что «Шаль» звучит слишком по-нэповски, по-цыгански, и поздняя Шульженко ее не примет.
Другое дело — Евгения Разина, эстрадная звезда новой волны, которую сама Тамара Церетели незадолго перед кончиной благословила перейти на романсовую стезю. Ей-то Мандрус и предложил возродить забытый романс, причем, готовя «Шаль» для записи, осуществил новую аранжировку. На гиганте фирмы «Мелодия» певице аккомпанирует квартет: фортепиано, гитара и две скрипки. Замечательная работа, выслушанная автором этих строк десятки раз! 
Думаю, именно эта запись 1974 года, а не мифические парижские цыгане, в детстве услышанные А. Баяновой, вдохновила Аллу Николаевну повторить скромный творческий подвиг Евгении Разиной и Бориса Мандруса.
Спасибо им! Но давайте и мы не будем забывать главных героев этой истории: несравненного Сашу Давыдова, выдающегося композитора Бориса Фомина и его «неизвестную» партнершу Екатерину Оболенскую.
Николай ОВСЯННИКОВ, Россия
______
*О Б. Мандрусе и Е. Разиной см. мою статью «Волшебник русского романса», «Алеф», № 940.
**О ней читайте: С.В. Оболенская. Из воспоминаний. http://samlib.ru/o/obolenskaja_s_w/01.shtml.