Романс «Пой, цыган!»

Нет никаких заслуживающих доверия фактов, свидетельствующих о том, что он был известен и исполнялся в годы нэпа, смуты и тем более до революции. Никому до сих пор не удалось обнаружить ни авторской рукописи произведения, ни переписанных в довоенное время нотных копий с указанием имен авторов, ни печатных изданий, выпущенных до 1990-х годов.
С уверенностью можно говорить лишь о том, что романс был написан не позднее 1936 года. Именно тогда английская фирма Columbia выпустила патефонную пластинку с записью вспоминаемого произведения в исполнении Петра Лещенко, которому аккомпанировал оркестр Э. Генигсберга. На этикетке значилось: «Плачь цыган, романс Петра Лещенко». На следующий год Лещенко перепел его в Риге для пластинки местной фирмы Bellacord Electro. На этот раз на этикетке стояло два варианта названия: «Пой цыган (Плачь цыган)». Мало кто верил в авторство Лещенко: музыка и текст выдавали работу профессионалов.
Вышедшая в сентябре 1939 года на Ногинском заводе пластинка с записью романса в исполнении Изабеллы Юрьевой и аккомпанировавшего ей пианиста Симона Кагана отчасти подтвердила эти сомнения: на этикетке имена авторов отсутствовали, слова были в значительной мере изменены. Некоторую ясность внес выход в декабре того же года записанной в Ленинграде пластинки Ленмузтреста, на которой «Пой, цыган!» звучал уже в исполнении Екатерины Юровской. Певице аккомпанировал Борис Мандрус, причем фортепианная партия заметно отличалась от той, что была представлена Каганом. Текст почти совпадал с напетым Лещенко, а на этикетке впервые появилась уточняющая надпись: «Муз. Фомина».
Юровская была одной из любимейших певиц композитора. В то время Борис Фомин был жив-здоров, активно работал, сочиняя все новые и новые песни и романсы; проживал он, как и Юровская, в Москве. Артистке, отправлявшейся в гастрольную поездку в Ленинград, ничего не стоило уточнить у Бориса Ивановича авторство романса и получить от него нотную рукопись. Но вот имелись ли на ней (прилагались ли к нотам?) слова — большой вопрос. Об их авторе поговорим позже, сейчас же заметим, что после выхода пластинки Юровской автором музыки «Пой, цыган!» принято считать Бориса Фомина.
Сравнение фортепианных партий Кагана и Мандруса, а также текстов, напетых Юрьевой и Юровской, позволяет заключить: Изабелла Даниловна и Симон Каган, решившие записать романс, опирались исключительно на заграничную пластинку Лещенко. Раздобыл ее, скорее всего, муж и администратор певицы Иосиф Аркадьев, известный своей неиссякаемой энергией и предприимчивостью. Он же, надо полагать, был инициатором и автором изменений текста — дабы облегчить прохождение их заявки в строгом столичном реперткоме.
Так, слово «роковая» из начала припева («Пусть льется песня, песня роковая…») превратилось у Юрьевой в «дорогая». В строке: «Пусть льются звуки горя и страстей» пессимистическое «горе» заменено на оптимистическое «счастье». Во втором куплете у Лещенко поется: «…И смех в углу звенит: там пьют давно. / Что ты ушла — гитара повторяет…/ Сплошная боль… И душу рвет вино». У Юрьевой: «В душе моей давно все улеглось. / Что ты ушла — гитара повторяет. / Забыта боль, и нет тоски в душе». Нет, правда, и рифмы, зато налицо оптимизм.
Что же касается пианистов, то многолетнее знакомство с романсовым наследием Бориса Фомина убеждает меня, что в то время как Б. Мандрус использовал ноты композитора, С. Каган — собственную аранжировку. Думаю, до выхода пластинки Юровской ни Юрьева, ни Каган, не верившие, разумеется, в авторство Лещенко, не знали и об авторстве Фомина. Поэтому они мало погрешили против истины, записывая «Пой, цыган!» как бесхозное произведение.
Но каким образом мелодия и текст романса попали к Петру Лещенко, никогда не бывавшему в СССР? Думаю, посредником (как и в случае с еще одним романсом Б. Фомина 1930-х гг. «Огоньки далекие», оказавшимся в распоряжении Сары Горби*) выступила старшая сестра композитора Валентина, проживавшая в то время в Братиславе (бывшая Чехословакия). Там же она выступала как исполнительница русских песен и романсов, в том числе своего прославленного брата. В годы романсового безвременья (1930–1937) Борис тайно пересылал ей свои произведения, оказавшиеся на родине невостребованными, и Валентина вполне могла поделиться яркой новинкой (возможно, с разрешения автора) с Петром Лещенко. Указывать же в те годы имена советских композиторов и поэтов на зарубежных пластинках с записями «нехороших эмигрантов» было опасно прежде всего для самих авторов.
Слова романса, по нашему мнению, принадлежат Екатерине Оболенской, автору другого цыганского романса из наследия Б. Фомина начала 1930-х годов, общего по духу и времени создания с «Пой, цыган!» — «Меня не греет шаль»**. Причина, по которой Юровская и Мандрус не указали автора этих роковых текстов, понятна: в 1937-м Оболенская была арестована как жена «врага народа» и на момент выхода пластинки находилась в лагерях.
После выхода пластинок Юрьевой и Юровской романс «Пой, цыган!» на долгие годы попал в негласную опалу. Вероятно, сначала это было связано с пессимистическим текстом, который Юровской удалось тиражировать лишь благодаря областному положению Ленинграда: столичным цензорам такая вольность явно не понравилась. Кроме того, он (текст) почти совпадал с тем, что напел Лещенко, а Петр Константинович с июня 1941 года считался едва ли не открытым врагом — его песни транслировались на СССР немецким радио. С 1946 года в идеологическую опалу угодил уже сам Фомин. 
Вернула «Пой, цыган!» на советскую эстраду певица Евгения Разина: с 1970 года она стала исполнять его на своих сенсационных сольных концертах. Это неслучайно. Ее аккомпаниатором был не кто иной, как Борис Яковлевич Мандрус, бережно хранивший ноты, когда-то переданные автором ему и Юровской. Разиной и Мандрусу даже удалось осуществить студийную запись романса для подготавливаемой (третьей по счету) долгоиграющей пластинки Разиной. Правда, в СССР она так и не вышла: в конце 1974 года певица эмигрировала во Францию. К счастью, ей удалось вывезти туда магнитные фонограммы, и через несколько лет эти уникальные записи были увековечены на вышедших в Канаде двух гигантах «Женя Разина. Старинные русские романсы».
Осталось лишь разобраться, почему в последнее время стало принято указывать в качестве автора слов «Пой, цыган!» ленинградского поэта-песенника Бориса Тимофеева. Начало этому положил К. Тихонравов, редактор одной из долгоиграющих пластинок фирмы «Мелодия» с архивными записями П. Лещенко 1930-х годов, вышедшей в 1990 году. Именно на конверте и этикетке этого издания Б. Тимофеев был впервые указан в качестве автора слов вспоминаемого романса. Для этого, по нашему мнению, нет никаких оснований. Ведь если бы это было так, то Фомин, передавая рукопись произведения Юровской и Мандрусу, обязательно сообщил или лично поставил бы на нотах его имя: он высоко ценил Тимофеева, вел с ним переписку и в конце ­1920-х годов написал на его стихи несколько песен и романсов.
Таким образом, артистам, записывавшим пластинку в Ленинграде, ничто не мешало указать ленинградца Б.Н. Тимофеева в качестве автора: его имя никогда не было запрещено к упоминанию. Не говоря уже о том, что переживший Фомина и Юровскую на добрых полтора десятилетия Борис Николаевич никогда не заявлял о себе как авторе слов «Пой, цыган!».
Мой вывод: авторами вспоминаемого романса, первыми и лучшими исполнителями которого являются Петр Лещенко, Изабелла Юрьева и Екатерина Юровская, были Борис Фомин и Екатерина Оболенская.
Николай ОВСЯННИКОВ, Россия
________
*См. статью автора «О Саре Горби, королеве шансона», «Алеф» № 936. 
**См. статью автора «Меня не греет шаль», «Алеф» № 1071.