Полеты во сне и наяву, ч. 1

 Яков Шехтер
 31 мая 2017
 1700

До замужества Клер часто снился один и тот же сон. Она стоит в кромешной темноте на чем-то дрожащем и дергающемся, в лицо бьет сильный ветер, нужно оттолкнуться и прыгнуть прямо в сердце мрака. Почему, зачем — ничего не понятно. Клер точно знает, что это смертельно опасно, но прыгать необходимо. Она должна, она просто обязана, но заставить себя не в силах, и поэтому стоит, раскачиваясь и обмирая от страха. О своем сне она рассказала отцу. У них всегда были теплые, доверительные отношения, которые после внезапной смерти матери переросли в настоящую дружбу. Отец, совладелец одного из крупных банков Брюсселя, работал с утра до поздней ночи, а немногие свободные часы любил проводить с дочерью.   

Ее осмотрели лучшие врачи Бельгии и не нашли ничего опасного. Главный их совет полностью совпадал с тем, что без конца твердили Клер бабушки с обеих сторон: пора выходить замуж. Она только улыбалась в ответ и мнение докторов тоже пропустила мимо ушей. Ее интересовала лишь музыка, а замужество никуда не убежит.
Музыка обладала чудесным свойством уносить душу Клер в иные пространства. Пианино вдруг оказалось главным в ее жизни. Клер всегда хвалили, прочили большое будущее, но она, по своей привычке ко всему относиться несерьезно, лишь отмахивалась.
Отец оплатил лучших педагогов, и Клер помчалась по музыкальной дистанции семимильными шагами. Ее первый сольный концерт собрал мало зрителей, но много журналистов. Как потом выяснилось, отец пустил в ход свои связи, и на следующий день две влиятельные газеты опубликовали небольшие, но лестные отзывы. За первым концертом последовал второй, пятый, десятый. Отцу уже не пришлось вмешиваться: и публика, и музыкальные критики в один голос называли Клер восходящей звездой, надеждой бельгийской музыки.
А потом в ее жизнь вошел Даниэль. Их объединила общая страсть, увлеченность своим делом. Даниэль был подающим большие надежды конькобежцем. Его семье принадлежали верфи в Антверпене, но наследник вместо юриспруденции или инженерных дисциплин предпочел носиться по льду, отсекая рукой холодный воздух. Однако семья отнеслась к этому увлечению снисходительно: если человек умеет достичь высот в одной сфере человеческой деятельности, качества победителя помогут ему добиться успеха и в другой. К тридцати годам наследник уйдет из спорта и станет чемпионом в управлении верфью.
Они познакомились на вечере в королевском дворце. Августейшая семья чествовала победителей соревнований в зимних видах спорта. Даниэль был в числе победителей, а Клер — среди участников праздничного концерта. На торжественном ужине они оказались за столом друг против друга. Их глаза встретились… все остальное было лишь данью традиции и приличиям.
Отец ничего не сказал, но она видела: ему нравится, что ее избранник — еврей. Только перед свадьбой у них состоялся короткий разговор на эту тему. «Видишь ли, дочка, радости, страсти и многое, что движет нами в юности, с годами уходит. Уходит бесследно, словно и не было никогда. Оглядываясь назад, многие взрослые люди не понимают, как решились на столь опрометчивые шаги. А что остается, когда мутный вал влечения уходит, оставляя двух людей, связанных законами социума? Остаются общие сказки, услышанные в детстве, принадлежность к одной вере, к одной национальности, к одному духовному движению. Идеи и слова нематериальны, но зачастую они оказываются более живучими, чем переполняющие молодых людей страсти».
Брак Клер оказался удачным: Даниэль души в ней не чаял и с отцом сразу поладил. Предсказания врачей и бабушек сбылись, кошмар пропал. Судьба повернулась к молодоженам улыбающимся лицом. Они строили планы на будущее, мечтали о детях, большом доме, где хватит места для всех, о поездках на французскую Ривьеру. А потом пришли фашисты. Неожиданно и молниеносно прежняя жизнь закончилась. Отец был уверен, что без труда купит для семьи безопасное убежище, а в случае необходимости — переход через границу. У него было столько друзей из числа бельгийцев, пользующихся влиянием и обладающих возможностями.
Так бы оно и получилось, но помощник управляющего банком, как выяснилось, затаил злобу на отца. Как только немцы вошли в Брюссель, немедленно донес в гестапо. Вся семья оказалась в концентрационном лагере возле городка Мехелена, расположенном на полпути между Брюсселем и Антверпеном.
В лагере они пробыли до апреля 1943 года. Условия жизни были тяжелыми, особенно для людей, привыкших к богатству, но главное, самое главное, это все-таки были условия жизни, а не смерти. В марте лагерь стали расформировывать. Пунктом назначения первого эшелона была станция Аушвиц в Польше. Среди заключенных поползли слухи, что так называется фабрика смерти; всех, кто прибывает в Аушвиц, ждет неминуемая гибель.
От слухов отмахивались, делали вид, будто их не существует. Но они возвращались снова и снова. У многих заключенных за проволокой остались друзья-бельгийцы, некоторые из них, невзирая на опасность, регулярно навещали попавших в беду евреев. И все, все они говорили в один голос: постарайтесь сбежать, постарайтесь не доехать до Аушвица. Только выберитесь отсюда, а дальше мы вас спрячем. Но как сбежать? Три ряда колючей проволоки, вышки с прожекторами, сторожевые собаки. Постоянные переклички, проверки, пересчет заключенных. Невозможно!
Семейство Клер попало в первый транспорт. За два дня до отправки эшелона отец тяжело заболел. Поднялась температура, он с трудом понимал, где находится, что происходит вокруг. Клер не отходила от отца, но как назло их распределили в разные вагоны: ее с мужем — в шестой, а отца — в четвертый. Пришлось немало побегать и расстаться с обручальным кольцом, чтобы уговорить мужчину примерно того же возраста, что отец, обменяться купоном.
Поезд подтвердил самые страшные предположения; так могли везти лишь людей без будущего. Тем, кто загонял их в вагоны, было все равно, доедут ли пассажиры живыми или умрут по дороге. Ни еды, ни воды, ни постели, ни скамеек — голый грязный пол и единственное зарешеченное окно, в которое едва проникал воздух. Скоро стало тяжело дышать, старые люди начали падать в обморок. Клер сидела у стенки, держа на коленях голову пребывающего в беспамятстве отца, Даниэль прислонился рядом.
Поезд тронулся, и сразу стало легче, окно было в торце вагона, по ходу движения, и ветер врывался в него, принося свежий запах талой воды. Запах весны, последней весны их жизни. Несколько мужчин принялись ломать оконную решетку. Откуда-то вытащили ломик, молоток, клещи и под перестук колес и шум поезда взялись за дело. Видимо, они приготовились заранее, потому что орудовали быстро и слаженно. Спустя полчаса путь к спасению был открыт. Один за другим мужчины стали подтягиваться и исчезать в бархатно-черном квадрате. Даниэль, словно зачарованный, стоял возле них. Наконец, все желающие покинули вагон.
Клер смотрела на все это со страхом. Прыгать в темноту из поезда, идущего на скорости около 80-ти километров в час, больше походило на самоубийство, чем на спасение! (Всего из этого эшелона выпрыгнули триста человек. Видимо, речь шла о хорошо подготовленной операции. Семьдесят пять разбились насмерть, пятьдесят, получившие тяжелые ранения, были найдены под утро и отправлены в Аушвиц, сто семьдесят пять спаслись. Немцы учли ошибку, и следующий поезд был оборудован решетками, которые невозможно было взломать.)
«Клер, — Даниэль тронул жену за плечо. — Клер, нужно прыгать». – «Прыгать? Как, зачем?» — от усталости и душевной горечи она с трудом шевелила языком. «Туда, — он указал на окно. — Это наш единственный шанс уцелеть». – «Я не брошу отца! — возразила Клер. — Не оставлю его больным без помощи и заботы». – «Ты не хуже меня знаешь, куда нас везут. Там твоя помощь ему не понадобится. Да и здесь что ты можешь сделать, кроме как держать его голову на коленях? У нас даже нет воды смочить ему губы». – «Я не могу, — заплакала Клер. — Не могу, понимаешь!» – «Решайся быстрее, — настаивал Даниэль. — Скоро поезд пересечет границу с Германией, а там нет смысла прыгать».
Клер замолчала. Вагон раскачивался, колеса мерно стучали по стыкам рельс. В черный квадрат окна врывался холодный ночной воздух. Огонек свечи в единственном фонаре трепетал и бился, черные тени прыгали по потолку. Стало зябко, люди, недавно изнывавшие от жары, принялись кутаться в одежды и плотнее прижиматься друг к другу.
«Папа, — Клер приблизила губы к уху отца. — Папа, ты меня слышишь?» Больной не реагировал. Он дышал часто и неровно, а лоб, несмотря на холодный ветер, покрывали капли пота.
Яков ШЕХТЕР, Израиль
Окончание следует



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции