Амит Пелед: счастливый маэстро виолончели

Российская публика тепло встретила совместную программу талантливого маэстро виолончели и Камерного оркестра «Kremlin», в которой были представлены классические творения Бетховена, Гайдна, Мендельсона и новое произведение современного американского композитора и музыкального теоретика, профессора Д. Лефковица, написанное специально для Камерного оркестра «Kremlin». Но особенное впечатление на слушателей произвело исполнение знаменитой пьесы М. Бруха «Кол нидрей» для виолончели с оркестром. Символично, что оно прозвучало в Москве сразу после завершения Йом Кипура.
***
После концерта Амит Пелед дал интервью для журнала «Алеф».
– Амит, расскажите, пожалуйста, откуда ваши корни.
– Я родился в Израиле и рос в маленьком кибуце, но знаю, что по линии прабабушки Гени мои корни из России, она была среди переселенцев, которые приехали в Палестину в начале ХХ века. До сих пор помню, что бабуля любила попивать чай вприкуску с сахаром, варила борщ. А еще пела и играла на скрипке. К сожалению, по-русски я не говорю. Другая, сефардская ветвь нашего рода тянется из Испании. Так что в семье — большое смешение корней и культур, что очень типично для Израиля.
Родители научили меня быть честным, искренним, открытым к общению, привили желание постоянно развиваться. Сначала я учился в Израиле, потом в Йельском университете, в Консерватории Новой Англии в Бостоне, в Берлине… Теперь я сам профессор, преподаю в Университете Джона Хопкинса. Для евреев, находящихся вне Израиля, именно хорошее образование — главное, что позволяет дос­тичь успеха. Сейчас я живу в Америке, моя жена — немка, которая приняла иудаизм. У нас трое детей, они ходят в еврейскую школу, изучают основы религии, дома говорят на иврите, хотя, конечно, владеют английским и немецким. Мы встречаем шаббаты, отмечаем праздники. Я хочу, чтобы у детей формировалась и крепла связь с еврейской культурой и историей.
Сохранять идентичность особенно важно, когда живешь вне Израиля. Америка — огромный плавильный котел, там ощущаешь себя даже в большей степени евреем, чем в Израиле. В еврейской традиции семья всегда занимала особое место, мне очень тепло, когда я об этом думаю. Повсюду в мире в пятницу вечером зажигаются свечи, на столе есть хала — как прекрасно! Люблю атмосферу шабата, запах субботних блюд, я хотел бы это сберечь и передать дальше.
– Музыка сразу стала вашей судьбой или был выбор?
– В том, что это — призвание, никаких сомнений не было. Хотя в детстве, поскольку я высокий, сначала занимался баскетболом. Мне нравилась девочка, которая училась играть на виолончели, я хотел быть ближе к ней, и это предопределило мою дальнейшую жизнь. Начал играть в десять лет, что довольно поздно, но сразу увлекся музыкой, она стала моей настоящей страстью. Родители никогда не заставляли меня заниматься, я сам это делал с огромным усердием и удовольствием.
– Существуют ли у вас любимые музыкальные произведения?
– Я люблю творчество разных композиторов, но обычно увлечен преж­де всего тем, что играю в данный момент. Час назад это была пьеса «Кол нидрей» Макса Бруха, полтора часа назад — Концерт до мажор для виолончели с оркестром Йозефа Гайдна. Исполнение музыкальных произведений сродни театральным постановкам, требует полного вживания в материал. Для того чтобы стать великим музыкантом, нужно быть и великим актером, уметь становиться частью целостности.
Я вчера прилетел из Америки, ночь не спал, но это не имеет значения: к моменту выхода на сцену необходимо забыть обо всем и ощутить себя в произведении. Никого не волнует, что тебя бросила подруга или кто-то (не дай Б-г) умер в семье, — требуется на время все отодвинуть. И если ты исполняешь грустную пьесу, а на самом деле только что женился и очень счастлив, нужно иметь силы переключиться на минор. Играя сложные вещи Шостаковича о тоталитаризме, подавлении личности, надо все понять, прочувствовать и передать, несмотря на то что ты сам этого не видел и не переживал. А исполняя пьесы Дебюсси придется представить Елисейские Поля и Париж, чашечку кофе в кафе, красивых женщин… Для того чтобы сыграть «Кол нидрей» Бруха, необходимо знать, что это за молитва, какое значение имеет Йом Кипур, видеть перед глазами синагогу, раввина, покрытого талитом.
Точно как в актерстве: если ты не любишь горячо то, что исполняешь, пуб­лика это сразу чувствует. Поэтому в минуты выступления нужно осознать, что, кроме этой музыки, в жизни сейчас больше ничего нет. Перед концертом можно быть усталым и спрашивать себя, кому и зачем это необходимо. Зато после него наступает вознаграждение: ты полон энергии, сил и отчетливо понимаешь, для чего все это делаешь.
– Как бы вы определили вашу исполнительскую миссию?
– Разделить с людьми музыку и чувства, показать миру, как прекрасна классика, — это то, что всех нас объединяет. На концертах я часто разговариваю с публикой, рассказываю о своих переживаниях, размышляю. Таким образом, общение происходит и через исполнение, и через слово. Я мечтаю, чтобы классическая музыка стала доступна и понятна всем.
– Вы уже не в первый раз выступаете в нашей стране. Какое сложилось мнение о российской публике?
– В России я побывал уже четыре раза, до конца года еще приеду в Санкт-Петербург. Всегда поражаюсь тишине в зале и вниманию, с которым люди воспринимают произведения. Они приходят действительно, чтобы услышать музыку. Считаю, что в России и в Германии — лучшая публика в мире для восприятия классического репертуара. После концерта никто не стремится поскорее покинуть зал, наоборот, зрители долго аплодируют, дарят цветы, проявляют свои эмоции. Это всегда очень приятно. В Америке нет такой традиции выражения уважения к исполнителю, к музыкальному событию. Там платят деньги, получают то, что хотят, и сразу торопятся обратно в свою жизнь.
Но существует некий контраст между моим восприятием невероятно богатой российской культуры, истории и окружающей реальности. Я люблю общаться с публикой, восхищаюсь архитектурой Москвы и Санкт-Петербурга. Россия — действительно удивительная страна! Но сегодня меня обманули при расчетах в такси, это происходит уже второй раз. Расстраиваюсь, что в российском обществе такое социальное расслоение, люди не могут быть полностью свободными, богатства страны контролируют олигархи, а большинство населения еле-еле сводит концы с концами. Смешанные чувства, в России я не чувствую себя в безопасности.
– У вас есть большая мечта?
– Хочу сам быть здоровым, и чтобы мои дети тоже были здоровы. Желаю продолжать делать то, чем занимаюсь сейчас. Мне нравится выступать и преподавать. Я чувствую себя удачливым, счастливым, в отличие от многих людей моего возраста. У них, может быть, много денег, но они не позволяют себе вырваться из замкнутого круга: каждый день ходят на работу, которую не любят, бесконечно ждут отпуска. А я получаю удовольствие от всякого момента своей жизни и деятельности.
– Чем вы занимаетесь, если в гастрольном графике выдаются перерывы?
– С удовольствием играю в баскетбол с сыном. Посещаю игры MBA, слежу за спортивными событиями по телевидению и через интернет. Еще люблю лепить скульптурки из глины, это меня успокаивает. Иногда провожу время за стаканчиком виски и кубинской сигарой. Я очень рад, что моя жена — человек по-немецки очень организованный, поэтому нам удается разумно сбалансировать жизнь. Каждое лето мы проводим вместе с детьми, путешествуем. В перерывах между гастролями обязательно есть свободные дни, которые посвящаю родным, мы общаемся, я с радостью, полноценно выполняю все отцовские функции. Мне кажется, это дает всем гораздо больше, чем ежедневные контакты в некоторых домах, где люди на самом деле по-настоящему не интересуются друг другом. Помимо семьи существует другая важная часть жизни — музыка, преподавание. Близкие уважают мои занятия, знают, что я не могу находиться с ними постоянно. Будь иначе, я не чувствовал бы себя счастливым.
Беседовала Наталья ЛАЙДИНЕН, Россия
Фотографии: Илья Долгопольский