Нож из еврейского короба

Эротический триллер
Действие, можно предположить, происходит в Галиции в XVIII веке, но по существу это такое сказочное, притчевое место, не требующее пространственно-­временной локализации.
Некий коробейник, заблудившись в лесу, выходит к дому, где живет в одиночестве красивая и таинственная женщина, встречающая его недружелюбно и высокомерно: ей не нужны предлагаемые им товары, да и сам он определённо не ко двору. Коробейник уходит, но, ведомый ­каким-то мороком, вновь и вновь возвращается к дому. И вынужденно остаётся — сначала как нежеланный мимолётный гость, затем как умелый и полезный работник, понемногу осваивается, становится необходим, в конце концов перебирается в постель к своей госпоже. Даже так, не просто в постель: отношения между ними — отношения несомненной любви, поначалу страстной, а потом, как нередко водится, сходящей на нет.
Госпожа, пустившая заблудившегося путника к себе в дом, никогда при нём не ест и не пьёт, госпожа вообще не нуждается в человеческой пище: она питается кровью и плотью своих мужей. Только чудо спасает коробейника от повторения их участи.
Новелла написана короткими предложениями, суховато экономно, в этой стилистике заключен сильный художественный эффект. Заданный с самого начала уровень тревожного ожидания постоянно нарастает — саспенс во всей красе. И то дело: Хичкок и Агнон были современниками.
Готический роман. Эстетика ужасного. Эротический триллер.
Жестокая метафора отношений между мужчиной и женщиной.
В психоанализе лес — область женского и бессознательного.

Прекрасные еврейские вещи
Но это лишь одно (общечеловеческое) измерение сюжета. Есть и другое, притом важнейшее. Агнон даёт своим героям символические имена: Йосеф — имя, прямо апеллирующее к Торе, кроме того, это и второе имя самого Агнона; Елена — Елена прекрасная, Елена-­Европа. Йосеф — человек традиционного еврейского мира. Каждый шаг Йосефа в лесном доме Елены — сдача своих еврейских позиций, понемногу он сам становится одним из них: ест, как они, одевается, как они, начинает думать, как они, вообще забывает свою прежнюю жизнь, как если бы всегда жил в лесу с этой женщиной. Лес в еврейской символической картине мира — образ галута.
Спасает Йосефа внезапное желание на ночь помолиться (а ведь в заснеженном этом лесу он совсем о молитве позабыл). Он не может молиться в доме, где есть икона, выходит на вольный воздух — в это время госпожа, думая, что он спит, бесшумно входит в комнату, бьет ножом по постели и случайно наносит себе смертельную рану.
Показывая изменения роли еврея в доме лесной госпожи: гость, работник, любовник, жертва (в новелле не состоявшаяся) — Агнон в сущности даёт общую формулу динамики социальной роли еврея в галуте, приводящую его к гибели.
Теперь я хотел бы вернуться к началу повествования, когда коробейник предлагает госпоже свой товар. Заодно это даст возможность демонстрации агноновского стиля в переложении Елены Римон — чтобы вы могли судить о нём не только с моих слов.

Вышла хозяйка и спросила: «Чего тебе здесь надо, еврей?». Поздоровался он с ней, поклонился и сказал: «Не нужно ли тебе ­чего-нибудь из тех прекрасных вещей, какие есть у меня?». Снял с плеч свой короб и стал предлагать ей разные товары. Отвечала она: «Не нужен мне ни ты, ни твой товар». Сказал он ей: «Быть может, ­все-таки взглянешь и посмотришь? Вот крючки с петлями, а вот колечки, вот платки, а вот простыни и мыло, и разные снадобья для женской красоты, впору самым важным дамам». Бросила она взгляд на его короб, отвела глаза и сказала: «Здесь ничего нет, иди себе, откуда пришел». Снова отвесил он поклон, вынул из короба товары, стал ей показывать и говорить: «Взгляни, госпожа, и не говори, что тут ничего нет. Может, эта вещь придется тебе по душе, а может, та понравится? Прошу тебя, госпожа, взгляни и посмотри». Склонилась та к его коробу и стала рыться в товарах. Увидела охотничий нож, отдала ему плату и вернулась в свой дом.

Еврейские «прекрасные вещи» госпоже заведомо ни к чему, для нее «здесь ничего нет» — зато есть для культурно обусловленного читателя(1). Крючки с петлями упоминаются в Торе несколько раз как крепления полотнищ, покрывающих скинию (напр., Шмот 26:4–6, все дальнейшие ссылки тоже на Шмот), и завесы, отделяющей святая святых (26:31). Крючки золотые, есть ещё и медные (26:11). Петли из голубой шерсти. Упоминаются многократно золотые и медные кольца (напр., 25:12) как конструктивный крепежный элемент ковчега и храмовой утвари. Платки и простыни короба соответствуют полотнищам, покрывающим скинию (26:1), и завесе (26:31–33). «Снадобья для женской красоты» — описаниям используемых в храмовом богослужении благовоний (30:23–36), без колечек в Торе тоже не обошлось: там, где речь о священнической одежде, появляются и колечки (28:24,25). Совершенно очевидно, что такое множественное соответствие не может быть случайно — оно входит в замысел Агнона, для которого расширяющий смысл аллюзии на классические еврейские тексты постоянный приём.
«Прекрасные вещи» из еврейского короба действительно предназначены для знатной дамы: обитающей в скинии Шхины — Божественного Присутствия с акцентированно женской природой (так это понимается в каббале). Коробейник заблудился, зашел не туда, предложил свой товар не той даме, а потом и вовсе позабыл у ласковых (до времени) колен о своём коробе и о себе самом прежнем.
И вот что из этого вышло.
Агнон написал свою новеллу в 1943 году.

Нож
Вещи из еврейского короба лесной женщине ни к чему — разве что охотничий нож. Определение «охотничий» сразу же маркирует нож как демонстративно нееврейскую вещь.
Охота в рамках еврейской традиционной культуры — невозможное занятие. В России, где охота — и промысел, и поэзия, и излюбленная забава, и словесное клише любого вольного и приятного занятия, это кажется диким, но это действительно так. Еврейское отвращение к охоте вовсе не нечто исторически благоприобретенное — оно зафиксировано в Торе: охотник в еврейском культурном обороте — эвфемизм разбойника.
Охотничий нож — своего рода чеховское ружьё, висящее на стене в первом акте и стреляющее в третьем. Именно этим, полученным из рук Йосефа, ножом прекрасная Елена попытается убить Йосефа и нанесет себе смертельную рану.
Теряя себя самого в лесу, становясь любовником Елены, Йосеф оказывается потенциальной жертвой. Совершая (в молитве) тшуву, спасает жизнь без пролития крови. С точки зрения Торы, убийство покушающегося на твою жизнь вполне легитимно, но для Агнона важно, чтобы на руках Йосефа не было крови: не добро насильственной рукой побеждает зло — зло само разрушает себя.
Б-г (в новелле Агнона) не карает за несоблюдение заповедей: отказ от заповедей сам по себе ввергает еврея в смертельно опасную ситуацию — женщина, конечно, чудовище, но Йосеф виноват сам. Классическая концепция ортодоксии, данная в новелле не в дискурсе, а в образе. Повторюсь, новелла написана в 1943 году. Концепция, неприемлемая и оскорбительная для еврейского секулярного сознания. В Израиле время от времени вспыхивают скандалы после неосторожной артикуляции этой идеи еврейскими религиозными лидерами.
Что должно быть в еврейском коробе? Чем Израиль спасается, чем торгует с народами: «колечками» или «ножом»?
Религиозный и светский Израиль дают принципиально разные ответы на эти вопросы.
Израиль — одна из самых милитаризованных стран мира.
Израиль входит в первую десятку экспортёров оружия в мире.
Израильское оружие было использовано во время геноцида в Руанде, во время вой­ны в Карабахе. Увы.
С другой стороны, колечки лесной женщине определённо не нужны, неликвидный товар — ей нож подавай.
И как в этом лесу без ­ножа-то?
Агнон демонстрирует как.
Секулярное сознание принять это не в состоянии.
Михаил ГОРЕЛИК

1) На соответствие товаров коробейника вещам, описанным в Торе, открыла мне глаза Зоя Копельман (Еврейский университет в Иерусалиме) — я ей признателен.