Я люблю тебя жизнь. История песни

 Николай ОВСЯННИКОВ
 3 июня 2021
 5662

Одна из самых знаменитых песен золотых пятидесятых, ярко озвучившая гуманистические настроения наступившей оттепели — «Я люблю тебя, жизнь» Эдуарда Колмановского на стихи Константина Ваншенкина. История ее создания и популяризации, на первый взгляд, представляется вполне благополучной. От написания Ваншенкиным стихотворения (июнь 56-го) до концертной презентации песенной новинки Марком Бернесом (весна 58-го) не прошло и двух лет. Между ними расположились знакомство певца с поэтом, первое прочтение его стихотворения (ноябрь-­декабрь 1957), организованный Бернесом композиторский “конкурс” (конец 1957 — начало 1958), два варианта музыки Колмановского и окончательная победа второго (март 58-го). А уже летом 58-го, после ленинградских гастролей Бернеса, поступили в продажу первые пластинки. Ну чем не обычная, сравнительно недолгая и удачно завершившаяся история?  

Но вот что пишет в своих воспоминаниях об отце Сергей Колмановский: “В архиве Эдуарда Колмановского хранится письмо из издательства «Музыка» о непринятии песни к изданию. Да и по радио её первое время передавали со скрипом, часто вычёркивали из программ — не знали, как отнестись к её концепции, которую в печати определяли как абстрактный внеклассовый гуманизм”*. Действительно, впервые ноты «Я люблю тебя, жизнь» были опубликованы лишь в 1960 году в сборнике «Новые песни кино, эстрада, театр, радио», выпущенном «Советским композитором».
Добавляет сомнений в мирном характере песенной истории один эпизод в воспоминаниях Ваншенкина: “Наконец стихи приняли вид, удовлетворяющий артиста (Марк Бернес сократил на четыре строфы стихотворение, показавшееся ему слишком длинным для песенной интерпретации. – Н.О.)). Назвал он их «Баллада о жизни». Так песня даже именовалась на первых пластинках и лишь спустя время как бы уже сама собой получила название по первой строке”**.
Признаюсь, трудно представить более нелепое название. Жизнь, гимном к которой, по сути, является стихотворение Ваншенкина, это ведь не ­чья-то не совсем обычная история, заслужившая баллады (“длинной сюжетной песни романтического содержания”), а величайшая загадка Вселенной, необъятный мир одухотворенной материи. Причем тут баллада? Невольно подумаешь, не в спешке ли, вызванной необходимостью срочно поменять название, ухватился Бернес за первое, что пришло в голову? Ведь трудно представить, чтобы его ­чем-то не устраивала первая строка стихотворения (вспомним «Как у дуба старого», «За фабричной заставой», «Хороши весной в саду цветочки» и множество других популярных песен, названных по первой строке).
А чем название «Я люблю тебя, жизнь» могло не устроить репертуарную комиссию Союза композиторов? Напомню, что в качестве названия произведения эти четыре слова предлагались впервые, так как опубликованное в июне 56-го в «Комсомольской правде» стихотворение названия не имело. Но, может быть, оно насторожило ­кого-то из композиторов, участвовавших в устроенном Бернесом “конкурсе”, еще до создания песни? Проходил он, по словам Ваншенкина, на следующих условиях: “Бернес стал заказывать музыку. Он заказывал ее поочередно нескольким известным композиторам. Уговор был джентльменский: Бернес предоставляет стихи, композитор пишет музыку только для Бернеса (если песня отвергается певцом, то и композитор нигде ее не использует). Мне кажется, что композиторы так же, как и я, с самого начала не верили в возможность появления и удачи песни с такими непесенными словами, они воспринимали этот заказ как некий каприз артиста, их друга, и, когда он отвергал попытки одного за другим, они не слишком обижались”.
Ясно, что в числе первых участников конкурса текст будущей песни получил Никита Богословский — композитор, связанный с Бернесом не только многолетней дружбой, но и тесным творческим сотрудничеством. Знаток музыкальных и литературных сенсаций, обладатель нотной коллекции, включавшей иностранные издания, человек хорошо образованный и начитанный, он мог сразу обратить внимание на некоторые “подводные камешки” в тексте Ваншенкина. Так, название песни напоминало самую яркую строку из «Гимна к жизни» — широко известного (правда, не у нас, а на Западе) музыкального опуса Фридриха Ницше, неоднократно издававшегося в Германии. В связи с этим нелишне напомнить, что еще в начале 20-х, “в результате проводимой правительством большевиков «культурной политики», книги Ницше были запрещены и изъяты из библиотек, а писатели стали избегать открытого упоминания Ницше в своих сочинениях. Вплоть до середины 1980-х годов официальный режим продолжал видеть в Ницше идеологического врага и воплощенное зло западного империализма, милитаризма и агрессии.”***
Безымянное стихотворение, на текст которого немецкий философ написал музыку, принадлежало Лу Саломе (1861–1937), русско-­немецкой писательнице, философу и психоаналитику, ­какое-то время состоявшей в дружеских отношениях с Ф.-Ницше. В переводе с немецкого “опасная” строка звучала так: “Я люблю тебя, жизнь-­загадка…”, причем Л.-Саломе сравнивала свое чувство с любовью к другу (ср. у Ваншенкина: “…и надеюсь, что это взаимно”). Оба автора прямо обращались к Жизни как к близкому другу (С.: ”Сжимай же меня в своих крепких объятьях”, В.: “Жизнь, ты помнишь солдат…”). Кроме того, название, данное Ницше своему опусу, прямо отсылало к строке Ваншенкина “в трубных звуках весеннего гимна”. По сути, его стихи и были настоящим Гимном к жизни.
Очевидно, Богословский не замедлил поделиться своими опасениями с Бернесом. Ведь одно дело — напечатанное год назад в газете стихотворение, о котором все забыли, и совсем другое — песня, которую собирается петь популярнейший артист страны. Тут не только обычным завистникам, но и недремлющим партийным надсмотрщикам есть за что зацепиться.
Ч­то-то мне подсказывает, что, выслушав Богословского, Бернес, хотя и насторожился, “прикрывшись” на всякий случай нелепым названием, но от своих планов не отказался. Вряд ли он поверил в интеллектуальные возможности “партийных надсмотрщиков”, способных заглянуть столь глубоко, как его друг. Завистников же он не боялся.
А зря. Объектом зависти скорее мог стать победитель затеянного им “конкурса” 35-летний Эдуард Колмановский. Своими опасениями Богословский наверняка поделился не только с Бернесом, и сигнал рано или поздно дошел до нужной инстанции. Отклонить песню из-за идеологических просчетов текста было уже невозможно: стихотворение к этому времени, кроме «Комсомолки», напечатали в новом сборнике поэта. Но критика, доставшаяся Колмановскому от товарищей по цеху, была, наверняка, жесткой.
Этим, очевидно, объясняется решение Бернеса презентовать новинку не в Москве, а во время ленинградских гастролей весной 58-го. Напомню, что тогда город на Неве не имел статуса ни второй, ни культурной столицы страны. “Посмотрим на реакцию публики, — очевидно, рассудил певец, — а там видно будет”. Он не ошибся — песню ленинградцы приняли очень тепло, и местная артель «Пластмасс» тут же предложила ему записать ее на пластинку со своим штатным оркестром. Бернес, разумеется, согласился, и летом пластинки с «Балладой о жизни» уже продавались в Ленинграде, постепенно расползаясь по стране.
Когда в августе певец вернулся в столицу, его (и, разумеется, Э. Колмановского) недоброжелатели то ли на время притаились, то ли, в связи с летними отпусками, разъехались по дачам и курортам. Апрелевский завод, видя триумфальное шествие артельной пластинки, предложил Всесоюзному радиокомитету записать новинку для выпуска своей, более престижной, что и было сделано, причем уже с нормальным названием — «Я люблю тебя, жизнь». Похоже, все страхи остались позади. Оказалось, однако, что торжествовать победу рано.
В сентябре две центральные газеты как по команде атаковали Бернеса. Композитор Георгий Свиридов подверг его в «Правде» явно надуманным обвинениям. В «Комсомольской правде» появился фельетон, где заурядное нарушение певцом ПДД преподносилось как «поведение, не достойное советского артиста». За ними последовали другие публикации в том же духе, и Бернеса отлучили от съемок, записей и радиотрансляций. Пластинка Апрелевского завода легла на полку. Очевидно, тогда же издательство «Музыка» отказалось публиковать ноты любимой новинки его репертуара, о чем пишет Сергей Колмановский.
Организатором этой кампании был, как мне представляется, министр культуры Николай Михайлов. Малообразованный и недалекий функционер сталинской закалки, он, конечно, понятия не имел ни о стихах Лу Саломе, ни о «Гимне жизни» Ф. Ницше. Но в Союзе композиторов, очевидно, нашлись информаторы, знавшие, к кому обратиться.
В послевоенные годы, как пишет известный историк Г. В. Костырченко («Тайная политика Сталина», М., 2001), “Михайлов активно включился в борьбу с «безродным космополитизмом». Документы, направленные им в то время в ЦК ВКП(б), носили откровенно антисемитский характер” (­тут-то и вспомнишь о 5-м пункте в паспортах Марка Бернеса и Эдуарда Колмановского. – Н. О.) За успехи на этом поприще в 52-м он был назначен зав. отделом пропаганды и агитации ЦК, в каковом качестве сыграл “ведущую роль в организации пропагандистской атаки на общество в связи с «делом врачей»”. Его не слишком суровая опала после смерти Сталина была недолгой — уже в 55-м он был назначен министром культуры СССР.
К счастью, время михайловых прошло, на дворе стояла оттепель. И как только в 59-м положение министра пошатнулось и все заговорили о скорой отставке, то, как по мановению волшебства, завершилась опала Бернеса, Апрелевский завод пустил в продажу отложенную пластинку, а Всесоюзное радио начало радиотрансляции его любимой песни. Когда же, наконец, Хрущев снял Михайлова с поста министра, отправив послом в Индонезию, последовали одно за другим нотные издания нашего, русского, Гимна к жизни. Теперь страна могла во весь голос запеть: “Я люблю тебя, жизнь!”
Николай ОВСЯННИКОВ
__________
*С. Колмановский. В трубных звуках весеннего гимна. «Семь искусств»     № 1 (2018).
**К. Ваншенкин. Целый пласт жизни. Прощание с Бернесом. https://biography.wikireading.ru/220009.
*** Ю. Синеокая. «Философия Ницше и духовный опыт России (конец XIX — начало XXI в.)». Докторская диссертация. Москва. 2009.



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции