Каббалистическое благословение

Разумеется, славному городу полагается большой раввин. Чтобы имя его гремело по всему еврейскому миру. Чтобы он добавлял славу общине, а город славился его именем. 
Все раввины Могилева были такими, но в 1870 году общине удалось заполучить самого великого Мальбима, раввина Меира-Лейбуша Кемпнера. Если, упаси Боже, сравнивать ученость с богатством, Мальбим мог запросто спрятать Ротшильда в маленький карман своего сюртука.
Когда могилевцы познакомились с распорядком дня нового раввина, они поняли, на чем зиждется подлинное величие. Раввин вставал ни свет ни заря, учился до восхода, затем вел молитву в главной синагоге города, после чего давал урок, потом принимал посетителей, затем учился до полуденной молитвы, вел ее в синагоге, затем проводил три урока, после чего вел вечернюю молитву, затем снова принимал посетителей, а около полуночи удалялся в свой кабинет писать респонсы. А еще были дела общины, судебные разбирательства, споры между прихожанами и прочие неотложные дела. Когда Мальбим ел и сколько спал, для всех оставалось загадкой.
От посетителей не было отбою. Кто приходил посоветоваться с великим мудрецом, а кто попросить благословения у праведника. Несчастья, беды и заботы сыпались на голову Мальбима, словно осенний дождь на поля. 
Однажды на прием пришла вдова, женщина средних лет с усталым лицом, заплаканными глазами и красным от постоянного утирания слез носом. Звали ее Мата.
–Уважаемый раввин, мне нужно чудо, – попросила она. – Напишите мне камею с именами ангелов, или дайте каббалистическое благословение. Иначе ничего не получится. 
– Почему ты так думаешь, Мата? – спросил раввин.
– Мой муж умер три месяца назад, – ответила женщина. – Я осталась одна с пятью детьми. Денег он не оставил, бедолага работал возчиком, целыми днями в разъездах, чтобы семью прокормить, вот и надорвался.
Мата смахнула набежавшие слезы и отерла нос. 
– Работал он много, а зарабатывал мало. Но мы как-то перебивались. А сейчас – ну совсем никак!
Мата развела руками и добавила.
– Родителей моих и мужниных давно нет на свете, помочь некому. Вот и получается, что спасти нас может только чудо.
Раввин задумался на минуту, потом попросил:
– Расскажи о муже.
Мата вздохнула. 
– Мудрецом назвать его было нельзя, да и просто знающим человеком тоже. Не лежала к Учению его голова, да и времени не хватало. Все, что он успевал – почитать псалмы в миньяне после утренней молитвы. Зато был он прямым, как угол дома. Никогда не врал, ничего не скрывал, что говорил то и делал. Не как у других: одно на уме, другое на языке, третье в руках.
– Ты читала про вдову и пророка Элишу? – спросил Мальбим.
– Эх, если бы я умела читать… – вздохнула Мата. – Но историю эту я слышала. На женской половине синагоги есть грамотные женщины, они всегда объясняют, о чем внизу читают мужчины.
– Помнишь, пророк спросил у вдовы, что есть у нее в доме? И она вспомнила о горшочке с маслом. Тогда пророк велел принести все пустые сосуды и лить в них масло из горшочка. Масло лилось и лилось, пока все сосуды не наполнились доверху. Его оказалось столько, что вдова смогла рассчитаться со взаимодавцами.
Понимаешь, Мата, благословение не может повиснуть в воздухе. Оно должно опереться на нечто материальное. 
– Я не понимаю, о чем вы говорите, уважаемый раввин!
– Я не пророк и не сын пророка, – ответил Мальбим, – но для того, чтобы тебе помочь, я должен знать, какая работа у тебя получается лучше всего. Тогда я попробую ее благословить. 
– Хм-м-м, – Мата опустила голову и задумалась на несколько минут.
– А, вот что! – вскричала она, поднимая глаза на раввина. – Больше всего на свете мне нравится жарить блины. Они получаются такие вкусные, такие поджаристые, с такой хрусткой корочкой, что мой покойный муж не мог остановиться, пока не съедал все, что я готовила. И соседи частенько меня просят перед субботой: Мата поджарь нам блинов к вечерней трапезе. И даже неевреи, когда проезжают мимо и чуют запах моей жарки, стучат в двери и просят продать пару-тройку на дорогу. О, если бы я могла зарабатывать на жизнь блинами!
– А кто тебе мешает, Мата? – спросил Мальбим.
–. Чтобы начать торговлю надо закупить оптом муки, масла, дров, починить плиту, обзавестись большими чугунными сковородками. А где взять столько денег?
– А сколько тебе нужно, чтобы начать?
– Сто рублей, – сказала Мата. – Тогда можно начать хоть завтра.
– Я хочу стать твоим партнером, – сказал раввин, выдвигая ящик стола. – Твоей долей в нашем деле будут умелые руки и работа, а моей вот это, – он положил на стол перед Матой сто рублей. 
– Уважаемый раввин шутит! – не веря своим глазам, вскричала Мата.
– Какие тут шутки, – улыбнулся Мальбим. – Я просто хочу немного заработать. Раввинское жалованье невелико, а с твоей помощью я начну получать солидный приварок.
Мата взяла деньги и, поблагодарив Мальбима, ринулась из кабинета. Еще до того, как из трубы ее дома повалил дым, по Могилеву разнесся слух, что Мата совместно с раввином начала выпекать блины на продажу.
– Про Матины блины нам все известно, – качали головами городские умники. – Блины знатные, спору нет. Но при чем тут раввин? Неужели он вместе с Матой стоит у плиты?
 – Да вы совсем тю-тю! – крутили пальцем у виска могилевские всезнайки. – Раввин благословляет тесто, а Мата его жарит. Тут получается совмещение кулинарных достоинств с благодатью праведника. 
– Но зачем ему это нужно? – удивлялись простаки. – Ребе решил подзаработать?
– Смотрите глубже, – объясняли люди, считавшие себя сведущими. – Мальбим решил через пищу воздействовать на уровень святости нашего города. Молитва – хорошо, уроки Торы – хорошо, но получить благословение через блины – куда лучше! 
Мата не отходила от плиты целый день и все равно не успевала удовлетворить всех желающих. В конце первой недели, когда стало ясно, что дело пошло, она попросила старшего сына записывать все расходы и доходы. 
Через месяц Мата снова пришла на прием к Мальбиму.
– Ребе, – сказала она, – чудо произошло, ребе! Мои дети позабыли, что такое ложиться спать голодными. В нашем доме снова светит солнце, ребе. И это благодаря вам. Вот сто рублей, – она положила на стол деньги, – ваша доля. 
Мальбим взял монеты и тщательно пересчитал.
– Да, сто рублей за месяц – неплохой доход, – сказал он. – А как ты справляешься?
– Я падаю с ног, ребе, – ответила Мата. – Но я счастлива!
– Знаешь, как поступают настоящие деловые люди? – спросил Мальбим. И продолжил, не дожидаясь ответа. – Доходы от удачного предприятия они вкладывают в то же дело. Тогда оно становится еще более прибыльным. Возьми эти сто рублей, – он передвинул к Мате горстку монет, – найми работниц, бедных сирот которым нечего есть, переделай плиту, купи еще сковородок. И с Богом! 
Мата в точности выполнила слова раввина. Через две недели у новой большой плиты вместе с Матой хлопотали три девушки. Запах шел такой силы, что со всей округи сбегались голодные коты и, сидя перед домом, мешали прохожим жалобным мяуканьем.
А посетители шли один за другим. Уже не только евреи покупали у Маты, но и русские хозяйки Могилева стали подавать к чаю знаменитые еврейские блины. 
Спустя несколько месяцев Мата сняла под пекарню отдельный дом, к блинам добавила блинчики с грибами и картошкой, потом на прилавке появились булочки с изюмом и корицей, и пошло, поехало, покатилось. 
Когда Мальбим увидел, что Мате и ее семье уже не грозят ни голод, ни нищета, он стал свою долю дохода отдавать на помощь беднякам Могилева. Чем лучше шли дела в пекарне, тем меньше голодных детей оставалось в городе.
Мата прожила долгую жизнь. Ни она, ни ее дети, ни внуки никогда не бедствовали. Историю о каббалистическом благословении она рассказывала до глубокой старости. 
– Нет большего чуда, чем помощь нуждающимся, – повторяла она. – И самое святое таинство – это деньги, которые жертвуют человеку в беде.
Яков ШЕХТЕР